Не судите леди по одежде (ЛП) - Маклейн Сара

Дункан кивнул.

– И ты решила рискнуть.

– Не рискнуть. Я думала, что люблю его. Я вела жизнь без забот. Ни в чём не нуждалась. И совершила ошибку, которую совершают все дети из знатных семей, искала то, чего у меня не было, вместо того, чтобы радоваться тому, что имею.

– И что же ты искала?

– Любовь, – просто ответила она. – У меня не было любви. Мама была холодной женщиной. Брат держался отстранённо. Отец умер. Отец Кэролайн казался добрым, близким и живым. И я думала, что он меня любит. Думала, он на мне женится. – Она с улыбкой отогнала воспоминания. – Дурочка.

Дункан надолго замолчал, нахмурив свой красивый лоб.

– Как его зовут?

– Джонатан.

– Я не об этом спрашиваю.

Она покачала головой.

– Больше я тебе ничего не скажу. Не имеет значения, кто он. Джонатан уехал, родилась Кэролайн, и всё.

– Он должен заплатить за содеянное.

– Как? Жениться на мне? Принять участие в жизни Кэролайн?

– Чёрт, нет.

Она нахмурилась. Все, с кем она обсуждала рождение Кэролайн, соглашались, что если только она назовёт имя отца, все сложится наилучшим образом. Брат грозился выдать её замуж, как и полдюжины женщин, которые жили с ней в Йоркшире, после того как она родила Кэролайн и дочь немного подросла.

– Ты не считаешь, что его надо заставить на мне жениться?

– Я считаю, его надо вздёрнуть на ближайшем дереве. – Её глаза расширились, и он продолжил: – Считаю, что его следует раздеть догола и заставить прогуляться по Пикадилли. Я считаю, что он должен встретиться со мной на ринге в самом сердце этого места, чтобы я мог разорвать его на части за то, что он с тобой сделал.

Джорджиана солгала бы, если бы сказала, что не наслаждалась его угрозами.

– Ты бы сделал это ради меня?

– И не только это, – сказал он не хвастливо, но честно. – Меня дико раздражает, что ты его защищаешь.

– Я его не защищаю, – попыталась объяснить она. – Дело в том, что я не желаю придавать ему значения. Не желаю наделять его властью, которой мужчины имеют над женщинами. Не хочу, чтобы он был частью моей жизни. Частью жизни Кэролайн. Или её будущего.

– Он не имеет к этим вещам никакого отношения.

Она долго смотрела на него, желая поверить. Но хорошо знала правду.

– Возможно, для меня... но для них... для тебя... имеет. И будет иметь, пока не появится другой мужчина.

– Титулованный муж.

Джорджиана не ответила. В этом не было необходимости.

– Расскажи мне всё.

Она пожала одним плечом.

– Не о чем особо рассказывать.

– Ты же его любила.

– Я так думала, – поправила его Джорджиана. И верила в это до недавнего времени. Но теперь...

Любовь. Она снова и снова прокручивала это слово в голове, обдумывая его значение и свой прошлый опыт. Джорджиана думала, что любила Джонатана. Она была уверена в этом. Но сейчас... здесь... с этим мужчиной Джорджиана поняла, что её чувства к Джонатану были ничтожны. Каплей в море.

А те чувства, которые она питала к Дункану Уэсту были сопоставимы с целым морем.

Но она не хотела давать им название. В них заключалась самая большая опасность.

Потому что, кроме её секретов и лжи, существовали и его собственные.

Джорджиана покачала головой и опустила взгляд на свои бледные колени, на которых лежала его смуглая рука. Она положила на неё ладонь и принялась поигрывать золотистыми волосками.

– Я думала, что люблю его, – повторила она.

– И?

Она улыбнулась.

– Я же всё тебе рассказала, история стара как мир.

– Что было после?

– Ты же газетчик, и всё знаешь сам.

– Я знаю, что обсуждали в обществе, но хочу услышать твою версию.

– Я отправилась в Йоркшир. Точнее сбежала.

– Говорили, ты сбежала с ним.

Она рассмеялась, даже для её собственных ушей смех прозвучал невесело.

– К тому времени он уже давно исчез из моей жизни. Исчез ещё до рассвета на следующее утро после того, как мы...

Дункан гневно втянул носом воздух, и Джорджиана замолчала.

– Продолжай, – попросил он.

