Маленькая хозяйка большой кухни - Ната Лакомка

или жареные.

- Под ваши рассказы, мисс Браунс, можно салфетку сжевать, - заявила леди д`Абето, расправляясь со своей порцией салата. – Как вкусно… И как оригинально!..

Герцог, скорее всего, был такого же мнения, потому что его тарелка опустела с такой же быстротой. Правда, он не высказал столько восторгов, сколько излила на меня его тётушка. И сидел, опустив глаза в опустевшую тарелку.

- На обед вам будут предложены зелёные помидоры в качестве закуски, - сделала я маленькое объявление на будущее, - свинина в яблочном соусе с гарниром из домашней лапши, сладкий пудинг с ягодами, вымоченными в роме, а в качестве основного блюда будет подан чесночный суп…

- Суп с чесноком? – переполошилась леди д`Абето. – Ну нет, такое мы не едим. Правда, Дик?

Де Морвиль пробурчал что-то в ответ и принялся перекладывать столовые приборы справа налево, будто в этом был какой-то смысл.

- Не волнуйтесь, миледи, - успокоила я тётушку герцога. – Уверяю, чесночный суп станет для вас кулинарным откровением. Попробовав его, вы станете требовать, чтобы это кушанье включали в меню почаще.

- Да?.. – с сомнением переспросила она, подумала и сдалась. – Хорошо, мисс Браунс. Попробуем ваше «кулинарное откровение». И мне безумно нравится, как вы организовали всё сегодня. Просто маленький праздник! Верно, Дик?

В ответ раздалось то ли хмыканье, то ли кашель, а я раскланялась, пожелала хозяевам доброго дня и удалилась, потому что как раз подали чай и кофе.

Через полчаса я отправилась наверх, чтобы забрать грязную посуду, так как Дорис и девушки в кухне были заняты приготовлениями к обеду по новому меню, но забрать чашки и тарелки у меня не получилось. Леди д`Абето и её племянник всё ещё сидели за столом.

Вернее, сидела одна леди, смакуя кофе из крохотной фарфоровой чашечки, а герцог стоял у окна, задумчиво барабаня пальцами по стеклу. Сегодня он снова был в перчатках, и мне страшно захотелось узнать, стало ли ему легче после вчерашнего, хотя умом я понимала, что улучшение не наступит так быстро. Недели четыре, если не больше. Только тогда что-то станет ясно.

Я развернулась на цыпочках и хотела уйти, но тут герцог произнёс моё имя. Вернее, имя Фанни Браунс, и я мигом насторожилась.

- Пригласить за стол? – донёсся до меня изумлённый голос леди д`Абето. – Что за новости?

- Мне неловко, когда она прислуживает, - ответил герцог, глядя в окно.

- Какая может быть неловкость? – пожала плечами его тётя. – Она всего лишь прислуга. Ты с ума сошёл – усаживать её рядом с нами.

- Поверить не могу, что ты настолько спесива, - жёстко сказал герцог и обернулся.

Я еле успела спрятаться за дверь, продолжая слушать.

- И совсем я не спесива, - сказала тётя, судя по всему, ничуть не обидевшись. – Всего лишь следую правилам. Но если у тебя к этой девушке особое отношение, пусть завтракает с нами.

Она сделала паузу, видимо, желая услышать подтверждение об особом отношении, но герцог молчал. Тогда леди д`Абето заговорила вновь.

- И обедает, и ужинает, разумеется, - беззаботно сказала она. – Думаю, это будет даже забавно. Мне нравится её общество. Она весёлая, и язык у неё хорошо подвешен. Очаровательная молодая особа.

Дальше я слушать не стала и позорно сбежала в кухню, стараясь продышаться, чтобы сердце стучало не так сильно.

Герцог решил усадить меня за свой стол. Такой добрый? Или… или в этом скрыто что-то иное?..

- Господа ещё завтракают, - сказала я Дорис, которая изумлённо уставилась на меня, когда я появилась без тарелок. – Позже принесу посуду.

- Хорошо, - кухарка пожала плечами и обратила всё своё внимание на свинину, которую планировали подавать к обеду.

Чесночный суп должна была готовить я, но подавать его требовалось сразу с плиты, поэтому пока было рано приступать к нему. Раздумывая, чем бы занять время до обеда, я ещё раз перечитала меню, мысленно повторив порядок приготовления блюд, стараясь не думать ни о чем, кроме кухни, но тут раздался голос милорда де Морвиля:

- Мисс Браунс, можно вас на пару слов?

- Сию секунду, милорд, - ответила я, изо всех сил стараясь не покраснеть.

Я даже изобразила подобострастную готовность – как и полагается служанке, которую позвал хозяин.

- Пройдёмте в комнату, - предложил герцог. – Там сможем поговорить, и никто нам не помешает.

- Да, милорд, - я сделала книксен и почувствовала себя настоящей прислугой.

Вот так и теряется аристократический лоск. Если он был, конечно. Вот леди Кармайкл очень в этом сомневалась…

Мы прошли в комнату и остановились возле портрета Беатрис Ратленд. Я смотрела на нарисованную муху, и щекой ощущала взгляд герцога – будто лёгкое прикосновение.

Может, лучше прямо спросить: вы узнали меня, милорд?..

К чему это постоянное дрожание, постоянный страх…Не проще ли выяснить всё раз и навсегда?

Но я молчала. Потому что несмотря ни на что, произнести одну-единственную фразу означало поставить герцога перед выбором – выполнить долг по отношению к короне или стать умышленным укрывателем беглой преступницы. Если он узнал меня и по каким-то причинам молчит, то почему я должна нарушать правила его игры?

- Мы с тётей поговорили и решили, - начал герцог очень спокойно, даже буднично, - что для нас будет честью и удовольствием, если вы будете есть за нашим столом, вместе с нами.

- Что вы, милорд, - торопливо сказала я, в десятый раз пересчитывая ножки мухи, - это не для вас, а для меня огромная честь. Но я вынуждена отказаться, потому что подобное расположение хозяев – слишком много для Фанни Браунс. Позвольте, я буду обедать с остальными слугами.

- Здесь буду настаивать, - сказал он и добавил: - Да посмотрите на меня!

- Простите, - я оторвалась от созерцания мухи и послушно посмотрела на него.

Солнечный свет лился в открытую дверь чёрного хода, освещая герцога со спины, и казалось, что его белые волосы превратились в золотые. Это было красиво. И глаза у него были красивые – опушённые чёрными ресницами, блестящие, бездонные…

- После всей вашей заботы, я не могу позволить вам прислуживать за столом, - твёрдо произнёс герцог. – У меня чудовищные угрызения совести. Вы же не хотите, чтобы ваш пациент умер от мук совести? Это противоречит этике врачей.

- Милорд, - сделала я ещё одну попытку, - благородство говорит в вас, а не совесть.