РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма» - Вадим Медведев

В один из дней участники совещания совершили поездку на остров Молодежи, которая превратилась в сплошной праздник и митинг. В дореволюционное время остров Пинос – так он тогда назывался – был полупустынным и использовался как место заключения революционеров. Нам показали тюрьму времен Батисты, в которой сидели и Фидель, и Рауль, и другие революционеры. Это огромное кольцеобразное здание в несколько этажей.

Камеры с решетками наружу и открытым выходом на внутреннюю галерею, где заключенные могли общаться друг с другом и даже переходить из одной камеры в другую. В центре круга – сторожевая башня, в которой сидели автоматчики. Практически все на открытом воздухе, под палящим солнцем. Вот такая «темница».

После революции остров был превращен в огромную базу для образования, трудового и революционного воспитания молодежи, построены школы-интернаты, разбиты плантации цитрусовых, чтобы молодежь могла совмещать учебу с трудом. В школы-интернаты приглашалось большое число молодежи из других, прежде всего латиноамериканских и африканских, стран.

В одной из таких школ, где учились намибийцы, состоялся красочный праздник с многочисленными встречами, самодеятельными концертами, песнями и танцами, а в заключение – огромный митинг на открытом пространстве, устроенный по случаю нашего прибытия, с пламенными речами, бурной реакцией на них разноликой молодежи. Пригласили выступить и гостей. Возникло секундное замешательство. Пришлось по настоянию коллег взять эту миссию на себя. Митинг закончился пением «Интернационала».

Должен сказать, что это было впечатляющее массовое действо. Кубинцы и тут остались верны себе – провели свою «революционную линию».

Совещание хозяева использовали и для привлечения внимания к положению в Никарагуа и усилению помощи сандинистам. В один из вечеров руководители делегаций, кроме Румынии, были приглашены в посольство Никарагуа. Специально для этой встречи на Кубу прибыл Даниэль Ортега. Он держал перед нами полуторачасовую речь, смысл которой сводился к оказанию срочной экономической помощи сандинистской революции нефтепродуктами, обмундированием и некоторыми другими вещами. Мы поддержали этот призыв, но наши европейские социалистические братья поеживались и чувствовали себя не особенно уютно: ведь все они, кроме ГДР, уклонялись от выполнения этого своего «интернационального долга».

3 марта по окончании совещания Фидель Кастро принял секретарей ЦК братских партий и выступил перед ними с развернутой информацией, преимущественно по вопросам экономического положения на Кубе.

Почему именно этот круг проблем избрал Фидель для своей беседы с секретарями по международным вопросам? Может быть, для того, чтобы продемонстрировать первоочередное внимание кубинского руководства именно к экономическим проблемам? Или потому, что между партиями, представленными на этой встрече, были серьезные различия во взглядах и подходах к международным проблемам, чувствительным для Кубы?

На приеме Фидель был не в полевом, а в парадном облачении, со знаками отличия команданте. Он выглядел более стройным и подтянутым, не таким грузным, как в полевой форме. Не исключаю, что виной тому – бронежилет или что-то в этом роде для обеспечения безопасности.

Сразу после совещания с руководителями делегаций состоялась встреча Фиделя со мной и Добрыниным.

На беседе присутствовали Рискет (он, правда, опоздал, сославшись на дела) и посол Кубы в СССР Камачо. Во время нашего разговора доминировали международные проблемы. Добрынин информировал о состоянии советско-американских переговоров, а я о перестройке, ее проблемах и о подготовке к предстоящей партийной конференции. Хотя в моей информации затрагивались и довольно острые вопросы – гласность, демократизация, Фидель не проявил интереса к их обсуждению. Со своей стороны, Фидель подробно, во всех деталях остановился на ситуации в Анголе, с использованием карт раскрыл всю картину военной обстановки, которую он знал досконально, вплоть до дислокации и боевых действий батальонов и рот. Где-то в середине нашей встречи, продолжавшейся не менее трех часов, Фидель устроил перерыв для проведения сеанса прямой связи с командованием кубинских войск в Анголе.

4 марта мы с Добрыниным весь день провели с Фиделем. Мотались на военном «джипе» по Гаване и окрестностям. На переднем сиденье рядом с вооруженным до зубов шофером сидел сам Фидель в полевой форме с висящим пистолетом и набитой пулями сумкой на поясе. На щитке машины прямо перед ним лежал автомат. На заднем сиденье располагались мы с Добрыниным и Дарусенков.