– Я уехала в почтовой карете. Тётя сестры моей горничной знала одно местечко в Йоркшире, куда могли отправиться девушки в моём положении. Чтобы оказаться в безопасности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он выгнул бровь.

– Сестра герцога отправилась в путешествие в почтовой карете?

– Другого выхода не было. Иначе меня бы поймали.

– Разве это так плохо?

– Ты не знаешь, каким был мой брат в то время. Когда он обнаружил, что произошло, то пришёл в ярость. Это даже немного пугало. Мать была полна ненависти и презрения. Больше мы не разговаривали.

Он прищурился.

– Ты была ещё ребёнком.

Она покачала головой.

– Я перестала им быть, как только обзавелась своим собственным.

– Значит в том месте... тебя приняли.

Джорджиана кивнула.

– Меня и Кэролайн. – Она вспомнила Минерва-Хаус, его гостеприимных обитателей и роскошные земли. – Там было прекрасно. Мирно и тепло. Там меня не осуждали. Словно я оказалась... дома. – Она помолчала. – То место я действительно могу назвать своим домом.

– Тебе повезло, что он у тебя вообще был.

Джорджиана внимательно наблюдала за ним, чувствуя, что в этом заявлении скрыт какой-то подтекст, но прежде чем она успела расспросить Дункана поподробнее, он задал вопрос:

– Как долго ты там оставалась?

– Четыре года.

– А потом?

– Потом умерла моя мать. – Он вопросительно наклонил голову, и Джорджиана пустилась в долгие объяснения: – Я вернулась домой, чувствуя, что должна оплакивать её в Лондоне. Я привезла с собой Кэролайн, лишила ребёнка безопасного дома, где никто никогда его не осуждал, и притащила в это ужасное место. В Лондон в разгар сезона. И вот однажды мы прогуливались по Бонд-стрит, а я считала взгляды.

Их были сотни. Тогда в её груди зародилась жгучая ненависть.

Казалось, Дункан всё понял.

– Они тебя не приняли?

– Конечно, не приняли. Я же стала опозоренной, незамужней матерью дочери, которая в их глазах считается никем. Если бы она была мальчиком... – Она замолчала.

– Если бы она была мальчиком, то смогла пробить себе дорогу в жизнь.

Но она не была. И поэтому ненависть в сердце Джорджианы превратилась в ярость.

А затем в план, как одержать над всеми ними верх.

– А затем тебя нашёл Чейз?

И вот они снова вернулись в настоящее. К её тайнам. Ко лжи, которую она наговорила.

Она отвела взгляд.

– Напротив, это я нашла Чейза.

Он покачал головой.

– Я не понимаю. Зачем выдавать себя за шлюху? С тобой могло случиться всё, что угодно. Чёрт возьми, Поттл почти... – он не закончил фразу, на мгновение прикрыв глаза. – А если бы меня не оказалось рядом?

Джорджиана улыбнулась.

– Женщины в моем положении обладают огромной властью. Я выбрала жить здесь. Выбрала этот путь. Этот мир. – Она сделала паузу. – У скольких других женщин есть выбор?

– Но ты могла выбрать что угодно. Ты могла стать гувернанткой.

– И кто бы меня нанял?

– Модисткой?

– Я не в состоянии сделать и пары ровных стежков.

– Ты знаешь, о чём я.

Конечно, она знала. Джорджиана слышала это от своего брата десятки раз. Сотни. И отвечала ему то же самое, что и сейчас Дункану:

– Ни одна другая позиция не приносит столько власти.

– Ты стала десницей короля.

Самим королём.

– Я хотела получить власть над ними всеми, над каждым, кто смотрел на меня свысока. Кто меня осуждал. Над всеми, кто бросил в меня камень. Мне нужны были доказательства, что они живут в карточных домиках.

– И Чейз их тебе предоставил. Чейз и остальные хотели того же самого. Ты стала пятой в их шайке.

Самое время ему рассказать.

Она была не пятой, а четвёртой.

Первой.

Она могла ему признаться. Могла сказать: "Чейз это - я".

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нет, Джорджиана не могла на это пойти. Она только что поведала ему историю глубочайшего предательства, которое погубило её, угрожало Кэролайн и навсегда останется причиной, по которой она скрывала правду. Если рассказать ему всё остальное, если обнажить перед ним душу, что тогда?