Александр Невский. Друг Орды и враг Запада - Андрей Богданов

Мотивы убийства источники не раскрывают, но они и так прозрачны. Легко понять, как всполошилась немецкая семья Ярослава, перепугавшись, что преподобная княгиня вернёт заблудшего князя к праведной жизни и в лоно православия. Это, ценой гибели Евпраксии, и произошло. Князь отказался от католических заблуждений, забыл былое властолюбие и вернулся на Русь, а княгиню погребли в Пскове, в соборе Ивановского монастыря, который с тех пор сделался усыпальницей псковских княгинь. Память святой благоверной княгини Евпраксии Псковской, в миру Евфросинии, празднуется 20 мая.

Возможно, из человеколюбия, снисходя к просьбам своей княгини Александры, а скорее — сочтя, что Ярослав Всеволодович уже довольно за свою измену "Богом убит", то есть справедливо наказан за грехи, Александр Невский, сразу по заключении мира с крестоносцами, позволил Ярославу вернуться на Русь. Изменник не только был принят в Пскове и Новгороде, но и посажен Александром на "подручное" княжение в новгородском Торжке. Здесь он через несколько лет кровью искупил свои прегрешения перед Русью.

Интересно, что новгородский летописец, ранее сурово осуждавший деяния Ярослава Владимировича, посвятил его подвигу большую статью под 1245 г., отзываясь о раскаявшемся грешнике подчёркнуто одобрительно. Даже и без положительного тона мы поняли бы, что летописец горячо одобряет раскаяние Ярослава: ведь статья о его деяниях по объёму немногим уступает рассказу о Ледовом побоище.

А в те годы летописец делал свои записи нечасто. После чуда во Пскове он отметил только кончину жившей в Новгороде княгини Ростиславы, матери Александра, 4 мая 1244 г. К этому времени княгиня под именем Евфросиния приняла постриг в Юрьеве монастыре, где она жила, не отходя от гроба своего старшею сына Фёдора. Здесь, подле гробницы Фёдора Ярославича, и было погребено её тело[134].

На следующий год объединённое литовское войско атаковало Бежецкий верх на востоке современной нам Тверской области и подошло к Торжку. Ярослав Владимирович с гарнизоном и гражданами Торжка бросился на врага, но потерпел поражение. Часть его воинов погибла, часть попала в плен, остальные лишились коней. Тем не менее князь с остатками дружины преследовал литовцев. Вместе с ним тверской воевода Явид и дмитровский Кербет (не тот ли, что участвовал в походе на крестоносцев в 1242 г.?) сразились с литовским войском под Торопцом. Русские вновь были разбиты и вынуждены укрыться в Торопец.

"На утро, — рассказывает летописец, — подоспел Александр с новгородцами, и отбил пленных всех, а княжичей (литовских. — Авт.) изрубил более восьми". После стремительного и победоносного рейда Невский увёл своё войско назад. Житие Александра так описывает этот эпизод:

"В то же время набрал силу народ литовский и начал грабить владения Александровы. Он же выезжал и избивал их. Однажды случилось ему выехать на врагов, и победил он семь полков за один выезд и многих князей их перебил, а иных взял в плен; слуги же его, насмехаясь, привязывали их к хвостам коней своих. И начали они с того времени бояться имени его".

Но князь Ярослав, мечтавший заслужить прощение единоплеменников и замолить свои грехи перед Богом, не успокоился и после разгрома литовского войска под Торопцом. С одним лишь "своим двором" он нагнал и разбил отступавших литовцев на берегу озера Жижец к югу от Торопца: "не упустил их ни одного мужа, и тут перебил остаток княжичей". Не успокоившись и на этом, Ярослав вызволил из Витебска своего сына и с "малой дружиной" настиг ещё одну рать литовцев неподалёку от р. Западной Двины, у её притока Усвята. "И тут, — торжествует летописец прощение грехов князя, — Бог ему помог, и тех (литовцев. — Авт.) перебил, а сам пришёл здрав и дружина его".

Правда во владениях Александра Невского торжествовала, мир с соседями был добыт его мечом, милосердие князя окупалось. Но на следующий год новгородский летописец сделал лишь одну запись:

"Поехал князь Александр в татары"[135].

Часть IV. ИСКУШЕНИЯ

Глава I. ОРДА И РИМ

Весной 1242 г., победоносно возвращаясь в Степь из Западной Европы, Орда двигалась отнюдь не на пустое место. Её ждали уже освоенные татарами кочевья в низовьях Волги, где хан Батый и основал свою ставку — Сарай-Бату. Многонациональное степное войско, двинувшееся в 1235 г. в завоевательный поход с ханом Батыем, насчитывало примерно 139 тыс. воинов (столько же, сколько участвовало в завоевательных походах Чингисхана). Это означало, что при отношении воинов к общему числу населения 1:5 (среднем для кочевников Центральной Азии), в завоёванных степях и вокруг Сарай-Бату кочевало около 700 тыс. человек[136], которых на Руси обобщённо называли татарами, не считая огромной массы рабов и "союзников" завоевателей из покорённых народов.

Оставленные в Степи с основной массой ордынцев чиновники хана Батыя вели работу с разорёнными его походом народами независимо от того, где находился хан. Так что великий князь Ярослав Всеволодович, занимаясь восстановлением Владимиро-Суздальской Руси, одновременно собирал для татар "дары", примерно представляя себе, какой путь ему предстоит пройти, чтобы сохранить мир.

И великий князь, и его сын Александр хорошо понимали, что война с Ордой невозможна. Всё блистательное войско Александра Невского, разгромившее рыцарей на Чудском льду, было ничтожно малым перед силами даже одного ордынского тумена. Разумеется, татары отнеслись бы к такому войску со всей серьёзностью, заботясь о том, чтобы прыткие русские не поранили кого-нибудь. И постарались бы разгромить его эффективно, но возможности без своих потерь.

Результат был бы только один: потеря профессиональных воинов, которые пока могли защищать страну с севера и запада, и ещё более страшное разорение Руси татарами. Но как и, главное, у кого следовало искать мира? Ответ на этот вопрос был весьма непрост.

С одной стороны, Великое государство монголов (ст. — монг. — Yeke Mongyol ulus) было огромной, хорошо организованной империей, простиравшейся от Тихого океана до Дуная и управлявшейся великим ханом из его столицы в Каракоруме. Но сын и преемник Чингисхана великий хан Угэдэй (или Октай) 11 декабря 1241 г. умер, успев, если верить написанной как раз в это время "Тайной истории монголов"[137], жестоко отчитать своего сына Гуюк-хана за то, что тот поссорился с Батыем, покинул его войско во время похода на Запад и скоропалительно вернулся в Каракорум[138].

Такое поведение было хорошо знакомо русским князьям, нередко ссорившимся между собой в походах, и ободряло их как признак если не слабости империи, то человечности её правителей. В начале 1240-х гг. великий князь Ярослав и его сын Александр знали, что наделе Великий Монгольский улус состоит из четырёх улусов, ханы которых не в ладах между собой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});