Сестры лжи - К. Тейлор

Наутро меня допустили в палату, повидать Ал. Но не в одиночку, а с полицейским, который во всех подробностях расспрашивал нас про предыдущую ночь. Мы сказали, что возвращались из турпохода в компании одного парня, с которым познакомились в пансионате, и тут на нас напали какие-то разбойники, отняли рюкзаки, а Йоханна ударили ножом. Ал почти не вмешивалась, дала мне возможность излагать самой. Полицейский записал с моих слов ориентировку на этих «грабителей» и пообещал связаться, если возникнут дополнительные вопросы. Когда я поинтересовалась, можно ли нам вернуться в Катманду и улететь домой, он просто пожал плечами. На вопрос Ал, что будет с телом Йоханна, он тоже ничего толком не ответил; мол, решать его семье. Мы украдкой переглянулись. Ага, паспорта нет, фамилию мы не знаем, ну и каковы шансы у его семьи?.. В общем, еще через пару дней я позвонила матери, попросила прислать денег, хотя бы на перелет в Катманду. Я не могла рассказать ей правду, пришлось сочинять историю про карманника в одном из покхарских баров. А в шведском посольстве мы изложили все, что нам было известно про Йоханна; они пообещали принять меры по розыску его родственников. Понятия не имею, что у них в итоге получилось, и мне больно при мысли, что он, вполне может статься, так и не вернулся домой.

Не желая задерживаться в Непале ни на минуту, мы сразу подошли к стойке регистрации, а когда торчали на улице в ожидании посадки, смоля одну сигарету за другой, до нас донеслись обрывки разговора какой-то семейной пары, которая только что выгрузилась из такси.

– Извините, что вмешиваюсь, – сказала Ал, когда они поравнялись с нами, волоча чемоданы на колесиках, – я ненароком услышала, как вы упомянули какой-то пожар на Аннапурне…

Мужчина с женщиной оглядели нас с ног до головы.

– А вы не знали? Говорят, там было что-то вроде религиозной коммуны, а может, просто постоялый двор. В общем, сгорело все дотла, погибли человек десять. К приезду полиции остались только обугленные косточки. Что ужасно, сплошная молодежь, вся жизнь, можно сказать, впереди, а тут такая трагедия… И никто, главное, не знает: то ли поджог, то ли несчастный случай. Очень, очень печальная история.

Они еще постояли немного, вроде бы поджидая от нас какой-то реакции, а потом пошли себе дальше в здание аэровокзала.

Вот и все, что нам известно. До сих пор неясно, что послужило причиной пожара. К моменту нашего возвращения в Англию тему успела растиражировать пресса: «Непальский секс-культ во власти огня! Жуткая гибель британских студентов!» Шесть из десяти найденных трупов удалось опознать, в том числе Эбигейл и одну из ее подруг, а вот еще четверо обгорели так, что криминалистам не с чем было работать, разве что применить ДНК-анализ. В одной из заметок упоминалось, что образцы тканей действительно направили в лабораторию, но об этом я уже ничего больше не нашла, так что нам с Ал было неясно, оказалась ли Линна жертвой пожара или куда-то смылась, подобно остальным разбежавшимся членам коммуны. Нам неизвестна судьба Раджа и Салли, Черы и Айсис. Вернувшись, мы попытались было разыскать семью Рут, но имея на руках одно лишь имя, без фамилии… В общем, пустой номер. Ал, кстати, пыталась оправдаться за свое интервью тем, что эта публикация, может статься, попадет на глаза родственникам Рут. Насколько мне известно, никаких звонков в газету не было. А почему так – это уже другой вопрос…

* * *

Я перескакиваю с психбольничной веб-страницы на «Фейсбук» и заново перечитываю сообщения, посланные с фейскового аккаунта Дейзи:

«Эмма, помоги!».

«Мне холодно».

«Ты так и не вернулась за мной».

«Никогда не хотела умереть в одиночку».

Вопрос: могло это быть делом рук Линны? Ответ: конечно. Но каким, интересно, образом она разжилась номером моего мобильника, чтобы прислать вот это: «Только хорошие люди умирают молодыми, и вот почему ты еще жива»?

Помнится, Ал рассказывала, что есть некий веб-сайт, где можно раздобыть координаты того или иного человека, однако Линна никогда не отличалась технической подкованностью. В противном случае она смогла бы отыскать Айзека в Сети, вместо того чтобы обращаться в Армию спасения. И как быть с письмом? Оно пропало, но я читала и перечитывала его столько раз, что почерк, можно сказать, у меня на сетчатке отпечатался. Понятия не имею, какая была манера письма у Линны, да и Ал уже не поможет: расставаясь с прошлым, она выкинула все открытки и письма той поры.

