Пропавшие без вести - Юрий Козловский

Красильников, стоя рядом с Конрадом, продолжал учить жизни своих бывших друзей. Собственное предательство и поддержка главы «апостолов» сорвали с него покров, под которым пряталась копившаяся годами желчь, ненависть и зависть к более богатым и удачливым. Глядя на него, Лесовой не верил своим глазам — неужели это тот самый Денис, с которым они ходили в атаку? Господи, ведь давно сбились со счета, сколько раз спасали друг другу жизни! Почему так произошло? Неужели все можно объяснить одним только появлением в жизни друга этой женщины, которой удалось сломать его волю и подтолкнуть к предательству?

Наверное, Конраду тоже надоело переходящее временами в визг словоизвержение Красильникова. Он жестом остановил его, отчего Денис обиженно сверкнул глазами, но моментально заткнулся и сказал, обращаясь к остальным «апостолам»:

— Вы видите, господа, какой длинный путь им надо еще пройти, чтобы превратиться в настоящих людей?

Говорил он по-русски, чтобы указать пленникам их место. Тот, которого Конрад называл Михо, ответил ему тоже по-русски:

— Хорошо, что нам не придется утруждаться. Ведь делать человека придется только из одного. Я не ошибаюсь, Господи? Или Ты решил подарить им жизнь?

Михо улыбнулся, будто отпустил тонкую шутку.

— Будет видно. Все в Моих руках…

Если бы кто-то вел запись их разговора, то произнесенное им слово «Моих», как и «Господи» в обращении к нему Михо непременно были бы записаны именно так, как прозвучали, с большой буквы. Самомнение у Конрада зашкаливало до невиданных высот.

— Воистину, все в Твоих руках! — Михо послушно повторил за ним ритуальную фразу. Николаю показалось, что произнесена она не слишком искренне. Откуда-то пришла мысль, что с таким выражением на лице лгут на исповеди. Кажется, заметил это и Конрад. Он бросил исподлобья на Михо быстрый злой взгляд, но ничего не сказал. Вместо этого отдал короткий приказ Красильникову:

— Собери у них оружие и принеси мне.

Денис поспешил выполнить приказ. Забрав у бывших друзей пистолеты «ТТ», которые всего полчаса назад вручил им полковник Зверев, он подошел к Конраду и с поклоном протянул ему оружие.

— Свой тоже, — без всяких эмоций проговорил тот.

«А ведь он побаивается нас даже обездвиженных! — отстраненно подумал Николай. — А называет себя божеством!»

Он улыбнулся, и это заметил Конрад.

— Ты не боишься? — По его губам скользнула тень усмешки, превратившая алебастровое лицо в жуткую маску.

— Как-то не очень, — ответил Николай, уловив боковым зрением одобрительный взгляд Стрешнева. Он хотел вложить в свои слова максимум презрения к этому бледнолицему клоуну, но мышцы лица были практически обездвижены, и невозможно было придать голосу желаемую окраску.

Он не соврал. Ему на самом деле не было страшно, в отличие от Красильникова, который был явно не в своей тарелке.

— А что ты скажешь, когда узнаешь, что скоро на ваших глазах исполнится предначертанное?

Конрад старался придать голосу как можно больше торжественности, но выглядел при этом как опереточный злодей.

— Через три дня сюда доставят последний элемент, и начнется великое переселение, — продолжал он. Николай сразу понял, что речь идет о диске, который рабы тащат из пустыни. — Вы будете наблюдать гибель вашего погрязшего в грехах мира, а когда все будет кончено, Я лишу вас привилегии, которой вы овладели не по праву. Вы недостойны носить на лице наш цвет! А ваш друг, — он посмотрел на Дениса, — будет вознагражден. Вы — глупцы! У вас тоже был шанс, но вы им не воспользовались…

— Красиво говоришь, дядя! — сказал Стрешнев. — Но где-то я такое уже слышал. Вроде в кино. Точно! Какой-то детский фильм про злого колдуна, он даже был похож на тебя слегка и грозился так же… Тебе не стыдно повторяться? Вроде взрослый человек, серьезный, а все в сказки играешь!

Как всегда в минуты опасности, на Диму напало удалое веселье.

У Конрада был такой вид, что казалось — сейчас он вскочит с места и укусит наглеца, посмевшего оскорбить божество. Но каким-то отчаянным усилием воли он сумел подавить вспышку гнева и прорычал:

— А потом вы трое будете до самой смерти чистить городскую канализацию. Сначала здесь, а потом на своей бывшей родине, куда мы переселимся. Больше вы ни на что не годны. И жить будете там же, в канализационных туннелях, чтобы не оскорблять своим непотребным видом благородные взгляды горожан.

