Преступление без срока давности - Мария Семенова

Лично мне нравится пытка дегтем. Раздетого человека растягивали на полу. Над его телом был укреплен блок с перекинутой через него веревкой. К одному ее концу подвешивали котел с кипящим дегтем, другой давали жертве в зубы, после чего ее начинали колоть мечом. Понятно, в чем дело? Ха-ха-ха!

Аудитория дружно поддержала, но смех расхолаживает, и оратор сразу поднял руку:

— Однако мне хотелось бы остановиться на действительно блестящем наследии, оставленном нам инквизицией. Скрупулезный расчет, точное знание психологии человека, помноженное на интуицию практиков, дало непревзойденный результат. Все было продумано до мелочей. — В знак уважения перед заслугами инквизиции Белый Палач умолк на мгновение и медленно покачал головой. — Каждый этап пытки планировался заранее. Поначалу подопечного кидали в темную одиночную камеру и оставляли в ней на достаточно долгое время, чтобы он сам нарисовал страшную картину ожидавших его мучений. Затем его раздевали догола и с помощью огня уничтожали всю растительность на теле, что уже само по себе не очень приятно. — Он коротко засмеялся и тут же оборвал смех. — Кстати, джентльмены, здесь существует одна тонкость. Если вы работаете с клиентом мужского пола, то сорвите с него одежду сами, ну а если перед вами дама, сделайте так, чтобы она разделась самостоятельно, — проверено жизнью и психически оправданно.

Ну, не будем отвлекаться. Итак, жертва была опалена, и ее, лишь слегка испытавшую силу огня, начинали знакомить с орудиями пыток, пока лишь визуально, с подробными разъяснениями. Это то, что мы сейчас называем методами устрашения. И только после этого на сцену выходил палач. Первой пыткой обычно был жом — большой палец ущемлялся между винтами, причем достигалось такое давление, что обильно текла кровь. Затем переходили к «испанскому сапогу». Нога жертвы зажималась в особое устройство и сдавливалась до тех пор, пока наружу не выходил костный мозг. Да, да, джентльмены, костный мозг. — Рассказчик внезапно ухмыльнулся, и стало ясно, что данная тема ему очень близка. — Ну а уж после этого переходили к основной пытке — дыбе. Причем существовало два способа ее использования — страппадо, то есть непосредственно дыба, и скуозейшин, или подбрасывание. В первом случае жертву подвешивали к потолку за веревки, привязанные к запястьям, а к ногам прикреплялся груз до ста пятидесяти килограммов. Обычно эта пытка заканчивалась вывихом плечевых суставов и разрывом связок. Подбрасывание же было аналогично страппадо, но в этом случае веревку неожиданно отпускали, а затем резко натягивали, что иногда приводило к отрыву конечностей.

После дыбы переходили к «кобыле». Так называлась деревянная перекладина, на которую жертву усаживали верхом и на ноги ей подвешивали тяжести. Их понемногу увеличивали, острый край постепенно врезался в тело и вызывал сильнейшую боль. Это, так сказать, был фундамент, обязательный минимум навыков для начинающего палача, но если тот был опытен, то пытки становились все изощренней. Это и горящая сера, и раскаленные клещи, и железный стул с отверстием в сиденье, под которым разводили огонь. Иногда в приливе вдохновения палач опускал своего клиента в бочку с известью, а затем скреб его железными щетками или использовал «качалку» — многократно погружал жертву в пламя костра на специальном приспособлении, напоминающем колодезный журавль.

В наше время, джентльмены, все, конечно, изменилось, как я полагаю, к лучшему. — Он окинул взглядом инструментарий на столе, выбрал пассатижи для вылущивания суставов пальцев и, ухмыльнувшись, смачно щелкнул ими. — Прогресс нам дал электрошок, психотропные препараты, однако настоящий мастер должен уметь работать и с подручными дедовскими средствами. С этой точки зрения весьма поучителен пример советских спецназовцев, с помощью плоскогубцев, рашпиля и обыкновенного ножа творящих настоящие чудеса. Запросто могут вырезать человеку печень и на его глазах скормить кому-нибудь. Или могут сами съесть — по настроению.

Изобразив на лице соответствующее настроение, он положил пассатижи на место, исподлобья глянул на слушателей и, внезапно подобрев, улыбнулся:

— А теперь, джентльмены, вам, наверное, хочется узнать, как же вести себя, если кому-нибудь из вас, не приведи Господи, придется самому попасть в операционную?

