Дальняя бомбардировочная - Александр Голованов

К моему удивлению, Берия взялся сам доложить этот вопрос Сталину, меня же просил не звонить, сказав, что вечером сам позвонит мне и даст ответ.

Видно было, что Берия очень заинтересован в том, чтобы организация трассы была поручена именно ему. Действительно, вечером он позвонил и сообщил, что просьба моя уважена и чтобы я занимался своим делом. Что он докладывал Сталину, осталось для меня неизвестным, и на другой день при встрече сам Верховный этого вопроса не поднимал. Я тоже молчал.

Некоторое время спустя, как бы мельком, Сталин спросил:

— Как вы думаете, сколько понадобится времени, чтобы слетать в Квебек и обратно с двухдневной остановкой?

Прикинув среднюю скорость самолета и расстояние, отделяющее Москву от Квебека, я ответил, что при самих благоприятных условиях на это потребуется, как минимум, десять-двенадцать суток. [185] — А при не совсем благоприятных? — спросил Сталин.

— Вряд ли можно ответить на этот вопрос, товарищ Сталин. Ведь даже летчика, умеющего летать в любых погодных условиях, могут не принять на закрытый туманом или еще по каким-либо причинам аэродром.

Не знаю, удовлетворил ли Сталина мой ответ, но к вопросу о полете в Квебек он в разговорах со мной не возвращался. Вскоре, однако, Сталин осведомился у меня:

— Как лучше и быстрее попасть в Вашингтон самолетом?

Ответить сразу я, естественно, не мог и попросил время для прикидки всяких возможных вариантов. Получив согласие и указание никого в это дело не посвящать, я уехал.

Сложно, конечно, командующему авиацией, а тем более дальней, самому проработать разные варианты полета в Америку у себя в штабе, когда непосредственные помощники входят в кабинет в любое время по множеству вопросов. Увидев же на столе карту, скажем, обоих полушарий, можно, не задавая никаких вопросов, догадаться: что-то готовится, просто так карты мира на столе командующего не появляются.

Пришлось надлежащим образам потрудиться, прикинуть все возможные и невозможные варианты по разным направлениям и на разных самолетах.

Вопрос о полете на восток через Аляску сразу отпал, так как он занял бы много времени и был бы сопряжен с длительной подготовкой — завоз горючего и т. д. Трасса полета через Иран и далее проходила по территории государств, которые неизвестно еще как отнеслись бы к такому полету, к тому же время полета тоже получалось немалым. Лично мне наиболее выгодной и безопасной казалась трасса из Москвы на Лондон и далее через Исландию и Канаду в Вашингтон. Этот маршрут, хотя и через линию фронта, мне представлялся наиболее безопасным, даже если при всей секретности такого полета немцы через свою агентуру узнали бы, что кто-то из советского руководства собирается лететь в Вашингтон.

Наверняка немцы примут всяческие меры для диверсий по возможным маршрутам этого полета, но вряд ли они подумают, что руководители государства рискнут лететь через линию фронта. Для перелета в Лондон из Москвы на самолете ТБ-7 (Пе-8) требовалось в то время около семи часов.

Далее шел участок трассы, где немецкие самолеты не летают. К тому же Исландия, Канада и Америка находятся в состоянии войны с фашистской Германией, и, таким образом, самолет будет под защитой и охраной правительств этих государств.

Как я и ожидал, при докладе о разных вариантах полета в Вашингтон вариант с полетом через линию фронта вызвал некоторое недоумение. Но когда я высказал Сталину соображения, которыми я руководствовался, он признал их обоснованными. Обсуждение закончилось тем, что Сталин сказал:

[186] — Мы вам верим и на вас полагаемся. Действуйте, как найдете нужным, так как вы в первую очередь несете за все ответственность. Но об этом полете никто знать не должен. Нужно только что-то придумать, чтобы найти для него легальный повод…

В ту пору англичане выражали готовность передать нам некоторое число боевых самолетов. «Албимайл» — так, кажется, назывался тип этого самолета. Кстати, скажу, что самолет этот оказался по своим летно-тактическим данным очень плохой, и, несмотря на то, что некоторое, очень небольшое количество этих самолетов мы взяли, они так и остались нигде не использованными. Под видом ознакомления с ними я предложил совершить в Англию первый полет. Предложение было утверждено, и началась подготовка к проведению его в жизнь. Прежде всего нужно было решить вопрос о составе экипажа. Выбор остановился на Сергее Андреевиче Асямове, которого я хорошо знал по совместной работе и полетам в Восточной Сибири. По характеру Асямов был человеком чкаловского «покроя», безупречно владеющим полетом в любых условиях и не теряющимся в самой сложной обстановке. Три года проработали мы вместе на Севере, и я не знал ни одного случая, когда в чем-либо можно было упрекнуть Асямова, разве только в том, что он был весьма напорист в полетах, но никогда эта напористость не была причиной каких-либо происшествий. Перед войной он работал в полярной авиации. Она ему, как видно, была больше по душе. Вторым пилотом к Асямову мы определили более спокойного по характеру, тоже полярного летчика Пусэпа, а штурманами назначили Штепенко и Романова.

Когда с нашей стороны приготовления закончились, мы связались с англичанами и, получив от них все данные, необходимые для полета, через несколько дней ожидания подходящей погоды отправили экипаж Асямова по намеченной трассе. Командир корабля Асямов и его экипаж были уверены, что следующим рейсом они повезут в Англию экипажи ГВФ для перегонки английских самолетов. Казалось, все до мелочей было предусмотрено.

Руководство АДД, никакого особого участия в подготовке полета намеренно не принимало. Даже все данные для полета мы получали через ГВФ. Все вопросы решал командир дивизии полковник В. И. Лебедев, в дивизию никто из нас не выезжал. Одним словом, внешне какого-то особого внимания к этому полету никто не проявлял, ибо специальные полеты были для нас явлением повседневным.

Но случилось непредвиденное… Вылетев 28 апреля в 19 часов 05 минут, экипаж Асямова, как и ожидалось, через семь часов десять минут полета 29 апреля прибыл к месту назначения. [187] Было еще темно, самолет в воздухе дождался рассвета и благополучно произвел посадку на аэродроме Тилинг в 4 часа 00 минут по Гринвичу. В 6 часов 25 минут семь человек, включая четверых из состава экипажа, на приготовленном для них самолете вылетели с аэродрома Тилинг в Лондон, где и приземлились в 9 часов 05 минут, о чем мы получили сообщение из посольства в Англии. О благополучном прилете нашего экипажа в Англию мною было доложено Сталину. Мы были довольны тем, что наши предположения оправдались. Но наша радость оказалась преждевременной. Видимо, в Лондоне те, кому следует, узнали об истинном назначении прилета нашего самолета.