Волчина позорный - Станислав Борисович Малозёмов

тем более, не испытаешь на себе.

Вот на ней, на этой заповедной улочке, и жил вдали от милиции и дружинников бандит Дух, который электричество провёл себе с соседней улицы и освещение в отличие от других имел отменное. Вот здесь и происходило его задержание с криками и стрельбой, которые не привлекли ни малейшего внимания местных жителей, повидавших, может, побольше, чем грешники в аду.

— Заднюю дверь открывай быстрее, — прошипел Тихонову Шура. — Надо этого урку упаковать на заднем сиденье. Я с ним буду. А ты — бегом за руль и ходу!

— Малович, бляха! Живой! — обрадовался Вова так, будто ему только что присвоили звание генерала, у которого и штаны с лампасами, и погоны по краям обшиты золотой ниткой, а зарплата — сказать страшно. — А чего стонал тогда? Может, ты ранен? Хотя я подумал, что тебя этот козёл застрелил насовсем.

— Ты, Вова, целый капитан милицейский, но туп как дежурный ефрейтор на входе в УВД, — Александр Павлович продолжал громко шипеть. — Я шишку набил об верхнюю перекладину штакетника, а потом стал далее орать и стонать, чтобы снайпер с обрезом Кадык убедился, что он меня пристрелил и я в мучениях богу душу отдаю. Слышал же — он зарядил двустволку, но больше не стрелял. Значит, я его убедил.

— Как я рад! — сказал Вова, любитель изящно излагать мысли. — Даже смерть не в силах разлучить нас.

Шура затолкал Духа в кабину, врезал ему ребром ладони по шее, защёлкнул наручники и толкнул Тихонова в спину.

— Гони, извозчик!

Через полчаса они закрыли Духа в шестой камере и разъехались по домам спать.

Точнее — Шура отвёз Тихонова до калитки, потому, что одного отпускать боялся. Вова мог по ходу скрутить пару хулиганов, а потом до управления тащить их на себе. Опасное это дело.

— Ты не скажи никому, что я шишку набил. — строго попросил Малович. — А то закроют меня на месяц в госпиталь и будешь ты «колоть» хмырей в одиночку. Скучно же. А вдвоём — веселей. Вот завтра соберём четверых. Марченко, Духа, Русанова-бухгалтера и «кума» Виктора Фёдоровича. Если всё сладится, то нашему с тобой, Володя, приключению с «цеховиками» и убийцами их людей конец. Можно, если хитро подойти, завтра всю кодлу подпольную разогнать, после того как эти четверо нам сами оставшиеся убийства раскроют и скомандуют всем своим разбежаться и не встречаться никогда.

— Что, и такое даже может быть? — притормозил изумлённый капитан Тихонов.

— Вова, не может быть только чтобы после воскресенья опять суббота была и не может быть обещанного дядей Никитой коммунизма. Всё остальное — в наших силах, головах и руках. — Александр был доволен концом рабочего дня и по поводу раскрытия завтра всех оставшихся убийств и разрушения «подполья», закопавшегося под честное имя швейной фабрики, не шутил.

Закончился вторник двадцать шестого июня семьдесят первого года. Такой совершенно обычный день милицейских оперативников. «Москвич» свой Шура загнал во двор в час ночи. Ну, без десяти. Посидел немного в кабине. Думал. Дело, которое они с Володей почти закрыли, только на первый взгляд казалось сложным. Столько трупов, столько «подпольщиков», шустрых, наглых, умных, но заранее испуганных перспективой быть пойманными. Закон-то они нарушали сразу с двух сторон. Вели запрещённое частное производство, обкрадывали государство, да и убийств совершили больше десятка. Хоть и не своими руками, но по своему желанию, по собственному приказу и незаконную оплату особо тяжких преступлений делали незаконно полученными деньгами. А раскрутить его, с виду объёмное и почти неподъемное, оказалось легче, чем банальное уличное убийство с ограблением, у которого всего один свидетель, ночной сторож магазина. Он всё видел, но издалека, почти ничего не помнит, и не осталось никаких следов преступления кроме крови на тротуаре.

А потому легко удалось найти всё необходимое сыщику для быстрого результата, что слишком явной и почти открытой была связь одного вида криминала, незаконного промышленного производства, с охраняющим его уголовным миром, который и существует затем, чтобы красть, грабить и убивать. Не поставили бы «цеховики» перевалочной базой ворованных денег, сырья и готовой продукции известную швейную фабрику и «распустить клубок» было бы трудно. Но Маловичу просто повезло. На виду и под подозрением оказались сразу все и вычислить через фабрику, где находятся цеха, кто их содержит и кто может просить уголовников об устранении опасных для подпольщиков людей было не так сложно. А уж обезвредить убийц, которые и не пытались скрываться, — вообще простая рутинная работа.

Шура потянулся, зевнул от души и тихо просочился в пустую комнату с диваном, простынёй, одеялом и подушкой для гостей. Уснул он под затухающие и расплывающиеся мысли о завтрашнем допросе. Последнем. Так он был уверен. Потому, что всё просчитал и догадался, что нужно сделать, чтобы свернулись все производства. А нераскрытых заказных убийств осталось из двенадцати два и Лысенко уже передал их группе майора Крыленко.

Утром сели завтракать без Виталика. Он к восьми на тренировку убежал. Шура выпил после любимой пшенной каши два стакана земляничного компота, пошел одеваться в спальню, где шкаф для одежды занимал почти половину комнаты, а оттуда крикнул Зине.

— Как ты чувствуешь, Зин, закроем мы сегодня дело швейников или оно потянется ещё?

— Сегодня закончите.

— Вот надо было тебя забрать-таки в наш отдел, — Шура зашел на кухню уже одетый во всё белое. — Нам бы всем и делать было нечего. Ты бы, не отходя от кассы, все преступления раскрывала, а мы с Вовой только катались бы по городу и преступников штабелями складывали. Ну, спасибо за завтрак и прорицание. Может так оно и будет. Ты ж не ошибалась пока ни разу. Ладно, побежал я на допрос.

Он поцеловал жену, сел в машину и скоро подполковник Лысенко обрадовал его действительно хорошей новостью. Подполковника Серебрякова за примерную работу руководителем Кустанайской «ИТК-4» переводят начальником отдела «Главного республиканского Управления Местами Заключения» в Алма-Ату.

— Чувствовал Виктор Фёдорович, что сел он пока ещё легонько на остриё ножа и может плохо кончить, несмотря на нашу с ним договорённость. То есть не поверил он нам. А у него друзья в Главном управлении УМЗ. Ну, намекнул, а там ребята подсуетились и вытащили его из опасного места. Вовремя, кстати. Кто-нибудь из его бывших клиентов после такой встряски, какую ты устроил, запросто могли его заподозрить в том, что это он тебе их сдавал. И запросто могли капнуть на него даже в ЦК КП КазССР.