Фашисты - Майкл Манн

экономические интересы.

Сделав такое примечание, снова обратимся к результатам Бруш-тейна по отраслям промышленности. Лучше всего представлены металлурги — их сравнительная доля составляет 3,0; следом идут рабочие деревообратывающей, пищевой и кожевенной промышленности (у всех сравнительная доля выше 2,0). Ниже всего доля нацистов в горнорудной промышленности (0,3), а также в производстве каучука, асбеста, химикатов, металлоизделий, товаров широкого спроса и текстильной промышленности (все 0,1–0,2). Разброс значительный. Бруштейн считает, что рабочие в различных областях промышленности имели разные экономические интересы и, соответственно, по-разному реагировали на экономическую программу нацистов. Особенно он выделяет одно соотношение: ориентация на собственное производство, а не на экспорт влечет за собой повышение числа нацистов, поскольку нацисты выступали за автаркию. У меня это вызывает некоторые сомнения. Данные Бруштейна вполне объясняются пропорциональным присутствием в этих областях квалифицированных рабочих и протестантов. Бруштейн считает, что квалифицированные рабочие были недовольны атаками работодателей на свои привилегии и видели в нацистах гарантов своей социальной мобильности. Однако квалифицированные рабочие охотно присоединялись ко всем партиям: ту же картину мы видим для членов Социал-демократической партии. Разумеется, шахтеры во многом отличаются от текстильщиков. Чтобы правильно интерпретировать эти результаты, нам необходимо знать о рабочих каждой отрасли намного больше, чем мы знаем сейчас[34].

Некоторые считают, что рабочих делал нацистами опыт безработицы (Kratzenberg, 1987: 204–224, 245–263; Fischer, 1991: 130–131; Stachura, 1993: 706–710; Mason, 1995). Иногда это связано с более общим тезисом: фашизм, мол, обращался прежде всего к угнетенным и маргиналам. Однако Бруштейн (Brustein, 1996: рис. 1.2) показывает, что на местном уровне связи между индексом безработицы и индексом членства в нацистской партии не было (больше всего нацистов было в общинах со средним уровнем безработицы). Нацисты были молоды, а молодому человеку обычно сложнее найти работу, поэтому разумно ожидать, что безработица среди нацистов будет выше, чем в среднем по стране. У боевиков СА во время Депрессии уровень безработицы в самом деле был выше, но, возможно, безработица была не причиной, а следствием их партийного активизма. То же можно сказать и о списке Абеля. Треть респондентов во время Депрессии потеряли работу, обанкротились, претерпели иной серьезный ущерб (это близко к цифрам для населения в целом). Однако почти все приобрели нацистские убеждения, вступили в НСДАП или иную похожую организацию задолго до Депрессии (Merkl, 1980: 191–194). Данные по голосованиям, которые мы приведем в следующей главе, покажут, что партией безработных стала не НСДАП, а коммунистическая партия. Рабочие-нацисты терпели не больше материальных лишений, чем все остальные рабочие.

