Встретимся в раю - Вячеслав Сухнев

— А вы спрашивали? — усмехнулся Вануйта. — Я за свои советы дорого беру. Например, вашим молчанием. А вообще… Будьте готовы к вызову… для беседы.

— Всегда готов! — сделал ручкой Рыбников забытый пионерский салют.

— Завидую вам, — поднялся Вануйта. — Легко живете.

Он весело улыбнулся и ушел. А Николай Павлович развязал галстук и, не веря себе, врезал дробную чечетку с прихлопами. При его животе это было почти подвигом.

— Пляшешь, господин сотник? — заглянул уже одетый Фролов. — Хорошо тебе… Эк надирает! А меня еще подполковник ждет.

— Родина не забудет! — сказал Рыбников, отдуваясь. — Когда повезешь нашего благодетеля, предложи шлепнуть меня втихаря или устроить скромную автокатастрофу. Если он загорится этой идеей… Ну, подождем до решения вопроса с газетой! А там посмотрим. В катастрофах гибнут не только известные главные редакторы, но и неизвестные юрисконсульты… Дороги в Москве — сами знаете какие! И куда, блин, смотрит городская дума?

Николай Павлович погиб спустя неделю в автомобильной катастрофе — его «ситроен» расплющила строительная «татра» с неустановленным номером. Тело Рыбникова извлекали через крышу машины, вспоров ее автогеном. Вероятно, за обшивку залетела искра — пока ждали автокран с платформой, чтобы увезти останки «ситроена», машина у обочины вдруг вспыхнула и за полчаса превратилась в груду черного металла.

Машина еще догорала, а к вдове Рыбникова уже заявились агенты СГБ и арестовали бумаги покойного. На всякий случай они арестовали и вдову, и запыхавшегося Семенова, тоже прибывшего за бумагами. Вдову после короткого допроса отпустили, а Семенова оставили. О дальнейшей его судьбе ничего не известно.

Узнав о гибели шефа, исчез и Гриша Шестов. Эсгебешники сумели проследить его путь только до Архангельска.

Сразу после Рождества в «Вестнике» представили нового главного редактора — молодого, но довольно известного поэта, автора поэм, перелагающих русские былины. Пай англичане так и не выкупили — Рыбников успел рассказать Старику, как можно спасти газету.

«Черепашки выползают по ночам»

Зима стояла мягкая. Чуть ли не каждый вечер в сводках погоды синоптики докладывали с телеэкрана, что вновь, мол, побит абсолютный рекорд температурного максимума, что такой теплой декады декабря не было последние сто восемьдесят лет… За неделю до Нового года теплынь встала невиданная — свыше пятнадцати градусов круглые сутки. На газонах зашевелилась тощая трава, набухли и выметнули клейкие чешуйки тополиные почки. Дожди и снегопады прекратились, москвичи ходили почти по-летнему: рубашка, легкая куртка да всепогодные армейские штаны.

Впервые такая зима случилась в самом начале тысячелетия, вскоре после завершения конфликта на Индостанском полуострове, а проще говоря, после Великой Азиатской войны, как именовали конфликт некоторые историки старой школы, любившие все великое. Во время трехлетнего побоища, задевшего Северо-Запад Африки и даже Индонезию, выгорели нефтепромыслы, продуктопроводы, — хранилища сырой нефти, огромные массивы тропических лесов. В атмосферу поднялись миллионы тонн пепла, укутавшего Землю в несколько слоев. Началось глобальное потепление, и уже на второй, год после того, как в Азии отгремели последние залпы, впервые в зимнюю навигацию остались практически без работы экипажи ледокольных судов Мурманского пароходства. От Кольского полуострова до острова Врангеля караваны судов ходили через Карские ворота и проливом Вилькицкого, раздвигая тяжелую черную воду, непривычно открытую в долгую полярную ночь.

Припайные льды начали вставать здесь лишь к весне, когда появилось солнце. И тогда обнаружилось, что лед на сотни километров не бело-голубой, а серо-коричневый. Едва солнце укрепилось в своем доме, ледяной панцирь вновь стал отступать к полюсу.

Катастрофически обернулось обильное выпадение пепла для льдов Антарктики — почти вся береговая линия от моря Росса до моря Уэдделла очистилась от ледяного покрова, лишь на пиках гор Элсуэрта да на вершинах Земли Мэри Бэрд сохранились языки ледников. Оползни и грязевые потоки напрочь снесли американскую научно-исследовательскую станцию «Сайпл». Но не бывает худа без добра. Неподалеку от залива Гулл аргентинцы со станции «Хелераль-Бельграно-У» обнаружили в открывшемся горном разломе целое кладбище доселе неизвестных науке динозавров, что еще раз подтвердило теорию об очень позднем в геологическом отношении оледенении шестого континента.

