Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории - Владимир Ли

Весьма противоречиво и неоднозначно складывались отношения администрации Чон Ду Хвана с крупным финансово-промышленным капиталом. Под влиянием роста оппозиционных, демократических настроений в обществе власти пытались вначале хотя бы частично ограничить могущество и влияние чэболей, поскольку их клановая замкнутость, абсолютно непререкаемая власть главы концерна, сосредоточение всех ключевых позиций по вертикали и горизонтали в руках узкого семейного круга, наконец, растущее недовольство со стороны международной финансовой олигархии, включая Всемирный банк, стали вызывать беспокойство и тревогу властей. Но в конечном итоге Чон Ду Хван пришел к выводу, что не следует отказываться от «курицы, несущей золотые яйца». Поэтому все основные привилегии, введенные прежним режимом (особенно льготные госкредиты, государственные гарантии, налоговые послабления, содействие в выходе на внешние рынки и пр.), были сохранены, а в некоторых случаях и расширены. И все это диктовалось интересами оптимизации условий деловой активности. В южнокорейских условиях того времени с преобладанием конфуцианских патерналистских традиций чэболь представляла оптимальную форму мобилизации и концентрации капиталов, трудовых ресурсов, технологических новинок. К 1975 г. суммарные продажи пяти крупнейших чэболей составили 13 % южнокорейского ВНП. Еще в 1973 г. «Хёндэ» заложила в Пусане первый океанский сухогруз, а к 1984 г., т. е. спустя девять лет, Южная Корея становится второй после Японии судостроительной державой мира. В 1983 г. «Хёндэ» основала дочернюю компанию «Хёндэ электроникс» по производству электронной продукции, уверенно прорвавшейся в дальнейшем на мировой рынок. К 1974 г. «Самсунг» стал выпускать электронную продукцию, а с 1977 г. – электронику и полупроводники, не уступающие по качеству крупнейшим производителям этой продукции в Японии, США и Западной Европе. Подобные достижения в сфере новейших технологий вряд ли стали бы возможны без массированной финансовой и организационной поддержки государства.

В осуществлении экономических и торговых прорывов ключевое значение имело также привлечение иностранного монополистического капитала. Иностранный капитал составил 59,6 % суммарного объема капиталовложений в 1961–1965 гг., 38,8 % – в период 1966–1970 гг., 30,2 % в 1971–1975 гг., 14,2 % в 1976–1980 гг. и 15,2 % в 1981–1984 гг. Эти данные говорят о том, что без привлечения крупных внешних инвестиций не могло быть и речи о глубокой модернизации и технологическом обновлении всей южнокорейской экономики.

Вместе с тем сами конгломераты оставались основной опорой реализации неоиндустриальной стратегии. В конце 70-х – начале 80-х гг. чэболи поглощали около 75 % всех банковских кредитов. В начале 80-х гг. на долю 10 крупнейших финансово-промышленных групп приходилось 20 % выпуска продукции обрабатывающей промышленности (по добавленной стоимости), а в конце 80-х гг. – 23 %. В начале 80-х гг. 50 чэболей давали 25 %, а 100 чэболей – 47 % ВВП страны. Позиции и роль конгломератов буквально завораживали государственно-управленческие верхи. Поэтому государство сознательно не замечало неуклонного созревания в недрах чэболизации глубинных катастрофических угроз народному хозяйству, обусловленных нездоровой (семейно-олигархической) концентрацией и централизацией капитала, сильной зависимостью от внешних источников финансирования, сужением пространства свободного, немонополистического рынка, нерыночными принципами функционирования многих непрофильных подразделений, опасным отрывом кредитно-денежных потоков от реального производства.

Среди мер государственной поддержки конгломератов важное место занимала импортно-экспортная, таможенная политика. Запретительные пошлины фактически закрыли доступ в страну автомашин иностранного производства. Была резко ограничена или закрыта также закупка за рубежом тех комплектующих, которые можно было изготовить в стране. В итоге в корейских автомобилях примерно 90 % – это детали местного производства. В дополнение к этому корейцам удалось добиться того, чтобы все должностные лица государственных и частных ведомств пользовались исключительно автомобилями отечественного производства. (На Юге Кореи невозможно представить себе, чтобы кто-либо из сотрудников «Хёндэ» или «Дэу» ездил на «Мерседесе», «Тойоте» или другой иномарке.)

