Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

1923 г. на положение территориальной была переведена в порядке эксперимента 2-я стрелковая дивизия. Лишь весной 1923 г. из Украинского военного округа на Западный фронт была переведена 7-я кавалерийская дивизия. 6-я кавалерийская дивизия была переведена в войска Западного фронта лишь после расформирования 1-й конной армии (в которую она входила) 26 октября 1923 г. Она могла появиться на Западном фронте не ранее ноября 1923 г. Таким образом, боеспособное и действенное (в военно-политическом смысле) ядро Западного фронта на протяжении всего рассматриваемого периода составляли 4-й и 5-й стрелковые корпуса в составе 5-й, 27-й, 4-й, 8-й стрелковых дивизий, управление 16-го стрелкового корпуса и 7-я кавалерийская дивизия.

Комсостав Западного фронта, если учитывать только командование и штаб фронта, командиров и начальников штабов корпусов, дивизий, полков, начальников ВВС и артиллерии фронта, а также начальников корпусной артиллерии, в 1922 г. — марте 1924 г. насчитывал свыше 320 человек. Из них 63 человека составляли командование и штаб фронта (в том числе 12 руководящих работников Разведывательного отдела штаба фронта). За редким исключением все эти лица были кадровыми офицерами старой армии. Свыше 20 из них были офицерами Генштаба старой армии. Остальные имели достаточно большую практику штабной работы в частях и соединениях.

По социальному происхождению это были в основном выходцы из дворян, служащих и интеллигенции. Свыше 70 человек являлись начальниками штабов корпусов, дивизий, полков, их помощниками и начальниками оперативно-строевых частей соответствующих штабов. За редким исключением (в основном в корпусных штабах) это были кадровые обер-офицеры старой армии без академического образования. Некоторые из них окончили Военную академию РККА в 1922 г. В основном это были выходцы из служащих и интеллигенции. Оставшиеся ок. 190 человек были командирами корпусов, дивизий, полков, начальниками корпусной или дивизионной артиллерии, помощниками указанных командиров. В подавляющем большинстве это были младшие офицеры военного времени. По социальному происхождению они были служащими, интеллигенцией, казаками, крестьянами. Однако среди них встречались лица и дворянского происхождения, даже из старинных дворянских фамилий.

Доля членов большевистской партии среди комсостава Западного фронта была сравнительно невелика. Среди фронтового командования лишь сам Тухачевский являлся членом РКП (б). Состав фронтового штаба был беспартийным (за исключением руководства Разведывательным отделом штаба). Среди командиров стрелковых корпусов И. Блажевич был беспартийным,

А. Павлов в 1923 г. был исключен из партии. П. Дыбенко уже исключался из партии, а осенью 1923 г. вновь получил партийное взыскание. Руководство и состав корпусных штабов за единичными исключениями были беспартийными. Большинство командиров дивизий являлись членами РКП (б), однако их штабы оставались беспартийными. Большинство командиров полков, их помощников и начальников полковых штабов были беспартийными. Беспартийными являлись артиллерийские и авиационные командиры.

По национальному составу или этнокультурной принадлежности 56% командного состава всех вышеозначенных уровней были великороссами (или таковыми себя считали), 23% — польско-литовско-белорусского происхождения, 9% — латыши, 8% — украинцы или кубанцы малороссийского происхождения. Кроме того, в комсоставе фронтовых соединений и частей были 4 немца, 4 еврея, 3 эстонца, 2 армянина, 1 грузин. Они вместе составили ок. 4%.

. Следует отметить, что те или иные этнокультурные группы доминировали в отдельных соединениях фронта. Так, в 27-й стрелковой дивизии и отчасти в 5-й преобладала польско-литовско-белорусская этнокультурная группа. 2-я стрелковая дивизия считалась белорусской по этнокультурному составу. В целом, можно сказать, указанная этнокультурная группа доминировала в 4-м стрелковом корпусе. .

В 4-й стрелковой дивизии заметную роль играли латыши, хотя в целом в 5-м стрелковом корпусе доминировал великорусский этнокультурный алемент (впрочем, в его составе могло находиться много белорусов и украинцев, считавших себя великороссами).

В кавалерийских соединениях этнокультурный состав был представлен в основном казаками (донскими, кубанскими, «Иногородними») и украинцами.

