Последний из нас - Игорь Ветошкин

Мухин не ответил, взбешенный Борис производил ужасающее впечатление, никто не мог даже слова вставить.

— Тогда я начал снова голодать. Выживать в грязных помойных улицах стало сложно. В городе прокормиться не так легко, будучи одиночкой. Крупные банды уничтожали мелкие, мелкие грабили одиночек. А я, я прослыл убийцей. Мало кто хотел связываться со мной, репутация неуравновешенного оказывала услугу. Я никогда не был лидером. Я был сильным, мог выжить, мог заставить кого-то, что-то делать для меня, но только под страхом, никто не поддавался моим уговорам. Я собрал группу, крепких парней, отморозков, убийц, воров, и решил использовать их. И знаете с чего я начал? Я спалил то проклятое место! Да, мы закрыли все двери и окна, и сожгли детдом! Все эти звери умерли в муках. Они молили о помощи, но никто не слышал их, никто не помогал. Почему? Потому, что я так приказал!

— Ты чудовище! — воскликнул Артём, подскочив со стула.

— Да? Ты смелый, мальчишка, не многие смогли сказать мне такие слова в глаза!

— Не называй меня мальчишкой! Я был в плену у туземцев, поверь, я не хуже твоего знаю, что такое боль, страх и унижение!

— Ошибаешься! Сколько тебе, лет? Явно больше, чем мне тогда! Я убил первого человека в одиннадцать лет, ты понимаешь, в одиннадцать! Ты не знаешь, каково жить одному, быть выброшенным на помойку собственными родителями!

— Ты безжалостно убил кучу людей, невинных, таких же беззащитных людей, как ты!

— Невинных? Проклятье, парень, что ты несёшь?! Я совершил правосудие! Все, от уборщицы до директора, от младенца, до старшего, все они погрязли в пороках, все они заслужили единственное наказание. Смерть!

— Борис! — поднялся со своего стула Зуммер.

— Что? Вы просили рассказать? Я рассказал всё, вы этого хотели?

— Я… Я сожалею, я не мог знать…

— Не надо меня жалеть!

Воцарилась тишина. Зуммер стоял смущенный, потупив взгляд, очевидно, он совсем не ожидал такой ужасной истории. Артём тоже отвернулся, его распирали чувства, но высказывать их не хотелось, нужно было всё обдумать. Один Захар был равнодушен, либо такой у него флегматичный характер, либо, он просто знает массу таких историй, ведь он тоже вырос на улице. Борис оглядел всех, потом вышел, хлопнув дверью.

* * *

«Боже, как это ужасно. То, что пережил Борис! Я даже не могу поверить. Я знал людей, кому пришлось нелегко, но таких историй я не слышал. Прав ли он? Был ли этот случай правосудием? Я не могу ответить. Даже представить себя на месте Бориса страшно, не то, что бы решать, как бы ты поступил в этой ситуации. Всё же, я считаю, что это было убийством. Месть. Это страшный грех, эту жажду лучше не переживать. Хотя, кто я, что бы судить Бориса? Там в туземной деревне, я убил вождя, это ведь тоже была месть! Он мучил меня, пытал, и я отомстил ему, пристрелил, как собаку. Борис поступил так же. Выходит, что мы с ним так похожи? Нет! Я не могу себе этого представить. Я не хочу становиться жестоким, злым и мстительным. Я должен менять себя, пока не поздно. Наверное, это будет очень сложно сделать в этом мире. Правда, в одном с Борисом я согласен. Или ты сильный, или ты мертвый…»

2.

За последние два с половиной недели Артём вымотался очень сильно. Добавился такой объём занятий, что сил не хватало и на полдня. Теперь у группы проводились курсы медподготовки. Ребят обучали оказывать необходимую скорую помощь. Обучали самим азам, так что Артёму эти занятия давались легче, чем остальным. Обучать агентов стали даже таким удивительным вещам (по мнению Артёма), как взломы замков, карманные кражи, бесшумные убийства, и такие же передвижения. Курсы ассассинов, как в шутку агенты называли эти занятия. Труднее всех тут было Борису, с его не самым ловким телом, скрытно двигаться было невероятно тяжело, а широкая, мозолистая и крепкая рука с большим трудом помещалась в карман, что и говорить о скрытности. Учили так же освобождаться от наручников, верёвок, которыми связали руки, и многим странным на вид, но таким необходимым вещам. Как говорил тренер «ассассинов»: «Лучше уметь, но не воспользоваться, чем испытывать в этом нужду, не имея навыков».

Так незаметно прошёл почти весь срок подготовки группы «Мозг». Осталось несколько дней, на разъяснение задач, выдачу обмундирования, и прочие детали. Но прежде, будущих агентов ждал очень важный момент. Никто не предупреждал их об экзамене, никто не намекал. В эту ночь, они должны показать всё, чему научились, за последние недели.

«— Подъём! — с этого слова началась та ночь. Нас разбудили в час, все были уставшими, измотанными тренировками. Никто и не подозревал, что посреди ночи нас могут разбудить, и отвести на стрельбище. Ефрем был серьёзен и груб, таким я его ещё никогда не видел. Он вместе с Мартыновым вывел нас на улицу, где были подготовлены соломенные чучела, формы человека. Нам не позволили умыться, не дали одеться, так и вывели в белых подштанниках, и с голым торсом.

— Грачёв! — рявкнул командир, так, что сон как рукой сняло, — Перед мишенью, стань!

Я повиновался, а что оставалось делать, тон Дерягина не подавал повода, для расспросов.

— Тельцов! На десять метров отойди! Принять боевое положение!

Мартынов выдал Борису пистолет. Ефрем зашёл за спину стрелка, посмотрел на меня, приказал двинуться на шаг вправо, дабы видна была цель, но что бы моё тело прикрывало её наполовину.

— Стреляй! — крикнул капитан.

Вздрогнул даже Мартынов. А мне страшно, признаюсь, когда вот так, помирать ни за что ни про что, собачьей смертью, в нижнем белье. Голову поднял, в небо смотрю. А погода как назло, тучи нашли, темень, и ещё дождик моросит.

— На Тельцова смотри! — приказал Ефрем.

И вот стою я, голый, уставший, глаза слипаются, холодно, гляжу в чёрное око пистолета. Оно, как чёрная дыра, гипнотизирует, и страшно, и не оторвать взгляда. А Борис стоит смирно, обеими руками оружие держит, моргает часто, прицелиться толком не может.

— Огонь! — заорал Ефрем, и сразу же выстрел громыхнул.

Конечно, если вы читаете эти строки, то понимаете, что я жив и даже здоров. Борис не промахнулся, попал в шею соломенному чучелу. А я почти не шевельнулся, так и стоял шокированный.

— Молодец, неплохая выдержка, — похлопал по плечу Мартынов, давая знать что худшее уже позади.

И тут мы с Борисом одновременно выдохнули с облегчением. Сразу стал мне он близок, будто жизнь спас, как будто всегда вместе были. Обменялись поздравляющими взглядами, и разошлись.

— Грачёв, занять боевую позицию!

И тут мне опять не по себе стало.

— А можно Бориса пистолет? — спрашиваю я, ведь у Беретты и точность и отдача меньше, чем у «Питона».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});