Время больших отрицаний - Владимир Савченко

С боков защитили электродами 3 овальных входа на полигон. Они же «поддувала», они же «Приовалья»: западный, восточный и центральный, из башни.

2.

Из кабин ВнешКольца смещались вниз в пространстве и по К во времени. Тогда сама кабина с оператором уменьшалась, начинала светиться. Под прозрачным днищем ее вещественный участочек Аскании 10 на 11 К-километров выглядел не как красочная открытка на дне металлического корыта, а вполне солидная территория.

На ней те сорокаметровые камешки, взятые с окрестных гор, «острова наблюдения», «архипелаг Большие Панкраты» и другие затерялись среди новых гор; какие уж теперь они Большие!

… Это была одна стотысячная от того, что требовалось для задуманной в конце сентября К-Атлантиды. Но все-таки не пустое место, не «корыто» и не баржа.

3.

Первая сложность: как на сии осколки планеты взбираться? Километр высоты это гора. НПВ-баржи и НПВ-катера скользили вблизи титанового дна полигона на крутом барьере, то есть совсем внизу. И причаливали к камням внизу. На валуны с Теберды еще как-то карабкались; фрезерными Ловушками проделали ступени, тропки. Но на километр ввысь это надо быть альпинистом. Да еще тащить технику.

Принялись мудрить с НПВ-лифтами — развитие той же «На!»-транспортировки. Это было шатко и опасно; мало того что все работавшие с крутым НПВ ходили безбровые, безусые и всегда будто стриженные наголо, но ведь еще есть эффекты РР (оставляющий без одежды и обуви) и даже С-В…

4.

Тут, спасибо ему, вмешался Геннадий Борисович. Он имел свои виды на эти камни:

— Нет-нет, cheries amies, мне Альпы не нужны, надо все разровнять. Чтоб было как у нормальных островов: берег низкий, а вглубь можно и повыше. Вообще мне эти валуны ни к чему, дробите их к чертям. На камень не сеют. Что, трудно? Ну-ну!.. Ах-ах!.. Смогли вон откуда добыть, а теперь им трудно!..

Верно, смогли и раздробить. С ВнешКольца НПВ-лучиками. До щебенки и пыли. Срезали все выступы и верхушки, разровняли. Получился настоящий островв в середине полигона, размером 10 на 11 километров. Низменные берега у НПВ-моря без воды, далее плато с холмами.

… Кроме МВ-солнц на все их усилия и достижения издевательски (пророчески?) смотрел Сорок Девятый астероид с гребнем-Шестеренкой. Его не тронули, так и оставили в центре.

— Теперь другое дело, можно работать. Площадь как раз как у знаменитой Аскании Нова, — подытожил ГенБио. — Так давайте и назовем: Аскания Нова 2, а? И сделаем не хуже той!

Он начинал в Аскании Нова в степях Херсонщины; молодым зоотехником до войны.

— Атлантида на А и Аскания на А, — покривился Миша Панкратов. — Хай будэ.

… Но еще до того выпятился снова Вася Шпортько, который добыл необходимого человека-идею почти так, как в свое время поросят для ускоренного откорма: через папу. Именно к Иорданцеву повезли они тогда директора, явившись к нему при всем параде.

5.

Впрочем, уподоблять эти их действия тем, а равно и эту проблему той — профанация. Просто оскорбительно. Все было возвышенней и глубже.

Вася Шпортько, ныне начальник Филиала в Овечьем, был любителем фантастики. В частности, писаний того зловредного хохла Савченко (возможно, из-за сходства фамилий); в частности же, дважды прочел его роман «За перевалом». Этот роман оказался особенно близок его сельско-хозяйственной душе.

Да и сверх того душой этой он чуял неладное, неудовольствие — особенно, когда начали загребать Ловушками природные тела. Из горной местности и вообще. Пока так брали имушество, ценности у других людей, это ладно — время такое, чтоб не плошать, все так делают. Но у безответной природы брать… как-то оно не того. Люди, особенно многоимущие, конечно, сволочи, но природа-то нет; зачем ее обижать.

Ладно, сейчас пока еще берут камни, но дальше-то на эти камни надо, как масло на хлеб, класть слой подпочвы, а на него почву, чтоб все росло и жило — иначе ж никак. Никакой Атлантиды не получится. И что же, начнем хапать так благодатный катаганский чернозем с тысяч гектаров? Подобно немцам, которые, батя рассказывал, вагонами под охраной автоматчиков перли его в свой суглинистый Дейтчланд?.. Ой, не то делаем, не то!

(В уме у Васи маячил именно проект К-Атлантиды, обширного материка; он не во всех разговорах участвовал и не знал, что путь к нему чем дале, тем сложнее, можно не дойти. В воображении рисовалось, как стаскивают отовсюду в полигон плодородные почвы. Обдирают, оголяют степи, поля и луга…)

— … А вот у Савченка в том романе почвы — и даже начальную живность на них — создают микробиологически. Из пробирок, из ничего. Из мертвой породы на пустых планетах — все равно как на астероидах. Была бы энергия.

— … А энергии-то у нас тут предостаточно.

— … А у бати есть знакомый ученый-микробилог, перед которым он благоговеет.

И Вася, старший инженер Василий Давыдович Шпортько-младший, человек от земли, от природы, понял: его час снова пришел.

… Именно так в порядке действий с опережением по подмоченной доктрине Бурова (чтоб не опосля) был привлечен в Институт НПВ еще один необычный человек. Его кличку «ГенБио» можно было расшифровывать как по имени, так и Генеральный Биолог, а то и как Гениальный Биолог; последнее тоже шло в масть.

Привлекли для оживления Материка, которого еще не было и неясно, создадут ли. Отец Васи знал Иорданцева со студенчества, он преподавал им микробиологию в Катаганском сель-хоз. институте. Это было еще до войны. Знакомство возобновилось после переезда ГенБио в Катагань.

6.

В родной город Геннадий Борисович вернулся к концу века — и календарного, и своего, доживать. Вернулся после работы во Франции, в Пастеровском институте у знаменитого соотечественника-микробиолога, автора ХемоСинтеза, С.Н.Виноградского, после участия в Сопротивлении, после многих открытий, книг, дел, перемещений и мытарств. Вернулся академиком ВАСХНИЛ, Героем Соцтруда, лауреатом, почетным членом Французской Академии, Лондонского Королевского общества и прочая, и прочая.

Все это пришло отнюдь не сразу… В конце 40-х, когда он прибыл в Советский Союз помогать Родине подниматься из руин после войны, то попал как раз на самую лысенковскую «охоту на ведьм» в биологии. Понятно, что его — с зарубежным прошлым и свободными взглядами на развитие наук — оставить на свободе было нельзя. Никак. Да к тому еще кавалер ордена Почетного легиона — не Красного Знамени, не Ленина… «Нас не поймут.» Шесть лет он провел под конвоем в «шарашке» за Уралом, участвовал в разработках биооружия и мер защиты и него; не слишком, впрочем, усердно.

Потом реабилитация, восстановление доброго имени и званий, работа в Подмосковьи — на сей раз успешная, увенчанная премиями и наградами. Когда после крушения СССР началась под видом «демократии» эпоха свинства и отупения, перехода с прямохождения на четыре лапы (его определения и его отношение к этому делу), многие умы потянулись на Запад, Геннадию Борисовичу поздно было везти свои мозги обратно в Пастеровский институт. Он вернулся в родную Катагань.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});