Интеллект успеха - Роберт Стернберг

В целом же, по-видимому, предпочтительнее ситуация, когда мотивация исходит изнутри, а не насаждается извне. Это связано с тем, что внешние источники имеют тенденцию проявлять непостоянство. И когда эти внешние источники поощрения ослабевают или исчезают вовсе, человек, мотивируемый главным образом извне, часто утрачивает стимул к продуктивной деятельности. Внутренне же мотивируемые индивидуумы способны поддерживать свой стимулирующий фактор на уровне, превышающем подъемы и спады, характерные для стимулов внешнего порядка. Например, дети, которых побуждают к учебе главным образом звездочками, наклейками или другими материальными наградами, нередко утрачивают свою мотивацию, если эти вознаграждения становятся недоступными, тогда как ученики, которым присущ внутренний интерес к какому-то предмету, имеют прирожденную тягу к обучению, поддерживать которую несравненно легче[155]. В частности, творческий интеллект, по-видимому, в значительной мере находит опору во внутренней мотивации. Творческие люди почти всегда влюблены в свое дело.

Родителям при стимулировании своих детей к учебе свойственно совершать ряд типичных ошибок, в результате чего их успеваемость мало того что не улучшается, но и становится хуже. Во-первых, и это особенно характерно для сегодняшнего времени, они склонны к чересчур энергичному нажиму на детей. А некоторые родители буквально помешаны на идее добиться высокой успеваемости своих чад. Иногда они требуют от них учиться все лучше и не находят покоя до тех пор, пока дети не становятся если не самыми лучшими, то, на худой конец, почти лучшими в своем классе. Родители могут даже доходить до того, что делают за детей часть, а то и все домашнее задание! Любому человеку с непредубежденным подходом ясны результаты подобной практики: профессионально выглядящие научные проекты, делающие честь родителям, но ничего не говорящие о способностях ребенка, потому что дети имеют к этим проектам весьма отдаленное отношение, а то и вовсе никакого.

И этим грешат не только родители; не отстают от них и школы. Как-то меня попросили написать рекомендательные письма для детей, поступающих в частные детские сады. Чтобы быть принятыми, от них требовалось не только заполнить бланки заявлений, но и пройти IQ-тест – как правило, дошкольный вариант Векслеровского. Ничего удивительного в том, что ко времени достижения юношеского возраста так много детей отказываются от общепринятой морали.

Как детям, так и родителям приходится за это расплачиваться. Когда в конце концов дети становятся самостоятельными, они не имеют даже смутного представления о том, как обеспечивать собственную мотивацию. Будучи преподавателем колледжа, я вновь и вновь вижу студентов, которых родители загнали в престижную школу и которые, покинув отчий дом, не знают, как работать самостоятельно. И как бы они ни были сильны в интеллектуальном плане, лишившись давления со стороны родителей, они нередко оказываются неспособными стимулировать свою деятельность.

Нельзя сказать, что нужно раз и навсегда отказаться от родительского давления; однако его степень должна соответствовать ситуации. И поощрение со стороны родителей может оказаться наиболее эффективным стимулом, когда побуждает детей предпринимать и решать задачи по своему усмотрению.

Вторая ошибка родителей, касающаяся проблемы мотивации, – это стремление дать ребенку то, что родители хотели бы иметь сами: детей заставляют идти по родительским стопам либо следовать некоему идеализированному имиджу. В моем родном учреждении можно встретить множество студентов, учившихся ради карьерных соображений, ибо так хотели их родители. У них нет ни настоящей любви, ни, что тоже не редкость, даже искреннего интереса к тому, что они изучают. Такие люди могут быть компетентными в тех областях, куда их насильно загнали, но им никогда не стать интеллектуальными лидерами в этих областях, ибо они лишены свойственной лидерам внутренней мотивации и любви к своему делу[156].

Мои родители хотели, чтобы я стал юристом. Когда я решил пойти в аспирантуру по психологии, моя мать не была в восторге. Когда я получил степень доктора, она заметила, что ректор Университета Рутгерса одновременно имеет и юридическую степень, и степень доктора психологии – он здорово преуспел. Когда меня еще и назначили на должность, она прокомментировала это событие так, что я показал себя способным психологом, а теперь не поздно пойти учиться и в юридическую школу. На этот раз она, возможно, говорила по меньшей мере наполовину в шутку. Но когда родители связывают со своими детьми мечты и амбиции, которых те не разделяют и осуществлять не собираются, дело нередко принимает нешуточный оборот. Как правило, у обеих сторон остается горький осадок разочарования.

