Полигон - Сергей Кузнецов

— Прошу прощения, — сказал я. — Какой сегодня день?

— Среда, — сказал шеф. — Твоя суточная смена. — Он посмотрел в окно. — Скоро заканчивается… Завтра — мой день рождения.

Дюкин и Полисадников смотрели на меня.

— Я вам не верю, — сказал я.

Они переглянулись.

— В чем именно, господин Армеев? — спросил Полисадников.

— В том, что это тест, и все происходило всего лишь в моей голове. Я действительно был там. Просто вы меня вытащили.

Теперь уже Сотников уставился на них, и в его глазах была тревога.

— Парируйте, господа, — сказал он.

— Артем, сегодня, когда вы получали оружие, вам был сделан укол, — сказал Полисадников несколько более торопливо, чем следовало. — После этого вас доставили на объект и приступили к тестированию. Все, начиная с тира — программа. Люди, с которыми вы общались в ее рамках (или, как вы сами считаете, в реальности) — это не люди. Это функции. Все ситуации тщательно смоделированы.

— Я там был, — раздельно сказал я, уверенный, что должен убедить их, что они просто заблуждаются. — Я все это видел… Я говорил с Галиной Андреевной…

— Галина Андреевна умерла, — сказал Дюкин. — Двадцать четвертого февраля было сорок дней. В тот день вы ездили на кладбище. Это просто функция — одна среди многих. Для некоторых из них за основу взяты реальные люди, иные придуманы. Под вас писалась индивидуальная программа. Предварительно изучалась ваша жизнь и окружение. Именно поэтому вам все кажется подлинным. Но так и должно быть. Это еще раз подтверждает достоинства «Полигона». Уже завтра или послезавтра ваши мозговые процессы восстановятся окончательно, и вы поймете…

Я покачал головой: нет. Я был там.

— Конечно, были и недостатки! — сказал Полисадников. В его голосе мне почудились нотки отчаяния. — Например, во время поездки в «Центральный» в самом начале вас беспокоила одна мысль. Потом это забылось. Так вот, эта мысль — о снеге. В реальной жизни он еще не сошел. В программе же он не прописан. Взгляните в окно.

Я послушно поднялся и подошел к окну.

На улице давно стемнело, но в свете фонарей тут и там, большей частью на теневой стороне, виднелись бело-черные островки. Снег. В этом году поздняя весна…

Там, где я был, снега не было.

— В тот момент ваше сознание таким образом бунтовало против воздействия на него извне, против насаждения искусственно созданных обстоятельств. Во избежание сбоя, чтобы отвлечь вас, был добавлен дождь, — продолжал Полисадников. — Но если бы вы зацепились и осмыслили отсутствие снега… Мелочь, конечно, но… Не знаю. Последствия могли быть катастрофическими. Не могу не упомянуть и о другом. Я предупреждал, что не стоит писать конферансье с Петра Николаевича, но он настаивал… Резвился… В результате мы некоторое время были на грани срыва, краха всего проекта! Вот к чему приводят необдуманные шаги! Вы не должны были его вспомнить, и слава богу, не вспомнили, нас спасло чудо. Но его образ настолько впечатался в ваше сознание — последний год вы видели его в банке каждый раз, когда была ваша смена, — что еще немного и… — Он не закончил;

Я все стоял у окна и всматривался в город, ища следы того мира.

— Даже ваши неоднократные мысленные отсылки к виденным кинофильмам не случайны, — после паузы продолжал Полисадников. — Они вызывались нами из вашего подсознания и служили своего рода маяками. Иногда вы расслаблялись, иногда скорее находили выход из ситуации… Было и физическое воздействие. Например, в лесу, когда вы с байкерами напоролись на засаду чеченцев. Багира плюнула вам в лицо. Специальный раствор, имитирующий слюну, был выплеснут на вас из желоба в саркофаге.

Я приложил горящий лоб к прохладному стеклу. Меня лихорадило.

Часы на руке, мои замечательные SEIKO, показывали двадцать минут двенадцатого.

— К трем выходным после суток тебе положено еще три дня — адаптация после теста, — сказал Сотников. — Отдохнешь, придешь в себя…

— И найду Вязальщицу, — сказал я, обернувшись. — Я обещал ее отыскать.

— Диких Байкеров не существует, — сказал Дюкин. — Их придумал Евсей Евсеевич. Во время написания программы у него под рукой была трехтомная энциклопедия «Жизнь животных Брэма» девятьсот третьего года издания. Все прозвища и паучиные нюансы оттуда.

— Справедливости ради, — подхватил довольный Полисадников, — следует сказать, что паука Каракурта у Брэма нет. Его взяли из Словаря Брокгауза и Ефрона… — прикрыв глаза, он процитировал: — «Lathro dectes erebus. Ядовитый паук прикаспийских степей и южной России. Укус вызывает симптомы отравления крови, иногда со смертельным исходом».

— Перед тобой, — сказал Сотников почти с благоговением, — создатели мира. Ты там был, ты знаешь, насколько он реален. Это гении. Два бога. Или два дьявола. Или бог и дьявол — как угодно.

— Вот именно, — сказал я жестко. — Вот именно: я там был.

Дюкин шумно выдохнул и развел руками: дескать, ну что с ним поделаешь?!

— Чем же вам наш бывший милицейский начальник, Афанасий Тимофеевич Топорков-то не угодил? — спросил я.

— Воровал много, — с неприязнью ответил Полисадников. — Но чутье звериное: как жареным запахло, мгновенно в отставку соскочил. Грех было его не протащить. Лихо вы его в конце…

— Но раньше он меня… — пробормотал я. — А Человек Равновесия…

— Одна из ведущих функций, — быстро сказал Дюкин. — Побуждает к действию, подталкивает в процессе выбора. Совершенно мистическое понятие.

— А Харон…

— В реальности такой человек существует. Действительно спасатель на озерах, и у него действительно есть бабушка.

Я подумал и сказал:

— Нет. Нет.

И снова повернулся к окну, смотрел на город.

Пусть говорят что угодно. Я был там. Я сражался, спасал… Я умирал.

Я был там.

— Этого мы не предусмотрели, — пробормотал Полисадников.

— Да погодите вы! — прикрикнул Сотников. — Хорошо, Артем… Как ты сам объясняешь: где ты сейчас?

— В еще одной параллельной реальности — сказал я. — Где вы, шеф, не ранены, где банк цел и не разграблен… Их может быть чертовски много, этих реальностей. Мы говорили об этом с Галиной Андреевной…

— Ваша учительница лежит на Калининском кладбище, — сухо сказал Дюкин. — Участок номер тысяча шестьсот сорок два.

— В этой реальности — возможно, — спокойно отбил я.

— Прохождение теста не было идеальным! — с отчаянием сказал Полисадников. — Вы потеряли много времени в прибежище бомжей под мостом — миссию можно было завершить значительно раньше… Вы отпустили детей, спасенных от педофилов, с Крестовиком… Следовало поискать иное решение! Вы так и не знаете, дошла ли Вязальщица с Митькой до вашей мамы…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});