Прогулка без морали - Наталия Рощина

Он продолжал постоянно подшучивать над Валей. Придумал ей несколько прозвищ и в зависимости от настроения, ситуации пользовался ними. Он никому не говорил, что имя — единственное, что ему в ней не нравилось. Это была не ее вина. Она не оставалась в долгу. Их перепалки красноречиво показывали развитие отношений. Валентина оказалась тоже остра на язык. Белову это очень нравилось. Ее умение в нескольких словах дать точную характеристику способствовало возвышению в глазах мужа. Последнее время она, конечно, изменилась, но это пройдет с рождением малыша. Лишь бы она не превратилась в суетливую, суперзаботливую мамочку. Это может отравить радость появления в доме малыша. Белов уже не первый раз слышал от знакомых такую историю. Рождается долгожданное чадо, и отец отходит на второй план, мягко говоря. Свою физиологическую задачу он выполнил и навсегда потерял место рядом со своей избранницей. Она наглухо закрывает уши от его стенаний, отгораживаясь усталостью, мыслями о малыше, проблемами собственного здоровья. Вадим надеялся, что у них все будет по-другому. Ему не верилось, что безграничная любовь жены может вдруг раствориться в повседневных заботах. Он настраивал себя, что ничего не изменится. Она так же будет целовать его перед уходом на работу и с улыбкой встречать по вечерам. Не станет прерывать рассказов о том, как прошел день. Не забудет его любимых блюд. Всегда с удовольствием разделит его желание заняться любовью. Ребенок сплотит их. Почему должно быть иначе? Вадим проводил аутотренинг, чувствуя нарастающее напряжение. Чем ближе становилась реальность появления малыша, тем больше нервничал Вадим. Это не было беспокойство за жизнь Вали или их чада. Белов не мог объяснить, что настолько лишало его покоя. Валю понять было можно, она физически проживала каждый день вместе с ребенком. Мечтала ощутить прежнюю легкость в теле, проворность. Это было по-детски, но объяснимо. С Вадимом же творилось такое, чего он не замечал за собой никогда. Он стал просыпаться среди ночи от безотчетного страха. Сердце вырывалось из груди. Он долго лежал, прислушиваясь к ровному дыханию Валюши. Она спала высоко, на двух подушках. Говорила, что так ей легче дышать.

— Петрович, ты счастливый человек, — поцеловав мужа утром, как-то заметила она.

— Отчего, смею поинтересоваться? — Вадим проснулся не в самом хорошем расположении духа, и фраза Вали была совсем некстати.

— Ты можешь спать на животе! — Ее серо-зеленые глаза хитро сощурились. — Первое, чего я пожелаю после родов.

— Какая проза. Я думал ты захочешь моря алых роз, брызг шампанского, объятий мужа, а тут такая приземленность.

— Белов, не забывайся!

— Шучу я так. Пора бы привыкнуть. А вообще, я сегодня пытался вставать поочередно с правой, левой ноги — результат один. Настроение хреновое, и недосып действует на нервы.

— Недосып у нас с тобой еще впереди, — медленно поднимаясь с постели, сказала Валя. Она вспоминала слова Маковецкой о единственном желании выспаться после рождения сына. Мама говорила то же самое и просила перестать читать по ночам. Часто лежа без сна, Валя потихоньку включала настольную лампу и запоем читала Уоллеса до четырех утра. Раньше такая литература ее не интересовала, а сейчас, что называется, дорвалась. Потом вставала вместе с Вадимом хоть в семь, хоть в девять, чувствуя себя отдохнувшей. Это был парадокс. Бывает, проворочаешься всю долгую ночь, будто спал и не спал, а поутру поднимаешься со скрипом, как несмазанная телега. Таким в этот день выглядел Вадим. — Прими душ, и все пройдет, а я пока приготовлю тебе омлет и апельсиновый сок.