Разумеется, иногда бывает проще указать на такую родительскую ошибку другим, чем не совершать ее самому. Когда моему сыну вздумалось научиться играть на пианино, я был в восторге. Но он не упражнялся и в конце концов, к моей великой досаде, бросил это занятие. Поэтому, когда несколько месяцев спустя он захотел брать уроки игры на трубе, я посоветовал ему забыть об этом. Я уже видел, чем кончилась затея с пианино, и не собирался тратиться на трубу и оплачивать уроки только ради того, чтобы увидеть, как он забросит и это занятие.

Позже, мысленно анализируя свою реакцию, я пришел к выводу, что для подобной ситуации она была чересчур сильной. Тогда же мне стало понятно, почему я так воспротивился идее Сета играть на трубе. Сам я умею играть на пианино, и мысль о том, что и мой сын станет пианистом, донельзя меня порадовала. Когда же он перестал заниматься, у меня возникло такое чувство, словно я предал какую-то часть себя самого. И когда он захотел играть на трубе, я все еще испытывал сильную досаду. Да и, кроме того, я просто не мог представить себе, что сын Стернберга дует в какую-то дудку. Это видение совершенно не вязалось с образом моего сына. Тут я вспомнил, как моя мать мечтала, что я стану адвокатом, и понял, что Сет никогда не сможет реализовать своих интеллектуальных и других способностей, если я не оставлю попыток превратить его в некое подобие себя. Мне нужно было помочь ему стать самим собой. И он научился играть на трубе. И сегодня, как ни трудно в это поверить мне самому, моя дочь играет на гобое.

Когда Сету исполнилось шестнадцать лет, он решил, что станет летчиком. Я был убежден, что, несмотря на мое полное отсутствие интереса к полетам, для Сета это будет вполне подходящим занятием. Он обладал невероятным чувством пространства, причем выказывал его еще в детстве. Однажды я принес домой экземпляр тренажера и попросил сына помочь мне собрать его. Я еще дочитывал инструкцию по монтажу, а он уже вовсю занимался сборкой. Сет окончил летные курсы и получил права летчика, когда ему было семнадцать. Летный инструктор сообщил мне, что Сету, чтобы начать летать в одиночку, понадобилось меньше времени, чем всем остальным курсантам любого возраста, которых ему когда-либо приходилось учить. Станет ли Сет когда-нибудь летчиком? Понятия не имею. Главное здесь то, что он сам мотивировал себя на достижение цели, которая имела для него значение. Только так и можно развить в себе интеллект успеха.

Педагогам и агентам по найму, имеющим дело с обладателями интеллекта успеха, было бы полезно помнить об этом уроке, общаясь с людьми по долгу службы. Я на своем факультете позволяю студентам и коллегам помладше преследовать (само собой, в разумных пределах) свои интересы, даже если они, возможно, и не отвечают моим собственным. Я даю им находить свой путь с целью повышения не только их, но и моих собственных интеллектуальных возможностей. Позволяя студентам так вести себя, я попадаю в области, которые мне никогда не пришлось бы исследовать, настаивай я на том, чтобы они поступали в точности так, как хочется не им, а мне.

Третья ошибка состоит в привычке полагаться исключительно на один вид стимулирующего фактора, будь он внешний или внутренний. Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов стремление людей делать то, что им по душе. Но вместе с тем за свои дела они должны получать вознаграждение. Люди с интеллектом успеха сочетают внешнюю и внутреннюю мотивацию. В частности, они находят способы получать поощрения извне за работу, которую выполняют под действием внутренних мотивов. И их, впрочем, как и меня, нередко приводит в изумление тот факт, что им платят за работу, которую они с удовольствием выполняли бы и безо всякого вознаграждения.

2.-Люди с интеллектом успеха учатся контролировать свои порывы. В жизни бывают моменты, когда импульсивное поведение неизбежно, а возможно, даже необходимо, но оно, как правило, скорее мешает умственной работе, нежели способствует ей. Педагогам иногда приходится иметь дело с детьми, способными прекрасно справляться с заданиями, но потенциал которых по большей части остается нереализованным в силу их склонности действовать импульсивно и без раздумий. В одной из своих первых книг Л. Л. Тэрстон, специалист в области теории интеллекта из Чикагского университета, утверждает, что важной чертой интеллектуально развитых людей является их способность контролировать импульсивные реакции[157]. Спустя много лет Д. Стенхауз, занимающийся вопросами сравнительной психологии, независимо пришел к такому же заключению[158]. Привычка поддаваться порывам препятствует достижению оптимальной работоспособности, не давая людям полностью раскрыть свои интеллектуальные ресурсы при работе над проблемой. Хотя понятно, что и бесконечные размышления над одним и тем же тоже нежелательны, но человек не должен позволять себе хвататься за первое же решение, пришедшее ему в голову при попытках устранить проблему. При зрелом размышлении могут прийти решения и получше.