Тайная песня - Кэтрин Коултер

– Нет, я смешивала травы в жилой комнате наверху.

– Откуда ты узнала, что случилось?

– Увидела.

Несколько минут Роланд молчал. До него доносилось жужжание пчел, ласточки хлопали крыльями в раскаленном воздухе, от резкого запаха трав кружилась голова. Мирная, идиллическая картина! Но в этом райском уголке поселилась тайна, и это пугало его. А также боль, и он был ее причиной. Роланд не знал, что делать. Он встал и взглянул на свою жену.

– Я должен послать Кассии гонца. Она наверняка приедет навестить Грелема.

Дария только согласно кивнула.

***

Стояла полночь. Бушевала гроза. Когда молния осветила небо, Дария проснулась от страшной боли и закричала.

Глава 20

Дария никогда не думала, что бывает такая боль. Она обрушивалась на нее, скручивая и выворачивая наизнанку все внутренности, и Дария чувствовала себя совершенно беспомощной. Крик зарождался, казалось, в самых недрах ее тела и рвался наружу – страшный, отчаянный крик. Дария обхватила себя руками, свернувшись калачиком, но ничто не помогало. Затем так же внезапно боль прекратилась.

Услышав ее крики, Роланд сел на постели.

– Дария!

Он схватил ее за руки и постарался повернуть лицом к себе, но она не могла пошевелиться от боли. Он держал ее в объятиях, пока она не успокоилась.

– Я потеряла его, – произнесла Дария хрипло. – Это было ужасно.

– Что у тебя болит?

– Живот. Схватки, ужасные, мучительные схватки и… – Она скользнула по нему взглядом. – О нет!

Роланд быстро зажег несколько свечей. Обернувшись, он увидел, что она стоит возле кровати и смотрит себе под ноги. Он перехватил ее взгляд и похолодел. Белая рубашка была перепачкана кровью, кровь стекала по ее ногам; на полу уже образовалась лужа.

– Дария, в чем дело?

Началась очередная схватка, и она упала на колени, испуская душераздирающие крики. Да, она теряла ребенка. Роланд поднял жену на руки и почувствовал терзания ее измученного тела. Он положил ее на спину, и она сразу же перевернулась на бок, прижав руки к животу.

– Держись! – закричал он ей и выбежал из спальни, на ходу схватив ночное одеяние.

Он столкнулся с Кэтрин в узком коридоре. В тусклом свете свечи было видно, как она бледна.

– Что случилось, Роланд?

– Ребенок. Дария скидывает младенца!

Кэтрин бросилась в спальню, желая разделить боль своей дочери, каким-то чудом вобрать ее в себя. Откидывая со лба Дарии мокрую от пота прядь волос, она тихо приговаривала:

– Потерпи немного, Дария. Не пугай так своего мужа, дочка. Его лицо бледно, как предрассветный туман, и твоя боль становится его болью. Дай ему руки, Дария, и он поможет тебе.

Роланд машинально приблизился к жене, последовав совету леди Кэтрин, ибо чувствовал себя совершенно беспомощным. Он сжал пальцы Дарии, потом ослабил хватку, чтобы она сама могла взять его за руку. Наконец она, казалось, увидела его.

– Роланд, пожалуйста, помоги мне! – выдохнула она, прежде чем ее захлестнула новая волна боли.

Дария молилась о том, чтобы Бог послал ей забвение, но милосердное забытье не наступало, и она чувствовала все с той же остротой. По ее ногам текла липкая и горячая жидкость. Дария поняла, что это отходят воды, и закричала, словно отпевая своего неродившегося младенца. Чьи-то руки обтирали ее влажной тряпицей. Она видела лицо Роланда, склонившегося над ней, слышала бешеный стук его сердца. Он что-то говорил, но она не понимала ни единого слова. Медленно-медленно безумное напряжение отпустило ее, и в сознание проник его голос – мягкий, настойчивый и убаюкивающий:

– Тише, Дария, тише. Все будет хорошо. – Роланд стал укачивать ее, нежно целуя в лоб, и вскоре она успокоилась.

Словно во сне Дария услышала голос матери:

– Я должна остановить кровотечение, Роланд. Держите ее за руку и успокаивайте. Постарайтесь… утешить ее.

Видит Бог, он старался! Роланд принялся рассказывать Дарии о фермере и о его четырех дочерях, которые хотели вернуться с ним в Чантри-Холл и служить его красавице жене. Да, они были наслышаны о ее красоте и добром нраве. Он говорил и говорил о чем-то, словно от этого зависела жизнь Дарии. Но вот она успокоилась. Кэтрин омыла дочь и прижала к ее телу белую тряпицу. На полу возле кровати остались тряпки, пропитанные алой кровью. Все было кончено.

Дария почувствовала, как гладкий край чашки коснулся ее сжатых губ, и, уступая просьбе Роланда, сделала несколько глотков. Потом прислонилась к плечу мужа, сознавая, что он стаскивает с нее измазанную кровью рубашку и обтирает ее тело. Она легла и, открыв глаза, увидела мать и Роланда. Они стояли возле ее постели, глядя друг на друга, и Кэтрин тихо говорила:

– Ничего страшного, Роланд. Она поправится и родит вам новых детей. Вчерашние волнения привели к тому, что она потеряла дитя, но спасла Греле, ма. Этот выбор Господь бы наверняка одобрил. Здесь нет ничьей вины. Роланд молчал.

– Все к лучшему, Роланд, – продолжала Кэтрин, не в силах вынести его тягостного молчания. Она чувствовала себя такой бессильной, что готова была сказать что угодно, лишь бы облегчить его боль. Но он упорно хранил молчание, и женщина повторила:

– Все к лучшему.

Дария чувствовала, что сознание покидает ее и она погружается в сон, но постаралась побороть его и засмеялась высоким истеричным смехом.

– О мама, – выговорила молодая женщина сквозь смех, – ты абсолютно права. Для Роланда так действительно лучше. Ребенок погиб, и Роланд выжидает, пока сможет выразить свое облегчение открыто. Он умный и не хочет смущать тебя и других своей радостью.

Она смеялась до тех пор, пока из глаз у нее не потекли слезы, и в ту же минуту Роланд звонко ударил ее по щеке. Смех и слезы сразу прекратились, и она припала к чашке с маковым соком. Она увидела лицо мужа – бледное и осунувшееся, а потом все исчезло.

Роланд смотрел на мертвенно-белое лицо жены, блуждающим взором окидывая пропитанные кровью тряпки.

– Она поправится, Кэтрин?

– Дария потеряла много крови, но она здоровая и крепкая, Роланд.

Он продолжал прислушиваться к дыханию жены, но ее язвительные слова не выходили у него из головы.

– Почему она сказала, что вы почувствуете облегчение?

Роланд смерил взглядом Кэтрин Фортескью и медленно покачал головой:

– Не знаю.

– Она явно имела что-то в виду, – непроизвольно вырвалось у расстроенной и измученной Кэтрин. – Я не слепая, Роланд. Моя дочь ужасно несчастна, и вы…, ну, вы так далеки от нее. Черт возьми, что у вас произошло?

– Только король и королева знают об этом, – признался Роланд. – Ребенок, которого она носила, был не от меня.

Кэтрин отпрянула назад, словно громом пораженная, и выронила окровавленные тряпки.