Вадим обожал цитрусовые. Галина Матвеевна всегда удивлялась, что у него нет аллергии на без ограничения съедаемые мандарины, грейпфруты, апельсины. Это водилось за ним с детства. По совету Маковецкой Валя всякий раз пыталась узнать о Вадиме — что-то о его характере, привычках. Конечно, помочь в этом могла только свекровь. Такие беседы делали ее особенно откровенной и доставляли массу удовольствия. Она рассказывала о Вадиме с упоением, потому что обожала единственного сына. Это объединяло и сближало обеих. Искреннее желание Вали побольше узнать о муже, воспринималось как еще одно подтверждение того, что невестка у нее замечательная. Галина Матвеевна относилась к ней с уважением, без единого намека на извечную дилемму: я тебе орла вырастила, а ты не ценишь. Отношения двух женщин напоминали дружбу, не омрачаемую обидами, недомолвками, интрижками. Они могли подолгу разговаривать по телефону, переходя от одной темы к другой. Приходы в гости друг к другу тоже всегда проходили в легкой, не натянутой атмосфере. Им можно было позавидовать. Особенно тем, у кого понятие «свекровь» ассоциируется с колючим растением алоэ, а «невестка» вечно определяется как свалившееся на голову несчастье.

Валя всегда была рада доставить удовольствие Вадиму. Ее любовь к нему была безмерной. Ей не надоедало заботиться о нем. Ей не верилось, что они познакомились уже больше года назад, а после свадьбы прошло более полугода. Кажется, только вчера сидели в ресторане вчетвером — с Наташей и Игорем. Смеялись, танцевали. Валя до сих пор уверена, что ее муж — самый красивый мужчина. Она никогда ему этого не говорила, но умела подчеркнуть все достоинства своего избранника. Вероника Сергеевна терпеливо выслушивала внучку, когда та принималась расписывать ей качества любимого мужа. Ничего не оставалось, как выслушивать до конца и не спорить, ибо это приводило Валю в удивленно-обиженное состояние. Единственное, в чем Маковецкая все же переубедила Валю, — никогда даже не намекать на всепрощение. Этот совет впервые был дан в машине, по дороге из Смирновки, а потом еще пару раз, когда он легко вписывался в канву разговора. Валя понимала, что можно перегнуть палку и с обожанием. Поэтому старалась, чтобы ее обожествление Вадима было как можно менее заметно.

Ожидая его прихода с работы, она извелась. Ей так хотелось поскорее почувствовать его нежный поцелуй, услышать вопрос: «Как тут поживают мои толстики?» В этом не было никакой издевки, только желание придумать очередное безобидное прозвище. Она заранее знала, что он погладит ее живот, и от этого прикосновения маленькое существо внутри зашевелится, завозится и обязательно сделает ощутимый толчок. Первый раз почувствовав его, Вадим выглядел таким растерянным. Он поднял на жену округлившиеся голубые глаза и несколько секунд, не мигая, смотрел на нее. Именно в этот момент Вадим понял, что там — его ребенок. Маленький, беспомощный, связанный с Валей и полностью зависящий от ее настроения, самочувствия. Белов впервые в жизни позавидовал женщине, внутри которой свершается такое чудо. Это было четыре месяца назад. Осталось ждать совсем немного. Валя улыбнулась. Она каждый день открывала толстую, зачитанную книжку, принесенную Маковецкой. Там подробно, месяц за месяцем, описывалось развитие ребенка в утробе. Называть его плодом казалось Вале кощунственным. Она буквально проглатывала нужную главу, обязательно забегала вперед и по вечерам, выслушав Вадима, принималась пересказывать прочитанное. Он старался отрешиться от своих проблем и вникал в Валины захватывающие описания. Он слушал ее, думая, что она сама такой ребенок. Взрослый и самостоятельный. Он вглядывался в немного отекшее лицо жены и улыбался. Она с таким жаром рассказывает о невероятных превращениях, происходящих внутри ее располневшего тела. Валя была благодарна Вадиму за то, что он не подшучивал, как бывало, над ее суеверностью, сентиментальностью. Он постепенно входил в роль отца.