Обреченные на вымирание - Деткин Андрей

спокойно.

- На дальний рейс на среднемагистральном самолете хватит. Может, даже не на один.

- Опять же, - Андрей заговорил тихо, наклонил голову вперед, - вряд ли вы найдете хоть один исправный самолет. Аэродром не охраняется, отдан на разграбление бродягам и вандалам. Пусть вам повезет и вы найдете, все равно, вы только продлите агонию. Не твари, так солнце вас доканают. А корабль, может оказаться, вместит всех. Я отдам вам оружие, все отдам. Скажу где бомбардировщик, чтобы вы поверили в его существование. Даже продемонстрирую его исправность. Скоро здесь окажется сброд со всей округи, будет лучше, если вы возьмете его под охрану. Впрочем, как и весь аэродром. Но только знайте, я извлек из него жизненно важные элементы. И будьте уверены, вот их я вам не отдам, хоть режьте. Михалыч, не в курсе. - Андрей пристально смотрел на мэра, слушавшего его очень внимательно, выдержал паузу и в очередной раз задал свой вопрос:

- Сколько у вас керосина?

- На вашего монстра хватит, - наконец, сдался Альберт Яковлевич.

Андрей кивнул, словно услышал главное, что хотел услышать.

- Тогда поехали за автоматами.

- Где самолет?

- Все на аэродроме.

- Мои люди там давно все обшарили.

- Того, кто заходил в ангар так приспичило, что бедолага не дошел пару шагов до цели...

Мэр испытующе посмотрел на Андрея.

- Я еду с тобой, твой друг останется здесь.

Глава 25. Ягодка созрела

- Я что думаю, Михалыч, - нарушил молчание Андрей. Он говорил и одновременно жевал, отчего слова растягивались, мялись, наскакивали друг на друга, - совсем не дурно, если мы потусуемся в штабе. Мэрия теперь штаб обороны. Надо держать руку на пульсе и быть рядом с Яковлевичем, чтобы в удачную минуту напомнить о нашем плане. А она, поверь мне, настанет. Скоро. Конечно, не все идет по задуманному, к этому надо быть готовым, но в целом мы движемся верным путем. Трудности нас только укрепляют. Верно, Михалыч?

- Закаляют.

- А то, - Андрей подмигнул, но не улыбнулся, как обычно. И этот мимический пас, получился без подоплеки, все равно, что пошевелил пальцем или зевнул. В последние дни он все меньше улыбался, выглядел усталым и озабоченным. Даже цвет лица стал темнее, к загару примешалась какая-то нездоровая серость. .

- Удивляюсь тебе, как ты все запоминаешь? - заговорил я. - Даже слова мэра, насколько могу судить, насчет оружия повторил точь-в-точь. Да и вообще столько всего помнишь. Взять те же координаты в Ливии, полки′, аэродромы, Балтимор там…, разные самолеты, роботы…

- Ничего сложного, - Андрей провел языком по зубам. - Если память тренировать, она и не такое сможет. В авиаполку были обязательные курсы по расширению сознания и развитию памяти. У меня и так она была неплохая. Все дело в методике и тренировке. Мозги, как мускулы, их надо качать, давать нагрузку. До контузии этих мускулов у меня было поболее.

- На войне?

Андрей помолчал, взял со стола зубочистку, принялся ковырять в зубах.

- Да.

- Что случилось? - я приготовился слушать захватывающий рассказ о геройских подвигах, об ужасах и боли, о всем том, чего не показывают по телеку.

- Ничего особенного, - начал Андрей без энтузиазма, - меня сбили, попал в плен, бежал.

Андрей замолчал, я ждал продолжения, но его не последовало. Он посмотрел на часы.

- Пора укладываться, Михалыч, завтра вставать рано. Мэр нас ждет в половине седьмого. Да и день длинным выдался. - Андрей встал, вышел в коридор.

Я еще посидел минут пять. Хотелось курить, но не так сильно, как раньше. Достал пачку с оставшейся единственной сигаретой, посмотрел, смял и без сожаления выбросил в мусорное ведро, после чего тоже пошел укладываться.

Будильник поднял нас в шесть часов. По дороге в штаб Андрей распорядился, чтобы я после обеда сходил на аэродром и пригнал внедорожник, если он все еще на месте, к нашему убежищу. Затем из-под сиденья достал автомат и спрятал на чердаке за трубой. Складная лестница лежит за кроватью в детской, в квартире напротив.

Без пятнадцати семь мы были у штаба ополчения. Несмотря на ранний час, возле школы толпилось много народа. На стадионе стоял целый парк различного транспорта. По анклаву разносился гул двигателей. Беженцев все прибывало. Среди них выделялась группа фермеров. Они отличались от остальных крепостью тел, здоровым цветом кожи и молодостью. Среди них было четверо совсем юных парнишек и девушка лет восемнадцати, что большая редкость. На ребят оборачивались и провожали изумленными взглядами. Подростки казались напуганными, затравленно озирались по сторонам, держались кучкой под присмотром верзилы с красными щеками и с глазами навыкате.

Потом узнал: ребят нашли в брошенной психбольнице. По всей видимости, ее бывшие пациенты, абсолютно не приспособленные к самостоятельной жизни, правда, девушка оказалась беременной. Они ловили и ели крыс, хотя в подвале камбуза холодильник был забит консервами.

Фермеры приехали на своих машинах: автобус, четыре полных заправщика, самосвал с картошкой и крытый ЗИЛ. С их слов: они из поселка Иловля, что в ста пятидесяти километрах на юго-запад от Волгограда. Много добра бросили, собирались в спешке.

В штабе ополчения я оказался не у дел, и мне ничего не оставалось, как выполнить поручение Андрея. Но прежде поинтересовался у него, можно ли поусердствовать прямо сейчас или дождаться условленного часа? Он отвел меня в сторону, сказал, что можно, если, не привлекать внимания. Для пущей верности посоветовал пошататься по анклаву, посмотреть и позапоминать, что вокруг творится. Сказал, если замечу слежку, сразу возвращаться. Отдал мне свой пистолет. Я с трепетом принял оружие, убрал увесистый, холодящий ладонь ТТ в карман, и мои треники с растянутой резинкой сползли с правого бедра. Андрей вытащил из шорт ремень, протянул мне. Опоясавшись, я сунул пистолет за ремень под рубаху, как это делал он.

Шел по улицам и чувствовал спиной твердость стали. Осознавал свою убийственную силу и стал дольше обычного, даже дерзко задерживать взгляд на полицейских. Один даже не выдержал моего натиска, отвел глаза. Я шел уверенной походкой, задирая подбородок, пока меня не остановили два дедка в синих бейсболках, при оружие и не спросили, к какому отряду я приписан, и почему шатаюсь без дела.

- А в чем, собственно, проблема? - возмутился я. - Я из штаба и у меня