Дневник кота мага - Ольга Мяхар

Да я вообще эталон!

Так что... Кофа в принципе понять можно. Я бы тоже без себя не смог.

ЭПИЛОГ

Мы Кофу девушку нашли!

Красивую, статную и просто замечательную. Сидим, изучаем ее фотографию, ждем, когда Коф встанет и при­дет на кухню. За ним отправлен маг. Время — три часа утра. Сай только что вернулся с дежурства и огорошил всех новостью, что в стражу сегодня явилась обалденная баба и лично его попросила передать Кофу портрет со своим сногсшибательным изображением.

Сижу на столе и с интересом разглядываю девушку, пока пес надрывается на полу, требуя, чтобы или его под­няли ко мне, или меня спустили к нему. Он всегда пере­живал, когда я от него куда-то девался. Собака, кстати, за последнюю неделю выросла в полтора раза (на моих-то харчах), так что, боюсь, скоро вопрос о том, кто будет си­деть на столе, вообще не встанет. Эх.

— А чего это у нее усы? — Эльф, как всегда, придирал­ся к человеческим девушкам. Он признавал только эль­фиек, и только с голубыми глазами. Все остальные дели­лись на уродов, страшил и... ладно, так и быть, но я завя­жу глаза.

— Где усы? Ты идиот? Это не усы! — Сай был в ажио­таже. Он уже три дня искал невесту хандрившему некро­манту. Вчера у нас восстали из мертвых шкуры живот­ных, встали с пола и пошли нас укрывать.

Я так и не понял: забота это была или тонкий намек, но перепугались все, а эльф потом еще и все постельное белье постирал.

— Да? А что? Шрам?!

— Нет. Это... это я рыбу ел. Вот, уже убрал.

— Пятно осталось.

— Отвали.

— А ничего, что она лысая? — Я понимаю, у людей свои критерии красоты, но я лично к лысой кошке не по­дошел бы, даже если бы она... если бы она-а... С другой стороны, готовая на все лысая кошка иногда явно выиг­рывает на фоне пушистых, но очень застенчивых стерво­зин, которые часами дразнят тебя, сидя на самом краю окна. После чего с криком: «Ах, я боюсь!» — уматывают в дом. А ты сидишь мокрый и грязный под дождем в сточ­ной канаве, куда свалился, доказывая, что сумеешь ее поймать... И очень хочешь залезть следом и убить мора­льно!

— Это не лысина. Где ты видишь лысину? Это хвос­тик!

Мы с эльфом стукнулись лбами, изучая рисунок и ра­зыскивая там хвостик. Эльф в итоге нашел! Причем в са­мом неординарном месте. Маленький такой... торчком.

— И все? — Разочарованно. Я.

— А вам водопад подавай? Дадим магу задание: пусть изобретет что-нибудь для обволосения.

Эльф захрюкал. Я замер, представляя лысую кошку плюс бальзам для оволосения. А что, это мысль. А глав­ное — она мне всегда в рот смотреть будет.

Снизу гавкнули особенно громко и отчаянно, под­прыгнув и на миг показав морду из-за края стола. Удив­ленно на пса посмотрел, в его глазах мелькнуло счастье. Меня нашли! Какой тут поднялся лай!.. Я вообще ничего не слышал. Еле вытолкали его в кладовку, едва и меня следом не запихнув, дабы заткнулся. Но я был против, а Сай вовремя опомнился. Ура.

На кухню вошел Коф. Злой, невыспавшийся, в трусах и рубашке, на которой были изображены череп и отпеча­ток кошачьей лапы снизу. Это мы вместе рисовали. Он — череп. Я — автограф.

Меня погладили и почесали за ушком.

— Смотри! Она хочет с тобой познакомиться! Зная, что ты — некромант, — улыбался Сай, вставая и показы­вая портрет девушки Кофу.

На портрет недоверчиво взглянули.

— А чего лысая?

— Там хвостик! — Хором. Коф даже вздрогнул, не ожидав такого единодушия. Но не отступил.

— А чего с мускулами?

— А зачем тебе слабая да болезная? — пожал плечами Ричи. — За тобой ведь глаз да глаз нужен... Такие хожде­ния шкур по ночам, как ты тут нам устроил, поверь, вы­держит только очень сильная девушка.

— И глаза одного нет. — Упрямо.

— Ричи вырастит! — вступился Сай. — Да?

Маг задумался.

— И у нее усы.

— Это рыба! Рыбу я ел! Пятнышко осталось.

— А зубы... почему три?

— На тебя не угодишь! Ты бы хоть познакомился!

— Она мне не нравится... что-то в ней не то, — ломал­ся некромант, пытаясь положить портрет на стол, чему активно сопротивлялся Сай, впихивавший уже изрядно измятый листик бумаги обратно в руки Кофа.

Мятая девушка выглядела зловеще и многообещающе одновременно. Особенно ее левый глаз, который оказал­ся наверху композиции.

— Нет, ты мне скажи, что конкретно тебя в ней не устраивает?!

— Все!

— Что все?! Ты человека не видел! Может, это твоя су­дьба!

— А почему одноногая?!

