Багдадский вор - Андрей Белянин

– Не надо. – Стражник брезгливо отодвинулся от сунутого ему прямо под нос черпака с тёплым маслом. – Проверьте телегу и обыщите этого глупца.

– Во всех кувшинах налито настоящее масло, только кунжутное не в двух, а в трёх, – спустя пару минут доложили охранники. – У возницы ничего нет, кроме засапожного ножа и трёх монеток.

– Поезжай. Свой нож заберёшь на обратном пути.

– А… э… почтен… уваж… благороднейший господин, а как же мои таньга?! – тоскливо взвыл Насреддин, с трудом удерживаясь от того, чтобы не запеть.

– Сказано же, получишь на выходе! С процентами… – хохотнули стражники, делая знак кому-то наверху. Ворота открывались долго и торжественно. – Поторапливайся, чёрная кость!

Ходжа не стал дожидаться повторного приглашения, прикрикнул на лошадок и махнул внутрь. За крепостной стеной оказался довольно обширный двор, мощённый белым кирпичом. Двое рослых нубийцев, с кольцами в носу, в бело-красных одеяниях, жестами показали, как свернуть на эмирскую кухню. Домулло попытался припрячь обоих к разгрузке, но они только угрожающе оскалили зубы и отвернулись. В народе поговаривают, что гарем владыки охраняется такими вот молчаливыми евнухами, не носящими никакого оружия, но голыми руками ломающими шею быку. Успешно делая вид, будто бы он здесь в первый раз (а ведь, по сути, так оно и было), предусмотрительный Насреддин позволил себе объехать весь дворец вокруг, по периметру стены. Пару раз его сурово окликали, он униженно кланялся, тыча черпаком в кувшины с маслом, его вновь направляли на кухню, а он тихохонько делал своё дело. Насчитал около шестнадцати разных дверей, калиточек, чёрных ходов и четыре парадных подъезда в самом дворце. Это давало хорошую возможность ускользнуть, хотя вопрос выхода со двора за стену по-прежнему оставался весьма проблематичным… В целом здание имело два этажа, третий был уже выходом на крышу, где среди фонтанов и пышных оранжерей многочисленные жёны эмира совершали вечерний моцион. Понятия о численности гарема на Востоке всегда являлись предметом сложных этических споров. Одни утверждали, что мусульманину не подобает иметь больше четырёх жён, но охотно допускали разных наложниц, фавориток и даже просто «девочек, приятных глазу». Другие резонно возражали, что чётких указаний по этому щекотливому вопросу Коран не даёт, а значит, правоверный может брать столько жён, сколько в состоянии удержать. Удержать – это, видимо, в смысле – управиться. То есть не ублажать всех сразу в постели, а как-то по-хозяйски управляться со всем этим бабьим царством. Сколько конкретно жён, любовниц и прочих имел великий Селим ибн Гарун аль-Рашид – никто доподлинно не знал. Однако, раз уж верные нукеры периодически доставляли ему ту или иную красавицу, вакантные места всё ещё были…

Когда Ходжу обругали уже в шестой раз, он понял, что продолжать и впредь разыгрывать кретина становится несколько чревато. Поэтому, остановившись у кухонных дверей, привязал лошадок и долго препирался с главным поваром, требуя помощи квалифицированных грузчиков. В самом деле, объёмные кувшины вполне могли вместить взрослого человека и для их снятия с телеги потребовались усилия сразу шестерых невольников. Убедившись, что всё аккуратно составлено под специальный навес во дворе и посторонних наблюдателей поблизости нет, домулло три раза быстро стукнул в бок одного кувшина. Послышалась возня, плеск чего-то жирного, а потом на свет божий высунулась бритая голова заспанного Ахмеда. Похоже, бедного башмачника слегка разморило в тепле и тряске, но он быстро взял себя в руки. Осторожно покинув глиняное убежище, возлюбленный аль-Дюбины с достойной упоминания скоростью поменялся одеждой с домулло. Как и когда отвязался Рабинович, никто не заметил, и правильно. Сам Ходжа скрылся в том же кувшине (это было непросто, мешало упитанное брюшко), а расхрабрившийся башмачник приклеил себе всё ту же косоватую бороду и взялся за вожжи. Благо народу на эмирской кухне было чем заняться, так что процесс смены «возницы» в целом прошёл незамеченным. А если кто, что, каким-то образом и углядел, то особого значения не придал… Муэдзин на вершине ближайшего минарета готовился огласить призыв мусульман к вечерней молитве. Пора бы и поторапливаться домой, ибо в лавке Ахмеда ждала страдающая от побоев, потери сестры и буквально раздираемая от любопытства Ирида аль-Дюбина. Её время вступить в игру еще не настало, хотя настырная девица уже морально готовила себя к очередному марш-броску. Ей действительно довелось отличиться, но об этом потом…

Не буду утомлять вас описанием выезда Ахмеда с территории эмирской резиденции, там, пожалуй, была пара прикольных моментов, но главное, что башмачник в конце концов всё-таки выехал. Отклеившуюся не вовремя бороду пришлось оставить в качестве военного трофея стражникам у ворот. Парень ловко выкрутился тем, что его дразнят «лысобородый», якобы поэтому он таскает с собой этот вечно сползающий «парик». Объясненьице весьма слабёхонькое, но здесь неожиданно прокатило. Правда, телегу лишний раз обыскали и деньги не вернули, но это мелочь, этого, в принципе, и ждали. Сколько времени пришлось сидеть в кувшинах Оболенскому и Ходже, тоже не существенно. Где-то часа четыре… Как и в любом приличном дворце, у багдадского эмира был свой ночной сторож, объявлявший каждый час стуком надоедливой колотушки. По ней и ориентировались скрюченные в три погибели аферисты. Если кто ещё не догадался, как именно они сидели, я охотно объясню. Кувшин большой, горлышко широкое, если поджать ноги и втянуть голову в плечи, то вполне уместишься. На макушку ставим пустую миску, плотно прижав её края к горловине, сверху льём масло. При беглом осмотре – эффект «полного» кувшина, ну а детально и скрупулёзно ребят, хвала аллаху, не обыскивали. Метод, в сущности, не новый, если помните, примерно так же сорок разбойников пытались проникнуть в дом славного Али-Бабы. Хотя лично мне кажется, что сидеть, поджав ноги, в полусогнутом состоянии, придерживая руками скользкую от масла миску на голове, – удовольствие ниже среднего. Это уж, простите, скорее для каких-нибудь терпеливых японских ниндзя, чем для русского вора из шумного Багдада. Ходже было полегче, он и в кувшине просидел меньше, и миску на башке не держал, всё и так обошлось. Когда ночной сторож объявил девятый час, то есть самое начало сумерек, под навесом у кухни стали происходить странные вещи…

Глава 53

Сквернословие – грех, развивающий воображение.

Почти библейское определение.

Крышка одного из кувшинов дрогнула, двинулась из стороны в сторону, потом вертикально приподнялась на месте – в проёме меж ней и горловиной сверкнули внимательные чёрные глаза. Жизнь на кухне к этому часу начинала стихать, что и работало на руку бессовестным нарушителям законов Шариата. Ибо в Коране сказано, что никто не может войти в жилище мусульманина, не испросив согласия хозяина. Ни Ходжа, ни тем более Оболенский этого делать не собирались. Наоборот, они оба намеревались навестить это самое жилище так, чтобы хозяин оставался в блаженном неведении относительно данного визита…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});