Стрешнева не смутила такая вонючая перспектива, и он продолжил дерзить:

— Так до этого, дядя, надо еще дожить! Как бы нам еще ролями не поменяться!

И посмотрел куда-то за спину Конрада. Купившись на нехитрую уловку, тот вздрогнул и обернулся назад. Стрешнев издал презрительный смешок, и получилось это у него очень обидно. Конрад, всем своим видом показывая, что стоит неизмеримо выше наглого ничтожества и обращает на его дерзость не больше внимания, чем на жужжание мухи, повернулся обратно и сказал, будто ничего не произошло:

— Да, больше вы ни на что не годны. Если бы в ваших тупых головах было хоть немного мозгов (а все-таки его зацепило, подумал Лесовой, если перешел к оскорблениям), то Я поступил бы с вами, как поступил с этим человеком.

Конрад позвонил в прикрепленный к подлокотнику кресла-трона золотой колокольчик, и через несколько секунд бледнолицый в белом костюме ввез в зал блестящую хромированными частями инвалидную коляску. Когда он подвез ее ближе и остановился между пленниками и «апостолами», Николай разглядел сидевшего в ней человека. Это был доктор Кварацхелия.

Глава 13

Настоящий полковник

Вид, с которым Конрад смотрел на своих пленников, был как у хулиганистого мальчишки, который подбросил играющим в песочнице с куклами девчонкам живую лягушку и теперь наслаждался произведенным впечатлением. Но, даже если бы Николай мог изобразить на онемевшем лице какое-то чувство, чертов божок все равно не дождался бы от него никаких проявлений испуга или удивления. Лесовой умел прятать свои чувства.

— Вот этот человек нужен Мне! — провозгласил Конрад. — Точнее, его голова. Поэтому Я пощадил его, но лишил возможности двигаться. Всего один укол в позвоночник… Голове это не повредит, зато он будет избавлен от мыслей о побеге. Что, доктор, думаешь, не будешь работать на Меня? Будешь, не сомневайся. Не захочешь — заставим. Мы это хорошо умеем. Ты много про нас узнал, но все равно не представляешь, какой может быть боль!

Лесовой слушал его и не слышал, потому что в голове с настойчивостью комариного писка зудели слова:

— Николай, отзовись! Николай!

Он сразу узнал этот звенящий голос, который уже звучал один раз у него в голове, когда окончился страшный день испытаний в пустыне.

Как и тогда, зов не пришел извне, а возник в мозгу. Он понял это сразу. Но, в отличие от прошлого раза, он не был неуловимой мыслью, а оформлялся в слова. Узнать голос Лесовой не мог, потому что так не говорил ни один человек. Голос был похож на шелест листвы или отдаленное журчание ручья. Неужели поехала крыша? Или это результат гипнотического давления на его психику? В прошлый раз давила сама планета, а сейчас это делает Конрад со своими дьявольскими сподвижниками?

— Николай, отзовись! Это я! Прикрой глаза!

Лесовой с огромным трудом опустил веки, ему даже показалось, что это движение вызвало громкий ржавый скрип. И, как в прошлый раз, увидел одно лишь размытое пятно. Попытался сфокусировать зрение — и чуть не вскрикнул от неожиданности. Перед закрытыми глазами стояло бледное лицо доктора. Открыл глаза — то же самое лицо оказалось перед ним наяву. Доктор посмотрел прямо ему в глаза и неожиданно подмигнул.

— Ты меня услышал? — раздался в голове тот же голос.

— Да! — мысленный вопль Николая прозвучал с такой силой, что Кварацхелия невольно поморщился.

— Тише, тише! Так можно и оглохнуть! Ответь, ты меня слышал раньше? Я уже однажды звал тебя.

— Слышал. Но подумал, что мне почудилось. Перед этим пришлось пережить такое…

— Знаю. Но теперь ты готов. Это хорошо, теперь у нас будет связь. Они ведь не только обездвижили меня, повредив позвоночник, но и лишили способности говорить. У меня парализована гортань. А мне надо кое-что узнать от тебя.

— Что именно?

— Диск еще далеко?

— Конрад говорит, что ждет его через три дня. Но я видел, как его тащат. Думаю, быстрее чем за неделю, им не управиться.

— Значит, в любом случае у нас есть не меньше трех дней. Хорошо. За это время я обязан что-нибудь придумать. А сейчас сдерживайте себя и не злите Конрада понапрасну. Если он не выдержит и убьет вас — всему конец!

— Задумался? — Конрад по-своему понял сосредоточенность Лесового. — Осознал? То ли еще будет, когда вы увидите картины апокалипсиса! А пока смотрите на это!