Есть и не менее важный вопрос: было ли в нацистской партии больше рабочих, чем в других партиях? Таблица 4.4 в Приложении показывает, что настоящими «пролетарскими партиями» были коммунистическая и социалистическая партии. В 1927 г. около 80 % членов компартии были рабочими или ремесленниками. Добавим сюда большую часть «домохозяек» (скорее всего, жен рабочих) — и доля их дойдет почти до 90 %. Однако, поскольку компартия была намного меньше нацистской партии, в абсолютных цифрах рабочих в ней было меньше. Ведущей пролетарской организацией, прежде всего благодаря мощным и многолюдным профсоюзам, оставалась социалистическая партия. В межвоенный период рабочие вместе с женами составляли от 60 до 80 % ее списочного состава. Индекс квалифицированных рабочих в социалистической партии был больше, чем в населении в целом, хотя компартия, возможно, и превосходила социалистов по этому показателю (Weber, 1969: I: 27; Fischer, 1991: 128–132; Lösche, 1992: 14–17). Однако нацисты были более пролетарской организацией, чем другие правые или центристские партии. В табл. 4.4 в Приложении мы видим, что в консервативной Немецкой народной партии рабочие составляли лишь 1 %. Таблица 4.1 в Приложении сравнивает данные по членству в НСДАП и в ультраконсервативной Немецкой национальной народной партии (ДНВП) в сравнимых местных регионах. В ДНВП Оснабрюке рабочие составляли лишь 2 %, в НСДАП в Ганновере 39 %. В индустриальном Руре рабочие составляли 11 % ДНВП в Дюссельдорфе, 41 % нацистов в Западной Вестфалии, 52 % нацистов в Западном Руре. Таблица 4.5 в Приложении показывает нам состав партийных активистов в достаточно буржуазном городе Марбурге: рабочими здесь были 16 % нацистов — намного меньше, чем 63 % в социалистической и коммунистической партиях, но больше, чем 3 % в «буржуазных» партиях и 7 % в партиях «особых интересов»[35]. Левые партии были пролетарскими, правые буржуазными, но нацисты объединяли в себе оба класса.

Поскольку нацистские лидеры были намного более буржуазны, чем рядовые члены партии, некоторые утверждают, что партия «обуржуазилась». Однако число рабочих уменьшается по мере подъема по карьерной лестнице в любой партии: так работает знаменитый «железный закон олигархии» Майклса, выведенный им на основе изучения Социалистической партии Германии. Вот важнейший вопрос: были ли нацистские вожди более «обуржуазившимися», чем лидеры других партий? В табл. 4.2 в Приложении мы видим, что среди нацистских кандидатов в Рейхстаг в 1929 г. 16 % рабочих и 6 % «белых воротничков», в 1930 г. — 18 % рабочих и 13 % «белых воротничков». Численность рабочих и служащих среди кандидатов и региональных лидеров в ДНВП минимальна. В табл. 4.2 и 4.6 в Приложении содержатся данные по всем уровням нацистской партийной иерархии. Среди рейхсляйтеров бывших рабочих нет, если не считать самого Гитлера (ефрейтор и художник, вынужденный работать маляром). Среди региональных гауляйтеров бывших рабочих 7 %; на следующем уровне из 250 бюрократов и местных руководителей рабочие составляют 21–25 %. На местных выборах во Франкфурте 48 % кандидатов от компартии, 42 % от соцпартии и 32 % от нацистов жили в рабочих кварталах (Wickham, 1983).

Таким образом, нацисты сохраняли значительную долю рабочих и служащих на всех уровнях партийной иерархии, кроме самой вершины. Их партия не была пролетарской, однако оставалась вполне демократичной по своему составу.

Нацисты из среднего класса

Теперь обратимся к профессиональным группам, обычно называемым нижним средним классом, мелкой буржуазией или Mittelstand: мелким фермерам, «белым воротничкам» в государственном и частном секторе, а также «классической мелкой буржуазии» (мастерам-ремесленникам, мелким предпринимателям и торговцам). Вместе все эти группы составляли обычно от 31 до 36 % в НСДАП — индекс чуть больше, чем в населении в целом, приблизительно 1,2–1,3.

Доля мелких фермеров в партии превзошла их долю в населении лишь после 1928 г. — и с большими вариациями по регионам. В этой связи я уже упоминал экономические аргументы Бруштейна. Однако в сельской местности религиозные различия выражены резче, чем в городах. Преимущественно протестантские районы давали стабильно много нацистов, преимущественно католические — стабильно мало. Наконец, некоторые новобранцы из числа фермеров, по-видимому, примыкали к нацистам из-за беспокойной ситуации на приграничных территориях, хотя предшествующие историки объясняли этим лишь высокий рост числа нацистов в Шлезвиг-Гольштейне. По-видимому, все три объяснения достаточно весомы.

Доля клерков из частного сектора в