— Так вышло!!!

Они уже орали друг на друга, зло смотря в глаза и даже и не думая отступать. Оба.

— И у нее крыса в руках!

— Это ее друг! Прекрасный зверек! Смышленый! Сра­зу нашел сейф, вскрыл и спер все подчистую. А мы спо­хватились только через два часа! Ты прикинь, какой ум­ный зверь!

— Нашли? — Немного успокаиваясь и сбавляя тон.

— Что?

— Деньги... Ну и умного зверя.

— Нет. — Сай выругался и сел. — Она обещала его зав­тра принести, если с тобой познакомлю. А ты...

— Так бы сразу и сказал. Ладно. Тогда встречусь.

И пока Сай озадаченно переваривал эти слова, глядя на Кофа и все пытаясь что-то сказать, некромант хлоп­нул его по плечу, сгреб меня со стола и пошел обратно спать.

За спиной скрипнула открытая таки дверь. Следом бросилось слюнявое и счастливое чудо, спеша догнать собственно меня. А на столе остался лежать покорежен­ный портрет беззубой лысоватой красавицы, стоящей вполоборота. В мини-юбке, корсете, куртке, с тяжелым металлическим протезом, крепящимся к колену. Не ска­зать, чтоб страшная, не сказать, чтоб лысая. Да и что-то в ее глазах лично мне понравилось сразу, а впрочем... подо­ждем до завтра. Завтра Коф наверняка все расскажет и вернет психующему Саю зарплату всей городской стражи.

А потом все было как в сказке.

Коф проспал. Девушка пришла к нам сама. И, про­кравшись в спальню так тихо, как только позволяла ста­льная нога, ласково посмотрела на спящего парня своим одним голубым глазом, склонилась над ним и... па­ца-алава-ала. Я все видел! Лежал на подушке и удивленно за всем наблюдал, сонный и встрепанный с утра.

Коф открыл глаза и посмотрел в сияющий голубым пламенем глаз...

А дальше сказка кончилась. Наш «спящий красавец» то ли с перепуга, то ли от злости оживил все, что только мог, в радиусе ста метров.

Так что оставшуюся часть дня мы ловили бегающую колбасу, ожившие сардельки, топтали трупы тараканов, приползших на зов хозяина и усеявших многотысячной армией пол. Да я никогда больше не смогу съесть ни од­ного яйца! Из них та-а-акое выползало. Меня чуть не стошнило, а это еще и ползло к нам, капая на пол белком и оставляя за собой маслянистый след из желтка.

Кошмар какой!

Девушка, кстати, не смутилась. Взяла швабру, под­мигнула шокированному некроманту, бегающему в тру­сах и с тапком. И... начала подметать! Выметая войско та­раканов, яичных монстров и разбушевавшуюся кильбасу к выходу. Там она их собрала в совок, ничуть не смуща­ясь, что кое-кто убегал прямо по ней, спеша вернуться обратно в дом. И, наполнив мешок мусором, вынесла его из дома, после чего вернулась к нам и спросила — не го­лодные ли мы?

Я все вспоминал яйца... Но от сметаны не отказался.

Эльф сел за стол, сжимая в руке свой тапок, кото­рым успел прибить пару тараканов, и хмуро следил за тем, как девушка хозяйничает на кухне. Меня, прекра­тив прижимать к груди, после долгих уговоров посади­ли на стол.

Это хорошо еще, что Ричи ушел гулять с собакой. А то тут такой бедлам был бы — страшно подумать.

— Как зовут?

— А? Валя я... Валькирией батя назвал. Мамка сокра­тила малек.

— Валя. — Задумчиво.

— А ты картошку как любишь: жареную или вареную?

— Вареную.

Вспоминаю, как готовил картошку маг... Очень вкус­но было. Нам с ним вообще в этом плане повезло. Да и во всех других планах тоже.

— Ага. Щас.

— А чего... ко мне пришла?

— А ты не помнишь?

Она развернулась, убрала со лба жиденькую челку, выбившуюся из хвоста, и весело нам улыбнулась.

— Нет.

— Да как же... я ж до встречи с тобой была с двумя но­гами и двумя глазами. Да и волос... больше было.

В шоке смотрю на Кофа. И впрямь монстр. А я не ве­рил...

Коф завис, одна бровь его поехала вверх, вторая раз­думывала, стоит ли так высоко карабкаться. В итоге ре­шила, что и здесь неплохо. — Да?

Коф всегда был гиперобщителен. Я прям им горжусь. Почти умеет поддерживать разговор. Не зря я с ним сто­лько болтал... в основном о себе, правда.

— Нуда. — Она обнажила в улыбке три верхних зуба и снова завозилась с плитой.

— Я это... — Мучительно долгая пауза. — Извиняюсь. Не хотел.

Сковородка с грохотом упала в раковину, но ее тут же подняли и водрузили на уже разожженную плиту.

— А за что извиняешься-то?

— Ну, за зубы...

— Так мне их папенька выбил. Когда еще малой была. За то, что решила с мужиками в войско уйти да на войну... Как размахнулся, так с тех пор так и хожу. — Грустно.