Часовня погубленных душ - Антон Леонтьев

– И вообще, с чего ты взяла, что мы должны возобновить деятельность нашего кружка? – спросила раздраженным тоном Ольга. – Двадцать пять лет назад мы были детьми, несмышленышами! Сейчас бы я ни за что не решилась отправиться на кладбище ночью. Не потому, что боюсь, а потому, что это полный кретинизм. Надо же нам было забраться в гараж Онойко, зная, что он в любой момент может вернуться и пустить нас на фарш… Но повторяю еще раз – Онойко мертв. Нам ли не знать! И Борщевский тоже.

Стекольщикова взглянула на тьму, сгустившуюся за окнами ее особняка, и произнесла:

– Борщевский невиновен. Я говорила с патологоанатомом Кацнельсоном. Борщевский наверняка был психом и мнил себя продолжателем дела дяди Крюка, но он – не убийца. Пока об этом официально не объявляли, потому что огласка приведет к всеобщей панике.

Леонид изумленно посмотрел на Катю.

– Ты хочешь сказать, что дядя Крюк все еще рыщет по городу? И что он в любой момент может совершить убийство? Но если не Борщевский, то кто?

– Вот именно, кто?! – с вызовом сказала Ольга. – Сам дядя Крюк не может убивать, потому что мы точно знаем – в ту ночь он умер! Ведь мы сами его убили!

Женщина смолкла. И несколько мгновений за столом, освещенным изящным абажуром из муранского стекла, царила тишина. Каждый думал о том, что произошло двадцать пять лет назад на берегу Волги…

– А ты, Оля, уверена, что он умер? – медленно произнесла Катя. – Ведь выжил же, несмотря на то что его облили бензином и подожгли! А потом прыгнул с обрыва в Волгу и опять же выжил! Мог выжить и после того, как мы… после того, что мы сделали с ним.

Троица переглянулась, и внезапно членам кружка «Победи дядю Крюка!» стало не по себе. Кошмар двадцатипятилетней давности снова медленно вполз в их души.

– Исключено! – заявила Ольга. – Полностью исключено! Он никогда бы не смог выбраться. Тем более что был в коматозном состоянии. А если бы и выбрался, то умер бы на берегу. И его тело просто упало в воду и было унесено течением.

– Не забывай, он был жив, когда мы похоронили его! – Леонид содрогнулся. – И кто знает, может, действительно выбрался наружу…

Екатерина Станиславовна устремила на друзей детства пристальный взгляд.

– Мы должны убедиться… убедиться в том, что дядя Крюк тогда умер. Надо найти то место, где мы его закопали, и проверить… проверить, есть ли там скелет. Если да, то, значит, дядя Крюк давно мертв. А если нет…

– Но если он все же выжил, то куда мог податься? – выкрикнула Ольга. Затем хотела закурить новую сигарету, но ее руки ходили ходуном, и у нее не получалось высечь пламя из платиновой зажигалки.

– Оля, ты слишком много куришь… – с упреком произнес Леонид, забирая у нее сигарету, но жена только фыркнула.

– Не твое дело! – огрызнулась жена и вытащила из пачки другую. – Я, слава богу, не беременна. И никогда не забеременею! А то ты достал меня своими просьбами подарить тебе ребеночка, Леня!

Наконец у нее получилось зажечь сигарету, Ольга жадно затянулась и, немного успокоившись, продолжила:

– Ну что же, если ты хочешь проверить, подох ли тогда дядя Крюк, то я только «за». Потому что уверена – да, мерзавец умер. У него не было ни малейшего шанса! Он был весь в ожогах, а в результате падения с обрыва в Волгу наверняка повредил себе внутренние органы. Маньяк находился на грани смерти!

– Тогда предлагаю не откладывать дело в долгий ящик, – сказала, поднимаясь, госпожа мэр. – Я уже подготовила три лопаты. И мы немедленно поедем и проверим.

– Что, прямо сейчас? – вздрогнула Ольга. – Ночью? В дождь?

По окнам действительно барабанили увесистые капли.

– Ну не днем же копать, чтобы все на нас любовались? – саркастически откликнулся Леонид. – А в такую погоду лучше всего – точно свидетелей не будет. Кстати, в ту ночь я все не мог отделаться от ощущения, будто кто-то за нами наблюдает!

– Кто? Парочка бесенят и болотная кикимора? – хихикнула Ольга.

– А что, если Андрей, сынок дяди Крюка? – задумчиво произнесла Катя. – Не забывай, что он был в курсе того, чем занимался его папаша. А потом сынок Онойко с матерью просто исчезли из города – им сделали паспорта на новую фамилию, и они переехали сначала в Воронеж, потом в Суздаль, а затем в Москву. Я пыталась их отыскать, но там их след затерялся.

– Андрей уже тогда был психом! – Леонид вспомнил лесное кладбище, где Онойко-младший хоронил убитых животных. – И если кто и решился возобновить убийства, так именно он. Да, похоже, именно сын дядя Крюка продолжает деяния своего отца.

