Имперский граф - Серг Усов

улыбкой, словно что-то вспоминая.

Чтобы успеть в Псков к исходу дня, они встали с рассветом. Завтракать не стали, решив, что перекусят в дороге, только умылись и отправились в путь.

— Первую рельсовую дорогу здесь строить будут? — спросила в дороге Лолита, — А чем эта-то дорога не нравится? Очень хорошо сделана. И трактиры с постоялыми дворами удобно расположены.

Уля и сама пока смутно понимала задумку брата, но мучить свою служанку-телохранительницу неведением не хотела.

— Быстрее будет ехать, — сказала она, — И намного удобней. И устанешь меньше. Карета будет, только большая, очень большая. На колёсах специальных. Лошадкам её намного легче будет тащить. Только первая рельсовая дорога будет, всё же, в Пскове. Конкой будет называться. Через весь город пройдёт, от западных до восточных ворот вдоль центрального проспекта. А потом уж, сначала между Псковом и Распилом, а затем и эта будет, Олег называл, магистраль. От Пскова в Неров, Гудмин, Легин, Брог. Поперёк всех баронств. А из Брога в Шотел. Кроме карет больших, брат обещал придумать телеги специальные, дрезины. Они без лошадей ездить будут.

— Это как это, без лошадей? Волов, что ли впрягут?

— Да не волов, — досадливо поморщилась Уля. Но досада была не к задающей вопросы Лолите, а к самой себе, что так и не поняла многого, — Как вот корабли гребут вёслами, а здесь рычагами как-то. Да ну тебя, надоела с вопросами.

— Ишь ты, рычагами грести, — восхитилась Лолита и надолго замолчала, обдумывая всё услышанное.

По дороге им изредка встречались, почтительно их приветствующие, патрули егерей. Были и скрытные засады егерей, которые, впрочем, Уля легко обнаруживала заклинанием Поиск Жизни.

Скрытные засады егеря устраивали не только ради тренировок. Хоть с бандитизмом в их землях расправлялись весьма успешно, но, временами появлялись всё новые банды отморозков. На дороги и в крупные поселения такие банды не лезли, предпочитая грабить и тиранить глухие деревушки и хутора.

Впрочем, такая осторожность им мало помогала. Всё равно, разбойников достаточно быстро находили и развешивали на деревьях вдоль дорог на устрашение тем, кто помышляет встать на неправедный путь.

Одного из главарей банд, по кличке Окунь, три дня казнили на площади Промзоны. Казнь проводил сам Нурий, их главный палач.

Такой чести Окунь удостоился, как по причине того, что его долго не могли поймать — его банда состояла целиком из жителей одного из хуторов, днём они были мирными землепашцами и свинопасами, а ночью брались за кистень, так и по причине того, что Окунь своих жертв не просто убивал, а жестоко истязал.

"Все те муки на которые он обрекал своих жертв, он получил назад с доплатой", — говорил Уле Нурий, когда они с ним пили чай в таверне, недавно открытой переехавшим в Псков отанским торговцем.

Патрули же и предупреждали об их проезде хозяев постоялых дворов, которые ожидали свою виконтессу уже у ворот.

Заклинание Малое Исцеление позволяло Уле восстанавливать и себе отбитую в седле попу, и позаботиться о Лолите, поэтому, в принципе, им самим отдых был не особенно нужен, но вот лошадки в таком отдыхе нуждались.

Поэтому, трижды, они всё же останавливались перекусить, заодно давая лошадям отдых.

На постоялых дворах имелись и почтовые перекладные кони, но Уля свою лошадку оставлять не желала. Она её любила и никому её не доверяла, кроме своего конюха.

В Псков они успели до захода солнца. Прежде, чем ехать к себе, Уля заскочила сначала к Нечаю, а потом к брату, не догадавшись, при въезде в город, поинтересоваться о них у стражников.

К своему разочарованию, не застала в особняках ни одного, ни другого. Нечай ещё не вернулся из Гудмина, а Олег, как уехал на север баронств, так и с концами.

Являться же к Гортензии в таком дорожном виде, означало нарваться на длительный урок о том, как должна выглядеть благородная дама в любое время, а уж, тем более, во время визитов.

Хоть особой усталости виконтесса и не чувствовала, но и выслушивать очередные нравоучения не горела.

— Нет, — вздохнула она, когда олегов управляющий поинтересовался, не желает ли виконтесса остановиться в особняке графа и нужно ли ей приготовить комнаты, — Не нужно.

Дома её ждала Филеза с целым ворохом новостей, хотя, казалось бы, что такого могло случиться за время её шестидневного отсутствия в Пскове? А вот случилось.

— Рин Кларк, такой заносчивый тип, кажется, попал, — шлёпнув по руке рабыню, которая, как ей показалось, неаккуратно втирала жидкое мыло в волосы виконтессы, Филеза сама, сев на край небольшого бассейна, наполненного тёплой водой, принялась массировать Уле голову, — Иретта Дениз отшила его прилюдно, да ещё назвала индюком.

Девушки обе засмеялись.

Баронет Рин Кларк, дважды побывавший послом в Растине и оттого вообразивший себе, что оказал огромную услугу графу, и раньше-то не отличавшийся привлекательным характером, стал совсем заносчивым и важным.

"Светский лев", как иронично, однажды, назвал его брат, собрал вокруг себя компанию из нескольких баронетов и невладетельных благородных, слетевшихся за последний год в Псков, как пчёлы на мёд, которая стала завсегдатаями на всех псковских молодёжных вечеринках, устраиваемых в своих псковских особняках баронами и владетельными баронессами.

После того, как брат придушил всех владетелей в их возможностях устраивать войны друг с другом, те, переселившись в Псков всеми семьями, устраивали теперь битвы между собой, стараясь выделиться изысками застолий, богатством украшений своих жён и дочерей, но, главное, приближённостью к графу и виконтессе.

Компания Рина отличалась злословием и шутками на самой грани приличия. После же того, как Кларк, по его собственному мнению, оказал графу столь важную услугу, он совсем, говоря словами Олега, потерял берега.

Баронета Иретта Дениз, до того как стать одной из самых завидных невест в баронствах, с самого раннего детства была хромоножкой из-за полученной в двухлетнем возрасте травмы.

Да тех пор, пока Олег не излечил её три года назад, она успела натерпеться насмешек в свой адрес от своих сверстников и сверстниц. И эти насмешки, порой, были очень жестокими — дети часто бывают жестоки.

Но тогда же она и выработала характер, позволявший ей находить быстрый ответ, на любую колкость в свой адрес. И, как и в случае с баронетом Кларком, ответ иногда был неожиданным.

— Не удивляюсь, что это сделала Иретта, — сказала Уля, когда Филеза промыла ей волосы, — Конечно, от благородной девушки подобные публичные оскорбления не должны звучать. Но раз уж так, —