Любовь к мятежнику - Ширл Хенке

— Я также предпочел бы, чтобы ты оставила эти нежности. Это может быть неверно истолковано, если нас услышат.

Она засмеялась и, взяв его за руку, увлекла за собой через лужайку в укромное место за высокой живой изгородью.

— Каким тщательным и порядочным ты стал. Жена, должно быть, приручает тебя. Кто бы мог подумать.

Ее замечания были слишком близки к правде. Квинтин ощутил волну гнева. Он вскинул брови на холодную красавицу и бросил сквозь зубы:

— Щепетильность и порядочность — вот качества, которые брак не привил тебе и никогда не сможет привить.

— Ах, Квинт, если бы я вышла замуж за подходящего мужчину. Для тебя, например, я была бы всем, чем бы ты ни пожелал. — Она вложила в свой голос нотку искренней мольбы и печали. — Но ты должен был жениться на твоей маленькой гугенотке. Я скучаю по тебе, Квинт.

— Ты скучаешь по мне в постели, не более того. Ты ведь в действительности не хочешь брака, по крайней мере такого, какого требую я, — с верностью и детьми, которые унаследуют Блэкхорн-Хилл.

Она изогнула бровь.

— Значит, ты уверен, что твоя маленькая гугенотка такой образец верности? О, конечно! Она, должно быть, ужасается тому, что ты заставляешь ее делать в постели, но достаточно покорна, чтобы не протестовать.

Он натянуто засмеялся:

— Ты, пожалуй, была бы удивлена, Серена…

Она изучала резкие точеные черты лица в лунном свете.

— Ты прав. Не будем говорить о ней. Давай поговорим о нас. — Она придвинулась ближе к нему и обвила его руками за шею, притягивая к себе.

Он начал было освобождаться от ее льнущих рук, но она умоляюще прошептала:

— Только один поцелуй… Один прощальный поцелуй, Квинт. Я потеряла тебя. — Она выдавила слезинку из-под густых черных ресниц.

— Ты неубедительная актриса, Серена, — сказал Квинт с невеселой усмешкой, но наклонился и встретился ртом с ее губами.

Все напряжение последних дней хлынуло из нее, когда он впился в ее губы. Был ли это вызов той власти, которую Мадлен имела над ним? Или просто беспокойство из-за смертельной опасности, грозящей Соломону? Сейчас ему было безразлично, примитивная мгновенная страсть освободила его мозг от всех мыслей.

Квинтин не услышал тихий вскрик Мадлен, когда она обогнула изгородь и увидела его в объятиях с Сереной. Несколько мгновений она стояла, парализованная ужасом и болью. Но потом ярость овладела ею.

— Ты грязный лицемер! Обвиняешь меня в своих собственных грехах! Надеюсь, вы оба будете гореть за это в аду. Вы стоите друг друга!

Квинт оторвался от Серены как раз в то время, чтобы увидеть, как его жена повернулась и побежала к боковому выходу из сада. Он выпутался из цепких рук Серены и бросился вслед за Мадлен, которая была на удивление быстрой в полной форме «куриного гнезда» поверх полдюжины нижних юбок. Ее абрикосовая шелковая одежда исчезла за углом дома, но он уже нагонял. В тот момент, когда она добежала до конца прохода между домом губернатора и садовой оградой, он, наконец, поймал ее.

Мадлен почувствовала его сильные руки на своих плечах и попыталась вырваться, но он с легкостью повернул ее к себе лицом. Одной рукой он крепко держал ее за талию, а другой сжимал запястье.

— Пусти меня, ты, распутный лицемер!

— Говори тише, — скомандовал он, — у меня нет желания драться на дуэли с половиной идиотов в колонии из-за того, что я оскорбил твои деликатные чувства.

— Мои чувства не пострадали, благодарю. Зато у тебя их нет. Ни капли порядочности! — жгучие слезы застилали ей глаза, превращая очищающий гнев в щемящую боль. — Ты унизил меня, бранил меня за то, что я испытываю удовольствие от твоих ласк, сказал, что только шлюха может говорить о таких низменных физических желаниях. Ну так с этого момента, муж мой, ты будешь доволен своей женой. Я презираю твои ласки и никогда больше не отвечу на них!

Он по-прежнему держал ее, но она больше не вырывалась, а лишь смотрела ему в глаза с презрением, которое поразило его, подобно удару. Квинт ощутил внезапное чувство опустошения. Возможно, одна легкомысленная минутная слабость стоила ему чего-то дорогого.

— Нам нужно поговорить, Мадлен, но не здесь, не сегодня. Я должен…

— Тоби сказал мне, что вы собираетесь делать сегодня. Да поможет мне бог, я даже стала соучастницей предательства ради тебя.

— За обедом заметят наше отсутствие, если мы не вернемся. — Он помолчал. — Или ты хочешь, чтобы Серена торжествовала? Теперь она добилась своего.

— Честно, Квинт, мне наплевать, пусть Серена хоть кувыркается от радости в розарии губернатора Райта. Вы с ней не стоите даже веревки, чтобы повесить вас. — Она выскользнула из его рук и направилась к дому, он последовал за ней. — Кузен Эндрю попросил разрешения сопровождать меня к столу, — не удержалась она.

Тюремные корабли острова Тайби черными пятнами неясно вырисовывались на горизонте, благодаря убывающему лунному свету. Воздух был прохладным и неподвижным в ожидании рассвета и еще одного дня преисподней для сотен мужчин, которые лежали, умирая на борту этих кораблей. Квинт припал к земле у края воды, вглядываясь в узкий пролив, где встречались два плоских острова.

— Ты прав, Ноубл. Я слышу вонь даже отсюда. Этого достаточно, чтобы человека вывернуло наизнанку. Как могут цивилизованные люди так обращаться с заключенными?

Старый доктор покачал головой:

— Я слышал, что наше правительство держит британских заключенных много севернее в аналогичных условиях. Война — это всегда мерзость, а эта отвратительнейшая из всех. Когда я на прошлой неделе лечил на борту наших людей, еще шестеро умерли от оспы. Некоторые из них пытаются сделать прививки, используя жидкость из язв больных. Иногда это срабатывает, но в тех условиях, в которых они вынуждены жить…

— У Соломона оспа?

— Не было, когда я осматривал его, но он слаб, Квинт, очень слаб. Я говорил тебе о рационе.

Квинтин выругался.

— Вынуждать евреев есть свинину или умирать с голоду. Эти роялистские охранники, будь они прокляты, знают, что предпочтут такие, как Соломон.

В этот момент Том Джонуолкер выполз из низкой болотной травы и приблизился к тому месту, где они прятались. Это был громадный повидавший виды детина, который двигался с удивительным для его размеров проворством. Его грубое лицо расплывалось в широкой ухмылке, когда он прошептал:

— Все наши люди готовы, Квинт, все парни немца Георга крепко спят благодаря рому, который ты им послал.

— Анонимное пожертвование, я полагаю? — сказал Ноубл, глядя поверх очков.

Квинт хмыкнул.

— Они и не спрашивали, кто прислал, просто вылакали его не задумываясь. Теперь давай приступим к делу. Ноубл, ты и люди Осии будете ждать здесь вместе с лошадьми.