Генезис и структура квалитативизма Аристотеля - Виктор Павлович Визгин

в целом и понятия формы, в частности, лежащего в его основе. Поэтому ни о какой уступке «иррационализму» у Аристотеля в связи с анализом его квалитативизма не может быть и речи. И совсем другое дело, что разработка логико-грамматической системы отсчета в физике, ориентация в онтологии на язык как средство человеческого общения оказались ближе к новой – средневековой – культуре мышления, сменившей античную, чем платонизм. Но это уже совсем иная проблема.

Однако принятие такой интерпретации как полной и исключающей иные привело бы по существу к точке зрения, близкой к той, которую высказал Зеек. Аристотелевская позиция сложнее. Действительно, вышеприведенные рассуждения отражают одну из сторон сложных связей формы и качества. Но не все связи, не все их многообразие. Рассмотрим в связи с этим один отрывок текста из четвертой главы XII книги «Метафизики», весьма существенный не только в указанном плане (проблема соотношения формы и качества), но и в плане понимания онтологического значения качества, что, впрочем, прямо связано с обсуждаемой нами проблемой, которую можно охарактеризовать как проблему соотношения формализма и квалитативизма. В этой главе Аристотель обсуждает важный вопрос: начала вещей – разные или одни и те же? Он решает эту проблему типичным для него образом: в одном смысле начала разные, в другом – одинаковые. Они разные, так как в каждом конкретном случае, в каждой определенной предметной области имеются свои специфические начала (элементы и причины). Но эти специфические начала являются спецификацией неких общих начал, принципов. Поэтому, указывает Аристотель, «если говорить в общей форме и по аналогии, – они некоторым образом одни и те же у всех» (XII, 4, 1070а 32–33). Он поясняет это общее положение так: форма, лишенность, материя – общие начала, универсальные принципы, которые действуют особым образом в каждой особой предметной области. «Каждое из этих начал, – отмечает Аристотель, – иное в каждом отдельном роде, например в области цвета это – белое, черное и поверхность» (Там же, 1070b 19–22). Белое в сфере цветовых явлений соответствует форме, черное – лишенности, а поверхность – материи.

Итак, мы видим, что форма соотносится с качеством как универсальное начало со специфическим. Действительно, качества (теплое и холодное прежде всего как активные первокачества) выступают началами или элементами не вообще, а для чувственно воспринимаемых тел подлунного мира. В этом смысле они служат особым проявлением формы, эффективно действующим в данной сфере бытия. «Можно сказать, – говорит Аристотель, – что у чувственных тел элементом в качестве формы является теплое и в другом смысле – холодное, которое представляет собой отсутствие формы, а в качестве материи [таким элементом оказывается] то, что в возможности является тем и другим…» (там же, 1070b 11–13). Это место показывает, что целостная система качеств соответствует не просто одной лишь форме, но целому комплексу начал, по крайней мере паре противоположных начал («форма – лишенность»), если речь идет о системе «теплое – холодное». Но у Аристотеля, как мы знаем, действует система из четырех качеств. Два других качества (сухое и влажное) соответствуют материальному началу (Метеорология, IV, 6, 378b 33–34).

Таким образом, вся относительно самодействующая система качеств коррелирует с целой связкой универсальных начал. Причем здесь мы встречаем существенно различающиеся варианты. В книгах «О возникновении и уничтожении» фигурирует понятие первоматерии и поэтому эта связка универсальных начал по отношению к сфере качеств редуцируется до пары «форма – лишенность». Но в IV книге «Метеорологии» аналогом материального начала выступают сами качества – влажное и сухое. Качественная система в результате этого коррелирует скорее с парой «форма – материя», а пара «форма – лишенность» играет роль внутреннего структурообразующего фактора (холод в значительной мере рассматривается как лишенность огня, хотя эта точка зрения изменяется у Аристотеля при переходе к сочинениям собственно биологического цикла, где холоду придается больше самостоятельности). Система качеств формируется на основе бинарной оппозиции универсальных начал (форма – лишенность или форма – материя), причем «свободная» пара может служить в качестве вспомогательного фактора структурирования системы качеств. Способом связи формы и качества выступает аналогия или соответствие универсального и особенного.

Нам остается в связи с анализом четвертой главы XII книги «Метафизики» разобрать еще один важный вопрос. Речь идет об онтологическом статусе качеств (элементарных качеств). Мы уже рассмотрели эту проблему в общей форме и показали вторичность и зависимость качества как категории, выражающей подчиненный сущности род бытия. Тем не менее мы отметили, что Аристотель называет стихии сущностями. Но он так называет и первокачества: ведь сами стихии имеют своими началами качества, как это следует из только что приведенной цитаты (1070b 11–13). «Сущностями, – говорит Аристотель, – являются как эти начала (теплое и холодное. – В.В.), так и начала, которые из них состоят и для которых это – начала; а также [мы имеем их] и тогда, если из теплого и холодного получается что-нибудь одно, как, например, мясо или кость» (1070b 13–15).

Итак, качества – это сущности, так же, как и стихии, являющиеся их комбинациями, или гомеомерные и ангомеомерные (мясо и кость) тела, образующиеся на основе стихий. Это означает, что качество не есть простой формальный признак, некий аналог наблюдаемой величины в современной физике, как это считает Зеек, но элементарное качество есть сущность, онтологически значимая реальность, силовое, динамическое и конститутивное начало. Мы можем зафиксировать эту двойственность онтологии качества у Аристотеля. Качество в плане учения о категориях, в плане представлений об иерархии значений сущего занимает, несомненно, подчиненное место, не существуя как самостоятельное бытие без своего носителя («как», «какое» не существует без «что», «что» – подлежащее, сущность – онтологически первичная реальность). Однако качество – заметим, первокачество, – взятое как частное проявление формы, оказывается сущностью, ведь форма – это сущность (Метафизика, VIII, 2, 1043а 27–28).

Правда, само это рассуждение носит чисто формальный характер. Если бы Аристотель рассматривал качества в их статусе самостоятельно действующих сил как самодостаточные в плане их «пропитанности» формой как целевой причиной, то, очевидно, он не стал бы их взаимодействия и «игру» подчинять какой-то высшей телеологии. Однако именно так он поступает в конце IV книги «Метеорологии». В итоге качества, будучи самостоятельно действующими динамическими сущностями, оказываются, в конце концов, не столь уж самостоятельными и не столь уж сущностями, раз они рассматривются как инструменты более высокой целесообразности. Принимая во внимание уже проделанные анализы, мы считаем, что статус сущностей первокачества получают скорее не в плане сознательно осуществляемого онтологического их обоснования (качество → форма → сущность), а в плане присоединения Аристотеля ad hoc – и, конечно, по вполне понятным причинам – к традиционному вещественно-динамическому представлению качеств у некоторых досократических философов (например, у