Рейтинговые книги
Читем онлайн Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек - 3иновий Шейнис

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 144

В Берлине советские дипломаты встретились с германскими государственными деятелями. Четыре дня продолжались совещания и встречи. С советской стороны в них принимали участие Чичерин, Литвинов и Красин. Германия искала сближения с Советской Россией. Побежденная в мировой войне, опутанная Версальским договором, она страдала от инфляции, безработицы, разрыва экономических связей. Германия всегда нуждалась в русском сырье и других товарах, а рынок ее на протяжении многих десятилетий был ориентирован на Восток.

Еще 6 мая 1921 года в Берлине было подписано торгово-политическое соглашение между Германией и РСФСР. Дальнейшее сближение с Советской страной дало бы возможность Германии бороться за равноправие в послевоенной системе европейских государств. Канцлер Вирт понимал, как важно сближение с Москвой. Но игравший большую роль в определении германской политики министр иностранных дел Ратенау, тесно связанный с промышленными концернами (он и сам был крупным капиталистом), давно искал контакта с Западом, особенно с Францией, и опасался, что договор с большевиками окончательно оттолкнет Запад от Германии.

В те четыре дня казалось, что договор с Германией будет все-таки заключен. Когда самый текст договора был подготовлен и германские государственные деятели уже могли поставить под ним свои подписи, Ратенау вдруг заявил, что сегодня, мол, суббота, министры уехали на дачу и он не может их собрать. Он никак не предполагал тогда, что всего лишь через несколько дней положение круто изменится, будет подписан с Советской Россией исторический Рапалльский договор. Но в тот субботний апрельский день советским дипломатам пришлось уехать из Берлина с пустыми руками. Литвинов шутил: бывали и худшие времена в германской столице. Он вспомнил время, проведенное в берлинской тюрьме. В 1907 году Чичерина тоже арестовывали в Берлине. У Красина воспоминания были более радужные: после нелегального отъезда из России в Германию он стал одним из крупнейших инженеров фирмы «Сименс-Шуккерт».

Из Берлина советская делегация выехала чудесным весенним днем. Все вокруг зеленело. Поезд мчался через южную Германию, затем пересек Австрию. 6 апреля делегация прибыла в Геную и разместилась в курортном городке Санта-Маргерита. Ей был отведен один из самых роскошных отелей – «Палаццо империале». На этот раз Литвинов не гневался насчет больших представительских расходов, но взял реванш на других.

Настало 10 апреля. Б. Е. Штейн писал об этом дне: «Конференция открылась в старинном дворце эпохи итальянского Возрождения Сан-Джорджо. В зале расположились делегаты, эксперты и секретари. На хорах журналисты и частная публика, которую пускали по билетам. В зале все гудело, и он напоминал настоящий улей. Все делегации уже были на местах. Открывается самая дальняя дверь. Первым в зал вошел Чичерин, а за ним все остальные члены советской делегации. Моментально жужжание прекратилось, наступила мертвая тишина. Слышно было только щелканье затворов фотоаппаратов, и вспыхивал магний. Все снимали советскую делегацию. И вдруг увидели, что мы одеты, как все… Постепенно улеглось всеобщее волнение, и открылась конференция».

Ход ее известен. Председателем конференции был избран премьер-министр Италии Луиджи Факта. После французского министра иностранных дел Луи Барту (тогда – одного из главных организаторов антисоветских комбинаций в Европе) выступил германский канцлер Иозеф Вирт. Французскому министру иностранных дел шумно аплодировали, Вирту – более сдержанно. Потом слово взял Чичерин. Он говорил на французском языке, затем повторил эту же речь на безукоризненном английском, чтобы Ллойд Джордж услышал ее без переводчика.

По поводу первого дня конференции посол США в Италии Чайлд сообщил в государственный департамент: «При открытии сессии Генуэзской конференции ярких выступлений не было, за исключением речи Чичерина. В этой речи со всей силой было изложено то, что Советская Россия могла предложить всему миру, и она потребовала разоружения».

Корреспондент «Юманите» Лафон в саркастических тонах описывает обстановку в первый день конференции: «Боши вошли в зал заседания, причем к ним совершенно не применяли правил о военнопленных. Вошли большевики, и именно вошли, а не вползли на коленях с веревкой на шее и с челом, посыпанным пеплом… Вирт в своей речи сохранил, конечно, вид побежденного, впервые приглашенного на международное собрание. Он был достаточно тактичен, чтобы не поверить сразу благородному заявлению Факта о том, что нет больше ни победителей, ни побежденных. Чичерин не без мягкости в речах, то благосклонный, то иронизирующий, не скрывая своего упорства, ровно ничего не пообещал и даже подчеркнул весь блеф нашей „ве-е-ли-кой политики“. Это было слишком. Барту, сгорая в своем углу от нетерпения и во что бы то ни стало желая маленького триумфа, вдруг сорвался. Так как никто не принес присяги перед входом, то он потребовал ее от каждого перед выходом. Каждый должен был, держа руку на эфесе своей сабли, а большевики, конечно, на рукоятке своего ножа, поклясться, что готов скорее умереть, чем нарушить каннские постановления – в издании господина Пуанкаре. Это было трогательное зрелище… Увы, красноречивые провокации нашего первого делегата вызвали в ответ лишь выразительное молчание. Всеобщее смущение росло, и дело грозило кончиться скандалом, когда хозяин дома, желая приятным образом закончить проведенный день, поспешил заявить, что лучшим доказательством общего согласия является то, что все собрались сюда. И все удовлетворились этим заявлением».

Дни с 10 по 16 апреля были заполнены заседаниями, переговорами, встречами. Шаг за шагом советская делегация разбивала домыслы мировой реакционной печати и ее утверждения, что большевики приехали вести пропаганду. Чичерин не оставил от этих утверждений камня на камне. Он объяснил, что Советскую Россию и капиталистические страны разделяет взгляд на судьбы мира, а приехала советская делегация для того, чтобы установить деловые отношения с торгово-промышленными кругами всех стран, и если ее условия будут приняты, то контакт будет возможен. Сразу же стало ясно, что Советская Россия не будет платить долгов так просто, а согласится на это лишь в том случае, если долги эти будут компенсированы кредитами, которые пойдут на восстановление народного хозяйства. Чичерин потребовал признания советских контрпретензий, установления мира на границах Советской России, юридического признания Советского правительства. И наконец, Чичерин выдвинул предложение о всеобщем разоружении и мирном сосуществовании. Это предложение Чичерина прямо вытекало из письма, которое он направил в ЦК партии 10 марта 1922 года в связи с подготовкой к Генуэзской конференции. В этом письме он по поручению Ленина изложил «пацифистскую программу», с которой должен был выступать в Генуе. Для Чичерина разработка такой программы была занятием нелегким: всю жизнь он боролся против пацифизма. Чичерин выражал недовольство по этому поводу, но поручение Владимира Ильича выполнил и сделал это блестяще. Ленин испещрил доклад Чичерина пометками: «Правильно!», «Верно!», подчеркнул отдельные фразы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 144
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек - 3иновий Шейнис бесплатно.
Похожие на Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек - 3иновий Шейнис книги

Оставить комментарий