Подъем воды в Мировом океане вызвал затопление множества прибрежных поселений, перестали существовать целые острова и архипелаги, особенно в приэкваториальных широтах, где приливная волна была особенно высока.

Больше всего человечество донимали непредсказуемые колебания климата. Когда над Скандинавией бушевала летняя гроза — в Сахаре кружилась метель. На Северном Кавказе лопался от мороза созревающий виноград, а где-нибудь под Воронежем в конце ноября начинали выходить в трубку озимые… И все же парниковый эффект, вызванный шубой пепла в атмосфере Земли, проявлялся достаточно циклично, постепенно затухая. Сильные оттепели зимой становились в средних широтах все короче. Ученые предсказывали возвращение годового температурного оптимума уже к тридцатым годам. Если, поправлялись ученые, к тому времени не случится еще какой-нибудь глобальной неурядицы. Но до обещанных благословенных тридцатых надо было дожить, а пока в конце декабря вязкий сырой воздух пропах прелью, на обочинах дорог, на мокрых луговинах и лесных полянах поднялась, обманутая теплом, жидкая бледная трава.

Резкое потепление климата расстроило планы «Электронной игрушки». Дороги к полигону, где испытывалась продукция фирмы, развезло. Тяжелые тягачи и самоходные установки вязли на лесных проселках. Но именно в это время Александру Александровичу Сальникову, номинальному главе фирмы, и Валерию Самойловичу Клейменову, генеральному конструктору производства, загорелось, как говорится, провести испытания нового изделия, хотя сначала их рассчитывали развернуть не раньше марта.

На исходе ночи от ворот завода в Подлипках отошел небольшой автопоезд. Головным катил армейский вездеход, в котором ехали Клейменов, ведущий инженер Зотов и взвод охраны. После с небольшим интервалом двигались три длинных фургона со стандартными надписями: «Мин. удобрения. АО „Воскресенск“». Замыкал колонну тягач с пульманом, везшим испытателей и еще десяток охранников.

Через два часа Зотов доложил по радиотелефону лично Александру Александровичу, то бишь Коту, что прошли Тверь.

— Клейменов что делает? — одышливо спросил Кот. — Спит? Ладно… Видишь, Зотыч, и без вертолетов хорошо обошлись. Ну, брякни из Торжка, как там сложится.

Зотов из Торжка «брякнул», а потом — из Кувшинова. До поворота на полигон они проехали еще около сорока километров — самую тяжелую часть пути. Наспех бетонированная, вся в рытвинах и гнилых лужах, дорога заканчивалась в мертвой деревушке Купишихе. Здесь вездеход и остановился. Зотов вызвал полигон и предупредил дежурного, что поезд прибудет с минуты на минуту.

Дожидаясь фургонов, которые отстали на разбитой бетонке, конструкторы вышли из машины размяться. Тихо и чисто было вокруг. Только что взошло солнце, и колея вездехода блестела от скапливающейся воды, словно по короткой сквозной улице просыпали две дорожки стекла. Молчали избы в разросшихся одичавших садах, молчало небо, лишь один звук нарушал тишину — тоненько поскрипывал колодезный журавль, и на этот тонкий запредельный скрип немедленно пошли Зотов с Клейменовым. Они остановились у трухлявого, сложенного из побелевших осиновых плашек колодца, Клейменов поймал истлевшую до рыжих струпьев железную цепь.

— Как пусто и печально, — огляделся он. — А все равно хорошо… Выгонят — сюда жить приеду.

— Волки заедят, — усмехнулся Зотов.

— Ничего… С ними-то я быстрее найду общий язык, чем с некоторыми нашими… общими знакомыми.

Поскольку Клейменов опекал СГБ, с Зотовым они виделись часто и успели коротко сойтись. Да и коттеджи у них в Митино стояли рядом. Клейменов чем-то напоминал Зотову старого приятеля, Лимона, — такой же нескладный, рукастый и злой на язык.

Показались фургоны. Зотов с Клейменовым смотрели, как сползают с бетонки на гравийный проселок тяжелые машины. Все три прошли хорошо. К конструкторам подбежал Рудик, шофер Зотова, доложил:

— На выезде из Высокого у машины испытателей неполадки в электропроводке. Обещают исправить не раньше чем через полчаса.

— Эх, в гроба и в надгробные рыдания! — С Клейменова мигом слетело лирическое настроение. — На неисправной технике… Вернемся — распущу главного механика!

Зотов и Клейменов были одеты так же, как остальные участники испытаний — в десантных теплых комбинезонах и кепках с наушниками. Только над кармашками слева у них светили отражающие красные треугольники — знак высшей касты технарей. Да оружия, в отличие от охраны, они не носили.