В 80-е гг. РК сделала важные шаги на пути укрепления своей научно-технологической базы. Тяжелая зависимость в этой сфере была одной из узловых проблем неоиндустриального развития. В 70-х гг. отчисления «Самсунг электроникс» японским фирмам за предоставленную технологию и дизайн нередко достигали 50 % валовой экспортной выручки. Но шаг за шагом конгломераты освобождались от этого тяжелого груза. Развертывая свою научно-исследовательскую базу, чэболи на контрактных условиях стали привлекать лучших иностранных инженеров и техников. К концу 70-х гг. «Самсунг» становится одним из крупнейших мировых экспортеров электроники и бытовой техники.

В период четвертой пятилетки не только не понизилась, а, напротив, возросла роль государственного казначейства в финансировании народного хозяйства. В 60-е гг. XX в. государство финансировало 20 % валовых капиталовложений в экономику, в 1972–1975 гг. – 14,5 %, в 1976–1980 гг. – 20 %, а в 1981–1984 гг. – 24,4 %. Государственные кредиты играли решающую роль в технологическом обновлении производства и расширении выпуска продукции на экспорт.

В 1987 г. министерство науки и технологии РК приступило к реализации 15-летнего плана научно-технического развития РК, в котором основной акцент экономического планирования государства был сделан на внедрение новых разработок в сфере электроники и химии, информатики и автоматизации, аэронавигации и космологии. Выведенный в 1993 г. на орбиту первый исследовательский спутник был создан на базе национальной технологии. Доля затрат на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) в РК в 1993 г. достигла 2,7 % ВВП, что соответствовало тогдашнему уровню высокоразвитых стран Запада.

В последние два года четвертой пятилетки среднегодовые темпы экономического роста достигли 12 % по сравнению с 8 % в предыдущие годы. «Экономическое чудо» продолжало набирать темпы, и основным его источником были трудовые ресурсы. В 60-е – 80-е гг. удельный вес трудовых ресурсов в общем приросте ВВП составлял 30,8 %. К началу 80-х гг. несколько выросла средняя зар плата рабочих и служащих индустриального сектора, сократился разрыв между доходами беднейших семей и среднего класса, еще более уменьшилась рабочая неделя, увеличилось число профсоюзов. Тем не менее, труд южнокорейских рабочих в начале 80-х гг. был одним из самых низкооплачиваемых во всей группе неоиндустриальных стран Азии (примерно 250 долл. в месяц).

Одним из важных признаков «авторитаризма модернизации» было дальнейшее сращивание военно-бюрократической элиты с финансово-промышленными группами. Юридическим прикрытием этого процесса стал Закон о политических фондах, принятый в декабре 1980 г. По этому закону помимо ассигнований из госбюджета партия могла создавать «группу финансовой поддержки», в которую входили коллективные и индивидуальные члены. Формально ФПГ было рекомендовано воздерживаться от выражения своих материальных пристрастий определенной партии, но это правило легко обходилось с помощью замаскированных организаций и подставных лиц. И наиболее рельефно это проявилось в деятельности таинственного «Фонда Ильхе», возникшего в октябре 1988 г. для сбора пожертвований на гуманитарные цели. Формально фонд создавался как неправительственный центр проведения независимых международных, экономических, политических и социальных разработок. Однако за этим внешне вполне благопристойным академическим прикрытием действовала крупная финансовая структура, которой без какого-либо контроля, единолично распоряжался Чон Ду Хван. В числе основных спонсоров фонда оказались такие могущественные корпорации, как «Хёндэ», «Самсунг», «Дэу», «Лакки Голдстар» и др.

Расследования, проведенные в годы Шестой республики по требованию оппозиции, выявили неприглядную картину коррупции, казнокрадства и спекуляции, в которых было замешано самое близкое окружение Чон Ду Хвана, и в частности его супруга Ли Сун Джа. В июне 1981 г. под ее эгидой была создана «Ассоциация воспитания нового поколения», которая получала крупные правительственные дотации и одновременно солидные частные пожертвования. Собранные таким путем средства лишь в минимальных размерах шли на благотворительные нужды и бесконтрольно расхищались. «Первая леди» не смогла объяснить, куда исчезли бесследно 42 млн вон из бюджета гуманитарных организаций.

Другие представители семейно-родового клана Чон Ду Хвана без стеснения использовали политическое влияние в целях личного обогащения. Так, младший брат супруги президента – Ли Чан Сок, занимавший пост президента частной корпорации, многие годы обладал монопольным правом высокоприбыльных поставок сырья Пхоханскому металлургическому комбинату. А старший брат президента Чон Ду Хвана – Чон Ги Хван, крупный полицейский чин, за обеспечение «крыши» ежемесячно получал наличными с компании по реализации рыбопродуктов в Сеуле 10 млн вон. (За это уголовное преступление он был позднее в годы демократической власти осужден на 4 года тюрьмы.)