Блуждающий Трактир (ЛП) - "pirateaba"

И не то чтобы нам не хватало дел внутри дома. Оставалось ещё столько всего, чему никто никогда не учил Дюрен – то ли потому, что в этом мире нет стандартов образования, то ли потому, что никто не учил конкретно её, – и мне нравится с ней разговаривать.

Но иногда мы всё же выбирались наружу – хотя бы для выполнения жизненно важных задач. Несмотря на приличную конструкцию, сортир Дюрен промораживал меня до костей в те моменты, когда я пытался заняться своими делами. Это замедляло процесс, но она терпеливо меня ждала, пока я пытался ускорить естественные процессы в организме.

Именно в этот момент я услышал смех и злобные голоса. Дети – деревенские дети – бежали по тропинке к домику Дюрен, пока я засел в сортире.

— Уродина! Выходи, уродина!

— Вот она! Получай!

Это словно слушать кино, вот только сидел я в холодном кинотеатре, и у меня не было пакета с попкорном. И это реальность, поэтому моё сердце сразу же заколотилось сильнее, когда я услышал голос Дюрен:

— Ой! Хватит!

Что происходит? Я слышал какие-то глухие удары, звуки снега…

Снежки. Эти маленькие ублюдки бросались снежками! Судя по звукам снаружи, Дюрен ничего не делала, просто пыталась защититься. Дети смеялись.

— Получай! Она [Ведьма]!

— Она обманывает слепого! Убьём уродину!

— Неправда! Я… ай!

Больше смеха, больше звуков бросаемых снежков. Я судорожно схватился за штаны, пытаясь сообразить, что делать, пока ситуация снаружи обострялась.

Эти… между тем, чтобы веселиться и быть злобными маленькими демонами, есть разница. Я должен что-то сделать. Но что?

На несколько секунд я задумался о последствиях. У Дюрен свои отношения с жителями деревни. Кто я такой, чтобы в них вмешиваться?

Кто я?

[Император].

Ох.

Конечно.

Как я мог забыть? Этот дом – моя империя; Дюрен – моя подданная. А эти надоедливые сопляки к ней пристают. У меня есть долг перед ней.

Я открыл дверь сортира не то чтобы пинком, но явно с большей силой, чем обычно. Честно говоря, мне бы не хотелось в гневе сломать дверь. Никто не хочет, чтобы ветер и ледяная крошка летели прямо на их интимные части в разгар уединения.

Стоило мне ступить на снег, как смех оборвался. Я повернулся в сторону детей.

— Эй. Вы все. Прекратите.

Не совсем боевые слова, да, но произнёс я их крайне серьёзным тоном. И это всего лишь дети. Я услышал неловкие шевеления, а затем голоса:

— Что нам?..

— Он ничего не знает! Он слепой!

— Да! Мы должны прогнать уродину!

Я указал в их сторону.

— Я не ценю хулиганство. Держитесь от Дюрен подальше. Если вы, маленькие ублюдки, ещё раз бросите в неё снегом, это будет иметь последствия.

В течение двух секунд я думал, что это сработало. Затем один из детей неуверенно рассмеялся и заговорил насмешливым тоном:

— Ты ничего не сделаешь! Ты даже ничего не видишь!

— Да! Он любит уродину больше, чем настоящих людей!

— Получай!

Что-то пролетело мимо моего лица, и я вздрогнул. Дерьмо. Внезапно вся враждебность банды детей перенеслась на меня. Снежок, наполненный льдом, разбился о моё пальто, пока я думал, что мне делать дальше.

— Прекратите!

Между мной и детьми встало что-то огромное. Я почувствовал, как Дюрен заслонила меня собой.

— Смотрите! Уродина мешает!

— Так её!

— Бросайте это! Поешь шишек, уродина!

Что-то отскочило от Дюрен, и она вскрикнула. В этот момент я сорвался.

— Достаточно.

Я оттолкнул Дюрену в сторону, и это слово вырвалось из меня, словно крик. Вот только это не было криком. Это… что-то другое.

Ярость, пылающая в моей груди, вспыхнула и привязала себя к этому слову. Она вырвалась наружу, и я почувствовал, словно меня покинуло что-то физическое.

Что произошло? Что я только что сделал?

Я услышал крики, а затем звук чьей-то рвоты. Затем я услышал шаги, бег, смятение, крики…

И тишину.

— Дюрен? Что происходит?