– Значит, мы никуда не едем и ничего копать не будем? – спросила с явным облегчением Ольга.

Екатерина Станиславовна, не удержавшись, едко заметила:

– Если ты опасаешься за свой маникюр, то так и быть, можешь не ехать. Мы с Леней вдвоем управимся, ведь так?

– Ни секунды не сомневаюсь, что управитесь, Катюша! – откликнулась с вызовом Ольга. – Потому что вы всегда с ним очень хорошо управлялись, мне ли не знать! Нет, я, конечно же, поеду вместе с вами!

Да, кружок «Победи дядю Крюка!» возобновил свою деятельность, однако его члены уже были не те, что раньше.

Ольга быстро потушила сигарету, поднялась со стула и сказала:

– Ну и чего же мы ждем? Или вы передумали, милые мои?

Катя, глядя на окна, по стеклам которых стекали струи дождя, ответила:

– Конечно же, нет! Мне только интересно: что же произошло с сыном дяди Крюка? И где он сейчас?

В этот момент раздался оглушительный удар грома, а через несколько мгновений блеснула яркая молния.

Заволжск. Наши дни

– Тетя Лора, я вам так благодарен! – произнес Андрей Онойко, вонзая в котлету нож и быстрым движением разрезая ее. – Необыкновенно вкусно! Вы прекрасно готовите!

Тетя Лора, она же Лариса Бормотухина, поправив на груди очередную громадную брошь (сегодня та была в виде спрута), скромно усмехнулась. Они находились на кухне ее квартиры, расположенной на последнем этаже одной из высоток на самом берегу Волги. Из большого окна можно было видеть противоположный берег и, если присмотреться, пенящуюся реку: начавшийся вечером дождь постепенно перешел в настоящую бурю.

– Кушай, Андрюша, кушай! – воскликнула журналистка, беря с плиты большую сковороду, на которой лежало еще несколько котлет, и подкладывая еду гостю. – Тебе надо подкрепиться, а то ты совершенно отощал!

– Последний раз я ел такие котлеты у мамочки, – сказал с набитым ртом Андрей Онойко, нескладный, но мускулистый мужчина с изрытыми угрями лицом, лысеющей головой и выпирающими кроличьими зубами. – Как же здорово она умела готовить! Но вы сами знаете, тетя Лора. Вы ведь нам тогда так помогли! И потом, когда мы решили снова в Заволжск вернуться. Точнее, это я хотел вернуться, а мама очень не хотела, но я ее убедил.

Квартира у журналистки была большая, однако замусоренная. Лариса Бормотухина, она же Звездинская, трепетно относилась к своему внешнему виду, в особенности к своим зубам, однако в быту была женщиной крайне неряшливой. В мойке громоздилась грязная посуда, на кухонном столе лежали старые газеты и журналы вперемежку с пустыми сигаретными пачками, засохшими яблочными огрызками и пожелтевшими внутри, не промытыми чашками. Комнаты выглядели не лучше – постельное белье Лариса меняла редко, а полы практически никогда не мыла, считая это излишеством. Он бы могла нанять уборщицу, однако не желала, чтобы какая-нибудь любопытная особа копошилась в ее вещах. Ведь у Ларисы Бормотухиной было много тайн.

Андрей Онойко – не так давно он был Григорьевым, но тетя Лора помогла ему получить паспорт на фамилию Смирнов – с чавканьем поглощал очередную котлету. Лариса задумчиво взглянула на сидевшего перед ней серийного убийцу. Да, Андрей лишил жизни четырех человек – и это в течение нескольких последних дней. А скольких он убил раньше? Точного числа женщина не знала, но предполагала, что многих, очень многих. И в том была и ее вина. Она думала, что сможет перевоспитать сына дяди Крюка, но ошиблась. И свою ошибку Лариса была готова исправить – прямо сейчас!

– Тетя Лора, так эти придурки правда уверены, что мужик-препод и является убийцей? – спросил со смехом Андрей, хватая кусок ржаного хлеба. – Вот ведь идиоты!

– Конечно, идиоты! – согласилась Лариса, ставя сковородку, на которой осталась одна-единственная котлета, обратно на плиту. – Но чего еще ты ожидал от нашей любимой милиции? Они твоего отца годами не могли поймать, а теперь и на твой след не могут напасть.

– И не нападут! – заявил, оглушительно рыгая, Андрей. – Потому что теперь я не Андрей Онойко и не Андрей Григорьев, а Андрей Смирнов. Даже отчество у меня не Романович, а Владимирович. И дату рождения вы мне тоже другую сделали. Спасибо вам большое за это!

– Не мне, а моей хорошей знакомой в паспортном столе, – пробормотала Лариса, глядя в окно. Погода была подходящей. Да, никто ничего не увидит. И все пройдет, как тогда, двадцать пять лет назад. Сынка ожидает та же участь, что и папашу.