Это, знаете ли, целая наука, скажу только, что надо заставить себя полюбить боль, желать для себя как можно больше боли и ни в коем случае не думать о мести палачу. А вообще-то все зависит от него: если он опытен, вы непременно сломаетесь, даже сомневаться не стоит. — Он промокнул губы свежайшим носовым платком и, вытащив из шкафа зеленый хирургический халат, принялся неторопливо облачаться в него. — Ну, джентльмены, как говорится, от слов к делу. Эй, док, давайте-ка его на центр, вот сюда.

— Да, сэр. — Под колесный скрип эскулап потянул каталку из угла, с трудом развернул ее и, придвинув к столу так, что инструменты звякнули, откинул простыню. — В полном сознании, сэр, удивительный экземпляр.

— Действительно хорош. — Президентский друг надел поверх халата черный мясницкий фартук и лишил девственности пару хирургических перчаток. — Работать с таким одно удовольствие.

На пропитанных насквозь мочой и кровью носилках был распят абсолютно голый молодой мужчина. Очень крепкий и жилистый, он безнадежно пытался порвать стальную проволоку, глубоко врезавшуюся ему в руки и ноги, а из огнестрельного отверстия на его груди выходил розовыми пузырями воздух.

— Ага, пуля в легком. — Белый Палач склонился над столом и принялся неторопливо звенеть инструментами. — Эй, док, включайте камеру. Давайте крупным планом не только операционное поле, но и вазомоторику пациента — выражение глаз, мимику, и не забудьте про общий план. Ну, начали… Итак, джентльмены, берем зонд и начинаем вводить его в рану…

Его пальцы, сверкнув никелем, придвинулись к кровоточащему отверстию, и сразу же тело распятого судорожно вытянулось, на лбу выступил пот, а на сцепленных зубах захрустела треснувшая эмаль.

— Какой паинька, тихий пока. — Палач запустил зонд поглубже в рану и принялся обстоятельно копаться в ней. — Док, как у нас с пульсом? В норме? Хороший парень… Глаза, глаза не забудьте снять, смотрите, как зрачки расширились, джентльмены, боль — вот она. Так, есть пуля, глубоко сидит, сейчас подумаем, чем тащить.

Он на ощупь взял что-то блестящее со стола, принялся пихать в рану, однако на полпути остановился и повернулся к слушателям:

— Джентльмены, обратите внимание. Пуля деформирована, рана глубокая, придется ее расширять.

От слов он не торопясь перешел к делу, и в это мгновение распятый закричал — на пределе голосовых связок, с кровью и зубным крошевом на искусанных губах.

— Док, давайте крупным планом его рот. — Слизнув пот с верхней губы, палач перестал разворачивать рану остро заточенной лопаткой и с довольным видом покосился на аудиторию: — Внимание, джентльмены! Смотрите, боль достигла запредельного значения, сфинктер мочевого пузыря не выдержал, и наш пациент обмочился. — Он указал с ухмылкой на растекавшуюся по полу лужу и, наклонившись к ране, стал тампонировать кровавое месиво. — Док, как пульс? Ну и пациент, живуч как кошка. Посмотрим, надолго ли его хватит.

Он ухватил наконец-таки пулю и, помогая себе вращательными движениями кисти, медленно потащил ее из раны.

— Тяжело идет, черт побери, джентльмены, у нас нелегкий хлеб. Док, сигарету мне. — Комочек свинца упал со звоном в хирургический таз, зрители шумно выдохнули, и, криво улыбнувшись, палач глубоко затянулся. — Ну, по-моему, пациенту уже лучше.

Пока он курил, распятый судорожно корчился на носилках, до крови рассекая кожу о проволочные путы. Из его оскаленного рта вырывались беспорядочные хрипы, по телу пробегала волнами дрожь, и аудитория, упиваясь видами адских мук, попритихла — как же, боль голимая, вот она…

— Эй, док, давайте-ка сюда провода. — Окурок полетел в таз следом за пулей, эскулап щелкнул тумблером, а президентский друг начал крепить «крокодильчики» к телу распятого. — Джентльмены, прошу внимания. Обычно я рекомендую работать по следующей схеме — уши, соски, половые органы. Однако сейчас один контакт зафиксируем в ране, вот так. Теперь вот сюда… Да, у этого парня есть что отрезать. Черт бы побрал этого вашего духа огня… Только полноценные жертвы ему, видите ли, подавай! Пережитки, варварство какое-то! Итак, джентльмены, даем ток.

Он слегка крутанул верньер, распятый выгнулся дугой, забился, и в камере раздался стон. Стон жуткой муки, сдерживаемый на грани обморока.

— Как хорошо держится молодчик! — Глянув на часы, палач убрал напряжение, покачал головой и широко улыбнулся: — Ну а если вот так?

По ушам резанул крик, судорожно дернувшись, тело на носилках обмякло, и эскулап выплюнул жвачку из толстогубой пасти.