Вначале мы посетили Центр биотехнологии. Ознакомление с его работой убедило в высоком уровне научных исследований и практической деятельности. Кстати говоря, центр создавался при тесном взаимодействии с советскими учеными и, в частности, с академиком Ю. А. Овчинниковым, так рано ушедшим из жизни. Побывали мы и в ряде других медицинских центров, поставленных на широкую ногу, оснащенных японским оборудованием. В них успешно ведутся работы по интерферону, диагностике аллергии. Сделаны первые операции на головном мозге по поводу болезни Паркинсона. Фидель разбирается во всех этих вопросах до тонкостей, по существу профессионально. Посетили мы жилые районы, где действует система домашних врачей. Подробно ознакомились с работой микробригад, силами которых выполняется 90% объема всех строительных работ на острове, жизнью и бытом строителей, побывали в Парке имени Ленина, созданном по инициативе Фиделя.

Где бы мы ни появлялись, везде образовывались большие скопления народа. И здесь, конечно, царствовал Фидель. Видно, что он продолжает пользоваться огромной популярностью среди населения.

Программа завершилась обедом в загородной вилле, до которой ехали чуть ли не целый час. В машине и за обедом разговор касался широкого круга проблем советско-кубинских отношений, положения в соцстранах и отношений с ними, советско-китайского диалога, Кампучии, Афганистана. Фидель вновь и вновь возвращался к теме Анголы. Видимо, ангольская проблема поглощала его в этот период целиком. Шел трудный поиск окончательного решения. Фидель чувствовал, что надо идти на крупные политические шаги, выбираться из ангольской трясины.

Поздно вечером Фидель передал текст ответного послания Горбачеву, который в течение ночи перевели, а утром отправили в Москву.

Последняя ночь в Гаване была отмечена традиционным посещением «тропикано» – красочного феерического представления в зеленом театре под звездным тропическим небом.

Впрочем, был еще один, последний штрих к картине контактов с кубинскими руководителями. Рано утром 5 марта, незадолго до отъезда в аэропорт, попросил о встрече со мной Рауль. Он приехал в особняк, где я размещался, и мы в течение примерно получаса беседовали с ним тет-а-тет (не считая неизменного Дарусенкова), прогуливаясь вокруг озера по прилегающей к особняку прекрасной, живописной территории. Надо сказать, что общаться с Раулем очень легко. Он с полуслова понимал собеседника, высказывался взвешенно, умел внимательно слушать.

Мы улетели домой, полные разнообразных и ярких впечатлений, увозя с собой огромный материал для размышлений и выводов. Полет через океан довольно долгий, и, зная, что в Москве времени не будет, я тут же в самолете сел за свои записи, чтобы обобщить виденное и слышанное для доклада ЦК и дальнейшей практической работы. Вырисовывалось три блока проблем: во- первых, отношение на Кубе к советской перестройке; во-вторых, вопросы экономического развития республики; в-третьих, международные проблемы, и прежде всего ситуация в Анголе.

Вокруг советской перестройки

Я уже говорил, что кубинское руководство с большим вниманием, но и некоторой настороженностью следило за процессами обновления в Советском Союзе. Конечно же, их волновал и общий смысл этих процессов, но в первую очередь то, как это может отразиться на отношениях Советского Союза и Кубы. Было видно, что многого они не понимают и не принимают, но не хотят выходить на дискуссии, чтобы не нанести ущерба советско- кубинским отношениям.

Это проявилось и в нашей беседе с Фиделем, который сам попросил рассказать, как у нас идет перестройка. Такая информация, довольно подробная, была ему дана. В ходе беседы он проявил некоторый интерес к перестройке политической системы и подготовке XIX партконференции. А в отношении экономической реформы задал лишь один вопрос: «А как у вас обстоят дела с дизайном?» После этого поблагодарил за информацию, и на этом дело кончилось, хотя проблем для обсуждения, конечно же, было предостаточно.

Кое-что прояснила моя беседа с Л. Сото, человеком, лучше знавшим происходившие у нас процессы. Он сообщил, что об экономической реформе в Советском Союзе кубинское руководство располагает довольно подробной информацией. Для руководства Кубы переводятся все выступления Горбачева, основные публикации «Правды» и других органов прессы. Материал об СССР публикуется в ежедневном закрытом бюллетене. Обобщается и информация от кубинцев, посещающих Советский Союз, а также от советских деятелей и ученых, бывающих на Кубе.