Что касается сообщений, то написать их мог кто угодно. Орфография правильная, грамматических ошибок нет, но это говорит лишь о том, что их автор получил более-менее приличное образование.

Я вбиваю в «Гугл» номер мобильника, с которого пришла эсэмэска про хороших людей, однако ничего стоящего не выскакивает. Этому я ничуть не удивляюсь; полиция давно бы вышла на его владельца, а ведь результатов до сих пор нет. Хорошо еще, они не опустили руки и продолжают расследование.

Я прокручиваю список принятых эсэмэсок и перечитываю пару-тройку самых последних, от Уилла:

«Всерьез рассматриваю идею поцарапать диск с «Холодным сердцем». Мне кажется, если Хлоя еще хотя бы раз его поставит, я залезу в ближайший морозильник и запрусь изнутри».

«Сделали остановку на станции техобслуживания по дороге в Полперро. Хлоя выкрутила мне руки, чтобы перекусить в “Бургер-кинг”».

«Ура, добрались без приключений! В доме вайфая нет, сотовая связь тоже не добивает. Такое впечатление, что меня перенесло в 1991-й. Оч стрн. Пишу из кафе. Надеюсь, у тебя все ОК. Х.»

Вот почему он не отвечает на мои звонки. Время позднее, Хлоя, наверное, в постели. Я тянусь за пультом и переключаю каналы. Мне бы тоже пора на боковую, но я заранее знаю, что ночь все равно выпадет бессонная, так что какая разница, где ее проводить: в спальне или на кушетке. И вообще, по-моему, я не смогу веки сомкнуть до тех пор, пока полиция не отыщет негодяев, которые за всем этим стоят.

* * *

К шести утра в понедельник я уже не могу выносить одиночество. Любой скрип в доме, любой звук с улицы, даже автоматически включающийся DVD-проигрыватель – все на свете приводит меня в содрогание. В коротком дремотном забытьи я верчусь и кручусь, не позволяя себе внутренне расслабиться. Я не то чтобы опасаюсь Линны, если, конечно, это ее рук дело. Нет, все мои беды от ожидания. Сижу как на иголках. Неважно, чем я занята – смотрю телик, читаю книжку, слушаю музыку, – мое внимание сосредоточено на телефоне. Попробовала было перенести его на кухню, чтобы не тянуться за ним поминутно, но тут обнаружилось, что мне то и дело приходится туда заглядывать: вдруг не услышала уведомляющий писк. Я дошла до того, что мысленно воззвала к своим мучителям: ну пришлите хоть что-нибудь, у меня тогда появится предлог чем-то заняться. Некоторое время бродила из комнаты в комнату, сама не зная, чего ищу, лишь бы отвлечься, но из головы не выходит гостиная с мобильником, что лежит на подлокотнике кушетки. Словом, неважно, где тебя заперли: хоть в просторном доме, хоть в платяном шкафу; уж коли заперли, то ты и есть пленник – даже когда ключ у тебя в руках.

Уходит несколько часов, чтобы набраться смелости и сесть на велосипед. На прошлой неделе мне удалось саму себя убедить, что наезд был случайным, однако сейчас не могу отделаться от ощущения, что назревает что-то страшное. С той самой минуты, когда следователь Армстронг сообщил мне, что Линна жива, я собственной тени пугаюсь.

Можно, конечно, позвонить в приют и сказаться больной, но тогда Анна вообще с ног собьется. И потом, кому приглядывать за собаками? На этой неделе не одна только Шейла взяла отпуск, у нас еще две девочки за несколько месяцев вперед записались на отгулы, а коль скоро волонтеры выйдут на работу во вторник, Анна, естественно, заботу о собаках поручит Бекки и Лауре из секции мелкой живности. И это несправедливо: ни к собакам – они не привыкли к новым лицам, – ни к самим зоотехникам. Я ведь знаю, что они побаиваются иметь дело с боевыми породами. В общем, как ни крути, а я должна там быть. В конце концов, это моя работа.

Непосредственно перед выходом я вновь пробую дозвониться до Уилла, но на том конце в который раз срабатывает автоответчик. Я нажимаю «отбой»; подумав секунду, набираю номер заново – и опять жму «отбой». Разрываюсь между потребностью поделиться с Уиллом новостями от следователя Армстронга и желанием сделать его отдых с дочерью как можно более мирным и спокойным. Уилл буквально выжат после министерской проверки, и мне меньше всего хочется, чтобы он всю неделю волновался еще и из-за меня. С другой стороны, я клятвенно пообещала держать его в курсе – он категорически на этом настаивал. Можно сказать, в его глазах я читала: «Хватит таить секреты. Во всяком случае, от меня». Здесь даже не столько про Линну идет речь, сколько о моем доверии к Уиллу. Именно это я и должна ему доказать.