Командиры корпусов, дивизий, полков, батальонов, их заместители, разные по своей этнокультурной ментальной ориентации, в подавляющем большинстве принадлежали к «золотопогонникам» — младшему офицерству военного времени, которое и оказалось вызванным к жизни Мировой и Гражданской войнами. Одни из них, вчерашние студенты или гимназисты, выходцы из обеспеченных дворянских, мелкобуржуазных семей, из интеллигенции, из служащих, получили офицерский чин, пройдя ускоренный курс подготовки в военных училищах и школах прапорщиков. Другие, из унтер-офицеров и фельдфебелей, были произведены в офицеры за храбрость или по выслуге лет во время войны. В поведении, нравственной и социокультурной ориентации этих офицеров военного времени были общие черты, но и различия, обусловленные их разнородным социальным и этнокультурным происхождением. Через войны и через офицерские погоны они оказались приобщенными к традиционной, привычной, скрыто-желанной, хотя и привычно-ненавистной социокультурной атмосфере Российской империи. Несомненно, было определенное чувство сожаления, что им не довелось прочувствовать морально-психологическое удовлетворение от вхождения в эту социальную элиту России — «офицерство». Старая Россия оказалась разрушена революцией. Хотя вполне объяснимое удоатетворение от этого крушения «старого», несправедливого мира, с еще большей несомненностью охватываю все их существо. Невозможность покрасоваться в «золотых погонах», обретая последующую легитимность от продвижения по военной службе при «старом режиме», сполна компенсировалась открывшейся широкой возможностью в условиях «революционной войны» достать из своего «солдатского ранца маршальский жезл».

Далеко не всегда партийная принадлежность служила идеологической мотивировкой их доблести и боевой энергии и самоотверженности, а призрак грядущего «маршальского жезла», казавшегося им скоро и обязательно достижимым. Такого рода настрой усугублялся и обострялся в связи с реформами, начавшимися в Красной Армии. Они были тесно взаимосвязаны с переходом от армии «военного времени» к армии «мирного времени», с резким и значительным сокращением армии.. В ходе этого реформирования была упразднена и расформирована структура армии. Теперь фронтовому (шли военно-окружному) командованию непосредственно подчинялся командир корпуса.

Аналогичным образом было сокращено число командных звеньев в дивизии. Была упразднена структура бригады. Командующие армиями превращались в командиров корпусов, а командиры бригад переводились в категорию командиров полков, а командиры полков — в командиры батальонов. Многих охватывало разочарование, окончание войны в такой ситуации, казалось, приводит к крушению военной карьеры. «Бывают разговоры, — отмечал один политработник, характеризуя настроения такого рода командиров, — о неправильных чинопроизводствах и о том, как можно было бы быть уже поручиком, если бы не помешала революция»1. '

В этом контексте примечательны рассуждения Ю. Саблина, прапорщика военного времени. «Ведь у моего отца было имение, — размышлял он вслух, обращаясь к сослуживцу. — Большевики забрали его. А где родители — до сих пор не знаю. В царской армии я мог дослужиться до высокого офицерского звания. А теперь — что меня ждет?»518 519. А ведь Саблин был одним из творцов Октябрьской революции, сначала видным членом партии левых эсеров, затем членом РКП (б).

«Человек он был незаурядный, — вспоминал один из сослуживцев о другом прапорщике военного времени — В. Путне. — Вспоминаю его одухотворенное лицо с небольшими бакенбардами, лицо, словно сошедшее с гравюры пушкинской эпохи. На фронте сразу же проявились его блестящие командирские качества»520. В. Путна не сразу стал строевым начальником. Оказавшись в Красной Армии, бывший прапорщик и бывший художник сначала некоторое время был военным комиссаром. В таком качестве с ним в 1918 г. встретился А. Серафимович. «Передо мной открытое юное лицо политического комиссара бригады, — передавал свое впечатление писатель и журналист.— Чистый открытый лоб, волнистые светлые назад волосы и молодость, смеющаяся, безудержная молодость брызжет из голубых, радостных глаз, из молодого рдеющего румянца, от всей крепкой фигуры, затянутой в шинель и теретянутой ремнями, от револьвера и сабли»1.