Я протянул руку, коснувшись широкой спины, покрытой тканью. Я чувствовал, как холодная кожа Дюрен дрожала, а затем она взяла мою руку в свои мозолистые ладони.

— Лейкен? Я… я не знаю. Ты только что что-то сделал. Дети… они все убежали!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Это сделал я?

По всей видимости. И это должно быть…

— [Аура Императора]. Дюрен, расскажи мне, что случилось.

Мы стояли на снегу, пока Дюрен пыталась рассказать, что произошло. По её словам, всё случилось внезапно. Я закричал, и словно что-то ударило детей. Она почувствовала присутствие… и внезапный страх. Но то, что я сделал, не было направлено на неё, поэтому ощущение возникло всего на мгновение.

У детей явно была более бурная реакция. Они оставили следы. Я не знаю, что я сделал, не наверняка, но я могу догадаться.

— Я был зол. Серьёзно взбешён. Видимо, я использовал это, чтобы напугать их. Аура… возможно, я смогу использовать её и по-другому.

Я мог вспомнить это ощущение. Оно было физическим; словно я посылал часть себя в мир. Это было удивительно и пугающе. Я никогда раньше не испытывал подобных ощущений, но я рад.

Да, я рад, что сделал это. И Дюрен тоже. По-своему.

— Ты не должен был этого делать. Не нужно было! Будут неприятности…

— Если и будут, то не из-за нас. Эти дети не имели никакого права тебя доставать.

— Но они просто…

— Они просто нетерпимые идиоты. Я больше никому не позволю так поступать. Это прекратится сейчас.

Как? Я не знал. Но я знал наверняка, что уверен в каждом своём слове, пока мы с Дюрен обсыхали. Как мне остановить этих детей, кроме как снова использовать этот навык?

Забор? Слишком сложно, и они просто перелезут через него или как-то обойдут. Медвежий капкан? Наверное, нет.

— Думаю, когда они придут в следующий раз, мы можем просто закопать их в снег головой вниз. Я буду держать их за ноги, а ты – копать яму.

Дюрен нервно захихикала, и я улыбнулся, изобретая всё новые шутки, чтобы её рассмешить. Но я не мог отделаться от ощущения, что я что-то затеял.

И я был прав. Не прошло и тридцати минут, как я услышал чьё-то приближение. Дюрен напряглась и сказала мне, что пришёл Прост. Мы пригласили его войти, и он в считанные секунды озвучил цель своего визита:

— Дети сказали, что вы что-то сделали, мистер Лейкен. Они не пострадали, хотя крайне напуганы. Нам бы хотелось знать, что случилось.

— Ох, ну, знаете, мистер Прост, я услышал, как они бросали снежки и сосновые шишки в Дюрен, и поговорил с ними. Мы ведь не можем допускать, чтобы дети вот так нападали на людей, не так ли?

— Нет, полагаю, что нет. Тем не менее это было немного чересчур, чтобы так поступать из-за такой мелочи, разве нет? Я уверен, что дети ничего такого не имели в виду. Да, они дразнят Дюрен, но в этом нет ничего такого.

Я старался сдерживаться, и мой голос был мягким и дружелюбным, словно затишье перед бурей.

— Я уверен, что вы правы, мистер Прост. Я уверен, что они ничего такого не имели в виду, бросая снежки. Или выкрикивая язвительные оскорбления.

Он заёрзал, и я услышал, как Дюрен сглотнула.

— Мистер Лейкен, вы кажетесь достаточно хорошим молодым человеком. Но есть кое-что, чего вы не знаете о Дюрен.

— Так мне говорили ваши дети, ваша жена, а теперь и вы. Мне казалось, я ясно дал понять, что мне всё равно.

— Тем не менее, сэр. Дюрен – другая.

— Мистер Прост!

Я почти чувствовал, как Дюрен отшатнулась назад. И теперь я разозлился только больше, чем тогда, на детей.

— Прекратите это. Да, вы, мистер Прост. Дюрен была ко мне исключительно дружелюбна, с тех пор как я здесь оказался. Ваши дети, напротив, напали сначала на неё, а затем и на меня.

— Я знаю это, сэр, и я прослежу, чтобы они усвоили урок. Сидеть они не смогут, обещаю. Но Дюрен…

— Да что у вас с ней за проблема?

Я сорвался. Не мог больше сдержаться.

— Дюрен – другая. Я понял. Но какая разница? Она – друг. Мой друг. Если у неё есть секрет, она сама мне его расскажет. А теперь, я думаю, вам пора уходить.