День похищения - Чон Хэён

это?

Лица убийцы пока не было видно. «А вдруг он так и попятится спиной?» У Санъюна пересохло в горле. Но человек на экране шагнул вперед и, глядя на лежащего Чжондо, медленно стянул капюшон с головы. После чего поднял глаза: во весь экран на инспектора смотрел Пак Чхольвон.

* * *

Остальные улики тоже говорили о том, что преступником является именно он: отпечатки на рукояти ножа были очень четкими. Ордер на Пак Чхольвона был выдан мгновенно, и спустя всего полтора часа после звонка в полицию убийца был арестован. Сопротивления он не оказывал – спокойно сидел на полу, словно ожидая, когда за ним придут. Санъюн тоже поехал с группой задержания: ему хотелось разобраться, для чего Чхольвон это сделал. Когда они зашли к нему в дом, техник спокойно поднялся, протянул руки и покорно дал надеть на себя наручники. Пока его вели к машине, он не произнес ни слова.

Санъюн не торопясь оглядел опустевшее жилище – про такие обычно говорят «захудалое». Находилось оно в характерной пристройке к основному зданию: в старых домах такие специально строили под сдачу внаем. У квартиры Чхольвона был отдельный вход – железная дверь напротив дома хозяев. Сразу за дверью располагалась кухня, в которой, кроме раковины, больше ничего не было; к кухне примыкала небольшая комната – и всё. Даже собственного санузла в квартире не оказалось, так что по нужде жильцу приходилось бегать через коридор в главное здание и пользоваться общим туалетом вместе с хозяевами.

– И с чего это он вдруг? – В пристройку зашла хмурая старуха. – Попросил комнату освободить… Если расходы какие возникнут – из залога взять, а вещи все выкинуть…

Санъюн решил еще раз осмотреть комнату Чхольвона. В дешевом пластиковом комоде одежды было немного – буквально один-два комплекта. Поверх них – два старых, пожелтевших от старости одеяла. На полу стоял поднос с чайником и пакетиками растворимого кофе. В общем, съемная комната была из серии «на тебе, боже, что самим негоже». Из общей картины явно выбивалась ярко-желтая офисная коробка с тремя отделениями, каждое из которых было плотно набито какими-то папками. Санъюн просмотрел одну из них. Там были материалы, собранные на Чхве Чжинтхэ. Материалы свежие, давностью не больше трех-четырех месяцев. Инспектор сложил все папки, чтобы забрать с собой. Так, ну с профессором ладно… Но при чем здесь Чжондо? Его-то зачем потребовалось убивать? Ответ подсказывало жилище.

Оно было хоть и бедным, но очень чистым – все аккуратно прибрано и мусор нигде не валяется. Поверх офисной коробки лежало фото в коричневой рамке. На снимке был молодой Чхольвон – сейчас сложно было представить, что когда-то он мог выглядеть вот так. Рядом с ним была женщина – очевидно, жена. У нее был виден уже слегка округлившийся животик. Сам техник тоже был не иссохший, как сейчас, а довольно пухленький. Оба крепко держали друг друга за руки, словно боясь потерять.

Санъюн положил старую фотографию. Ему хотелось броситься за машиной, везущей сейчас техника в полицию, и спросить: «Зачем вы замуровали себя в том времени, что было тридцать лет назад?»

В кармане зажужжал телефон. Это звонил Чонман; он и вообразить себе не мог, что у них тут творилось. Санъюн коротко рассказал напарнику, что Пак Чхольвон арестован, что Чхве Рохи нашлась и что теперь у них есть единственная свидетельница по этому делу.

– Так что всё, давай возвращайся назад.

Не веря своим ушам, Чонман на том конце линии только кряхтел от удивления.

– Что ж, раз вы говорите, что можно вернуться, значит, вернусь. А я тут пока местных опрашивал насчет Чхве Донока… Говорят, что он не просто так переехать решил, а закрыл клинику как раз после того инцидента с Пак Чхольвоном.

Его единственный сын пострадал, а заведующий не стал обращаться в полицию и просто закрыл процветающую клинику… Чхольвон тоже 30 лет прожил, ни на что не жалуясь и не высказывая ни малейшего упрека Чхве Доноку, которого считал виновным в нелепой смерти своей жены и ребенка под руками коновала… Санъюна по-прежнему терзали смутные сомнения, что он что-то упускает из виду.

2

– Куда ты с мокрыми волосами? А ну бегом сюда, сушиться будем!

– Отвали, киднеппер, надоел до смерти!

Мёнчжун с феном в руках неотступно семенил за Рохи, а та с отвращением, словно ее хотели макнуть в чан с дерьмом, убегала и отбрыкивалась. После душа она решила сразу лечь спать: стрижка короткая, можно по-быстрому воду с волос стряхнуть – и готово. И тут как началось: «Ты же девочка! Как можно такой распустехой ходить?» Мёнчжун такого допустить просто не мог. Сейчас волосы не высушит, а наутро запах от них будет идти сырой и затхлый. А потом, того гляди еще, и выпадать начнут! Кроме того, простудиться можно, пусть сейчас и лето. Взять Хиэ, к примеру: у той волосы были гораздо длиннее, а все равно не ленилась их сначала феном сушить, потом несколько раз тщательно расчесывать и только потом идти спать. Вот ведь: обе девочки, но такие разные!

Санъюн рассеянно наблюдал за общением парочки и непроизвольно улыбался: ни дать ни взять обычная семья, папаша дочку воспитывает… В оперативном штабе пока еще не определились, как быть с преступником, раз сама потерпевшая требует, чтобы его не наказывали. Кроме того, Рохи настаивала, что он ее не похищал, а сопровождал и опекал после того, как она сбежала от убийцы. «Может, и в самом деле оформить все так, как она предлагает?» – вдруг подумалось Санъюну.

В общем, пока начальство не решило, что с ними делать дальше, обоих определили в отель, куда Санъюн их и отвез в первый же вечер. Вот там, в номере, и развернулась дискуссия о волосах: сушить иль не сушить? Наблюдая за ними, инспектор даже ненадолго забыл об убийстве Чжондо. Двойное убийство в доме профессора тоже казалось чем-то далеким.

В конце концов Мёнчжун все-таки поймал девчонку и усадил перед зеркалом. Фен взревел, выдувая горячий поток воздуха, и ее мягкие волосы заплясали на голове.

– Девочка, а ведешь себя хуже парней! Хотя сейчас даже они вон как за собой ухаживают!

– Вот им и указывай, что делать, а мне не надо! – прокричала Рохи, и тут ее осенило. – Стоп, та розовая пижама, что ты мне выдал, – она ж прямо в твоем вкусе! Как я сразу не догадалась!

– Ну так красиво же! А тебе как шло – ты в ней такая милаха!

– Что сказал? – Рохи пихнула