Стрела Кушиэля. Редкий дар - Жаклин Кэри

Я считала свои актерские умения впечатляющими, но по сравнению с талантом Алкуина они были ничем. Волей случая мне довелось застать момент, когда в его голосе и в его лице выразилось искреннее глубочайшее отвращение к Виталю Бувару, но в дни, предшествующие последнему сговоренному свиданию, Алкуин ничем себя не выдал. Он держался вполне обыкновенно — доброжелательно и вежливо, с безропотным спокойствием принимая свой удел.

«Тот, кто покорствует, — вспомнила я слова Гиацинта, — не всегда слаб».

Верный слову, Ги сказал Делоне, что нас с Алкуином неплохо бы обучить верховой езде. Наставник согласился, а Сесиль Лаво-Перрин любезно предложила нам воспользоваться ее загородным поместьем. Там управлял сенешаль, которого назначил еще покойный муж Сесиль, шевалье Перрин, когда занял должность королевского советника.

Те четыре дня в Перринвольде мне до сих пор отрадно вспоминать. Пожалуй, это были самые счастливые дни в моей жизни. Даже Делоне там немного расслабился, изменив привычной сдержанности, которая настолько казалась частью его натуры, что я ее едва замечала. Поместье отличалось патриархальным сельским укладом, было чистым и содержалось в идеальном порядке. Заботами гостеприимной жены сенешаля, Элоизы, нас закармливали простыми, но сытными и вкусными блюдами.

Уроки верховой езды стали одновременно и болью, и наслаждением. Мы с Алкуином отнюдь не обрадовались, оказавшись вверенными ухмыляющемуся пареньку лет одиннадцати, который восседал на неоседланном лохматом пони с таким видом, будто провел на лошади всю жизнь. Но стоило поступиться гордостью (речь о некоем инциденте, который объединил падение головой вперед, помойку и Алкуина, но к счастью, меня не затронул),  и сразу выяснилось, что мальчишка — отличный учитель. На третий день тело уже не так болело, и Делоне счел нас достаточно умелыми наездниками, чтобы самому продемонстрировать нам некоторые прелести езды верхом.

На рассвете четвертого дня за городом сенешаль пригласил нас поохотиться — своего рода последнее испытание. Солнце на востоке только вставало, и его длинные лучи почти плашмя падали на плодородную землю. Зеленые поля, едва-едва тронутые золотом осени, мелькали перед глазами, пока мы галопом проносились мимо, крестьяне кричали нам и махали шапками. Далеко впереди лаяли идущие по следу гончие.

Мы нагнали авангард среди деревьев: лиса юркнула под землю, и собаки обнюхивали нору, жалобно подвывая. Охотники бесцельно кружили рядом. Один из всадников гикнул и поворотился; под крики и подбадривания половина верховых рванули обратно, и я увидела среди них Алкуина с сияющими темными глазами. Его белые волосы выбились из косы и залили щеку, словно морской пеной, когда он развернул коня, да так резко, что тот чуть не сел на задние ноги. К верховой езде, как и ко многому другому, у Алкуина был несомненный природный дар.

Уже у самой усадьбы Делоне посерьезнел. Конечно, он держался радушно и сердечно, но даже когда шутил и смеялся, награждая победителя скачки, в его повадке прослеживалась отстраненность. Мы уехали после обеда, и, смею заверить, покидать гостеприимный Перринвольд никому из нас не хотелось.

Некоторые утверждают, будто существует некий всеобъемлющий замысел, некий узор, складывающийся из всего, что творится в мире, и ничего не происходит без причины или не в свое время. Не берусь утверждать, что эта идея истинна, — слишком много нитей было бессмысленно оборвано у меня на глазах, — но, представьте, в перипетиях своей судьбы я иногда угадывала рисунок, вытканный на станке вечности. Если такой предопределенный узор и существует, вряд ли хоть кому-то среди живущих под силу отдалиться от него на достаточное расстояние, чтобы разглядеть все хитросплетения, но это никак не опровергает его существование. Нет, я не знаю. Но вот вам истинная правда: если бы на той неделе Алкуин не научился ездить верхом, события сложились бы совсем иначе. А если бы Гиацинт не сделал ту ставку… и если бы потом не решил, будто выигрыш обагрен кровью, то Ги не пришлось бы гоняться за нами по всему Городу, и… Ах, что толку гадать? Не стану пересматривать судьбу.

* * * * *

Сдерживая обещание, я помалкивала про свидание Алкуина с Виталем Буваром. Делоне согласился на поступившее предложение, и договор подписали еще до нашего отъезда в Перринвольд. Вечер свидания начался с небольшой путаницы: Бувар прислал экипаж, а наставник собирался отправить Алкуина в своем, — но вопрос легко уладили. Делоне принял любезность Бувара при том условии, что Алкуина будет сопровождать Ги.

Эскорт само собой разумелся и неизменно прописывался в наших договорах, поэтому настояние Делоне не выглядело необычным. Не знаю, привлекло ли это обстоятельство внимание Бувара: в соглашении значилось лишь, что Алкуина сопроводит ливрейный лакей Делоне. Так как у наставника не было земель — как мы тогда думали, — ему не позволялось иметь в подчинении воинов, но Ги никто и никогда не принимал за солдата. Он вел себя незаметно и невозмутимо и ничем не выдавал своих боевых навыков. Многие носят на поясе кинжал — у Ги их было даже два, но по его виду никак нельзя было предположить, что он прошел школу кассилианцев. Зная его много лет, я ни разу не заподозрила ничего подобного, пока он сам не признался.

Разобравшись с экипажем, Делоне благословил Алкуина. Мы никогда не назначали свиданий на одно время, и я провожала товарища. Он надел тот же костюм, что был на нем в вечер дебюта: бежево-коричневые бриджи и белую рубашку; наверное, по просьбе Виталя. Выражение лица Алкуина оставалось спокойным и безмятежным, но руки, когда я взяла их в ладони, оказались холодными как лед. Я притянула к себе его голову, чтобы поцеловать в щеку — он намного перерос меня — и прошептала:

— Все будет хорошо.

Ресницы Алкуина дрогнули, но больше он ничем не выдал, что меня услышал, и затем покинул нас, отправившись в объятия Виталя Бувара.

Алкуин вернулся уже под утро.

Мне чудилось, будто я во власти сновидения, в котором Каспар Тревальон вновь громко и страшно зовет Делоне в нашем дворе. Даже проснувшись, я не сразу опознала голос, потому что до того дня никогда не слышала, чтобы Алкуин кричал. Но поняв, кто вопит, я мигом выбралась из кровати, набросила первую попавшуюся одежду и помчалась вниз.

Половина домочадцев, потрясенных и заспанных, уже толпились во дворе в свете факелов. Делоне, очевидно, одевался с той же поспешностью, что и я: его распахнутую рубашку косо перехватывала перевязь с мечом.

— Что случилось? — воскликнул наставник, когда я выскочила во двор.

Алкуин сидел на одной из упряжных лошадей, плотно обхватив ногами ее бока, и старался не упустить обрезки вожжей. Обезумевшая от страха кобыла бешено брыкалась, мотая головой и раздувая ноздри. Алкуин с мрачным лицом пытался ее утихомирить.