Танцующая с Ауте - Анастасия Парфёнова

Мы делаем шаг вперёд, всё ещё невидимые для веселящейся толпы, но уже замеченные вооружёнными до зубов стражами. Похоже на параллельную Вероятность, недоступную взгляду обычных людей, но позволяющую невидимым воинам скользить сквозь толпу, предупреждая разного рода неприятности. Полагаю, мне всё это было продемонстрировано, чтобы ещё раз уверить в полной безопасности данного сборища. А также намекнуть, что любые неприятности, которые я сама вздумаю причинить, будут пресечены в корне. Тем не менее никто не попытался конфисковать ни меч, ни кинжал. Жест безусловного доверия. Делаю лёгкий поклон в адрес капитана, чтобы показать, что я всё поняла и оценила. Только потом соображаю, что все воины одинаково одеты и я вроде как не должна знать, кто здесь капитан. Ай, ладно. Пусть поломают головы над очередной загадкой.

Герольд (так, кажется, называется эта должность) провозглашает наши имена и титулы. Не очень громко, в такт с льющейся из ниоткуда музыкой. Тем не менее, когда мы с лордом Доррином появляемся, все присутствующие начинают осторожно коситься в нашу сторону. Сложные траектории перемещения гостей как-то вдруг сами выстраиваются так, что нам не остаётся ничего другого, кроме как переходить от одной группы к другой, запоминая бесконечные имена, титулы и названия, обмениваясь одними и теми же любезностями и улыбаясь, улыбаясь, улыбаясь…

Теперь я по-настоящему оценила присутствие Доррина, этого доброго ангела-хранителя, посланного, должно быть, самой Ауте. Он твёрдой рукой направлял меня к неизвестно какой по счёту кучке очень важных персон, называл все эти ломающие язык имена и титулы, шёпотом давал короткие справки о наиболее важных личностях. Он вёл все пустые и однообразные разговоры, позволяя мне отделываться улыбками и ничего не значащими банальностями. А затем — о благословенный, благословенный человек! — дарай-лорд уводил меня от очередной группы восторженных почитателей, неизменно награждаемый волной благодарности, специально смодулированной так, чтобы лишь он один мог её воспринять. Правда, уже через несколько секунд я вновь оказывалась к кругу незнакомых лиц и кричащих драгоценностей, от которых уже давно рябило в глазах.

Это ужасно. А самое ужасное из всего — я обязана искренне этим наслаждаться. Я должна быть очаровательной, спокойной, собранной и доброжелательной. И не слишком пугающей. И не полной дурой. Короче, своей полной противоположностью.

Среди людей я предпочитаю носить маску милой наивной девочки, таинственной, но искренней. Здесь это совершенно не подходило. Все эти люди пришли посмотреть на Палача Оливула, на Кровавую Ведьму Дериул тор Антею, и образ невинного ребёнка не вызвал бы ничего, кроме страха и подозрений. Попытаемся мыслить логически: какого убийцу это свёрнутое общество готово принять и полюбить? Подсказка: ищи рекомендации в художественной литературе и некоторых образчиках видеоискусства. Ответ: по какой-то неведомой причине люди вполне готовы мириться с любыми чудищами, если те, во-первых, загадочны, во-вторых, противоречивы, в-третьих, глубоко несчастны. Да, в-четвёртых: могут исправиться, если их кто-нибудь поймёт и полюбит. В результате мне пришлось вытащить на всеобщее обозрение грани своей личности, которые обычно тщательно скрываются, прежде всего от меня самой. Страдание. Одиночество. Боль. Ауте, помоги мне!

И вот, когда ожидающие встречи с клыкастым монстром нобели выступают вперёд, перед ними оказываюсь я. Высокое, нескладное существо, двигающееся с рваной грацией кошки-подростка. Мерцающая дымка крыльев окутывает узкие плечи, скрывая фигуру и оружие. Светло-золотистая грива непокорных волос, точно выточенное из белоснежного мрамора лицо, в котором нет ничего человеческого. И глаза. Тёмно-серые, огромные, с вертикальными зрачками и почти отсутствующим белком. Глаза, в которых плещется бесконечная, отчаянная боль, глаза, полные невыразимой усталости и неописуемого страдания. Глаза, молящие о помощи, но слишком гордые, чтобы её принять. Глаза, из которых задумчиво глядит на весь этот гам недоступная пониманию простых смертных эльфийская мудрость.

Тех, кто разговаривает с гостьей, вдруг окутывает отрешённое спокойствие, и даже те, кто полностью лишён эмпатических способностей, чувствуют мягкое, нерешительное дружелюбие. Не покидает ощущение юности, хрупкости и детской непоследовательности. Как будто застенчивый подросток выглядывает из-за плеча взрослого, желая понравиться, но боясь быть отвергнутым.

Доррин больше чем великолепен. От него исходят почти осязаемые волны чуть агрессивного протекционизма. Каждый встречный, едва взглянув на массивную фигуру дарая, автоматически получает невербальное сообщение: «Только тронь её, ты, только попробуй её обидеть!»

Вместе мы смотримся просто невероятно.

Лица, имена, фасоны одежд сливаются в бесконечный калейдоскоп. Я и не пытаюсь удержать их в сознании, автоматически отправляя в глубины памяти вместе с миллионами маленьких, неуловимых для самих людей деталей, которые будут тщательно анализироваться и складываться в различных комбинациях, чтобы в нужный момент у меня оказалась более-менее точная картина политической жизни Эйхаррона. Люди называют это интуицией или эвристикой. Эль-ин — несформулированным стилем мышления.

Через несколько часов напряжённой умственной деятельности мир начинает расплываться перед глазами. Когда всё кончится, устрою себе недельную, нет, месячную спячку. Может, тогда прекращу падать при малейшей нагрузке.

Какое-то время я стараюсь держаться, но Доррин быстро замечает неладное.

— Антея-эль?

Устало прикрываю глаза:

— Простите, дарай-лорд. Сенсорная нагрузка очень велика. Мы не могли бы пару минут посидеть где-нибудь?

— Разумеется, миледи. Пройдёмте.

Мы уже не в огромных ярко освещённых залах, а как будто в самом лесу, среди могучих стволов и шелеста ветвей. Народу здесь даже больше, чем внутри, но Доррин как-то умудряется найти свободный, тонущий в тенях балкон, где я и усаживаюсь прямо на перила. Дарай из воздуха достаёт пару изящных кресел, и место приходится сменить. Надо отдать дизайнерам должное, действительно удобнее. Из-под приспущенных ресниц слежу за задрапированными в развевающиеся одеяния людьми. Похоже, в этом сезоне в моде огромное количество очень лёгкой и очень тонкой ткани, спускающейся бесчисленными складками. И много драгоценностей, впрочем, люди всегда носят драгоценности. Не совсем понимаю зачем, но вынуждена признать: иногда им удаётся выглядеть просто потрясающе. Дараи, окутанные личными маленькими радугами, кажутся в этой толпе богами, снизошедшими до простых смертных. Уверена, так и было задумано. Но всё равно красиво.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});