Корона из земли и огня - Азука Лионера

обещает он. – А Грета мне поможет. А пока продолжай охлаждать рану.

Я киваю и борюсь со слезами, пощипывающими глаза.

* * *

Бальдвин возвращается и протягивает мне кинжал Леандра.

– Славный бросок, моя королева.

Я принимаю его и сую за пояс.

– Спасибо. Она была?..

– Ага, – говорит Бальдвин, прежде чем успеваю сформулировать вопрос. – Больше не дернется. Вы попали ей прямо в сердце.

Я усмехаюсь.

– Совсем небольшая цель.

– И все же ты в нее попала, – с улыбкой говорит Леандр. – Больше она не сможет тебе навредить. Больше она ни для кого не представляет угрозы.

Я киваю, замечая, что чувства вины и стыда продолжают отступать от меня. Линнет была угрозой. В том, что она должна умереть, не могло быть сомнений.

– Остался только Эсмонд, – бормочу я. – Куда он подевался? Я могла бы поклясться, что он придет Линнет на помощь.

– Здесь больше никого нет, – говорит Бальдвин, прислонившись к дереву. – Мы все обыскали. Ни следа других солдат или Короля Огня.

Леандр хмурится.

– Он… сбежал?

Бальдвин кивает.

– Похоже на то. Вопрос только куда.

– Наверняка обратно в столицу или во Двор Пламени, – говорю я. – Чтобы набрать новую армию.

Леандр трет подбородок. На его лице все еще растерянное выражение.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Я не очень высокого мнения об Эсмонде, что касается его командирских способностей, – говорит Леандр, – но он не трус. Я не верю, что он сбежит. Зачем? Мы на него не нападали; все нападения были с его стороны. Эсмонд никогда не смог бы жить с таким позором: проиграть маленькой деревне.

– Так ты хочешь сказать, что он еще здесь, – говорит Бальдвин.

Леандр пожимает плечами.

– Может, не прямо здесь, в лесу, но уверен, что мы с ним скоро встретимся.

Бальдвин указывает на руку Леандра.

– Кто-то должен ее осмотреть, прежде чем ты свалишься от потери крови.

Я отрываюсь от Гембранта. Беспокоясь о нем, я совсем позабыла о ране Леандра. Я хочу протянуть ему руку, но он удерживает меня от этого, качнув головой.

– Позже, – бормочет он. – Это просто царапина. Сосредоточься на Гембранте. Когда мы вытащим его отсюда, ты еще сможешь меня вылечить.

* * *

Ансельм возвращается к нам несколько минут спустя. Телега дожидается Гембранта на опушке. Необходимо семеро мужчин, чтобы при помощи покрывал и полотна поднять жеребца и осторожно перенести его через лес. Все это время я держусь подле него и нашептываю ему успокаивающие слова. Обычно он отбивается от незнакомцев, которые подходят к нему слишком близко и дотрагиваются до него, но он, кажется, слишком слаб, чтобы обращать на это внимание. Мой живот сдавливает нехорошее предчувствие, напоминающее, что его шансы совсем не радужные.

Когда Гембранта затаскивают в кузов телеги, я забираюсь к нему и кладу его голову себе на колени.

– Все будет хорошо, – шепчу я.

Леандр садится рядом и берет меня за руку. Он не пытается успокоить меня пустыми обещаниями, но его близость дает мне утешение и силу.

И за это я благодарна ему всем сердцем.

Я оборачиваюсь и смотрю на его рану. Это, конечно, далеко не царапина. Порез проходит глубоко, а рукав рубашки пропитан кровью. Но я ничего не говорю, прикладываю к ране три пальца и призываю свою силу, которая наконец перестала быть бесполезной.

Леандр морщится.

– Прости, – лепечу я.

Он качает головой.

– Все нормально. Когда ты лечишь мне раны, это всегда ощущается странно. Но боль уходит через пару секунд.

Когда я убираю руку, о ране, зиявшей на его плече, свидетельствует только засохшая кровь.

– Хотела бы я, чтобы и Гембранта можно было вылечить этим способом, – шепчу я.

Леандр сжимает мою руку.

– Я не буду обещать, что ему это поможет. Но обещаю, что не откажусь от него так легко. Он был моим первым подарком тебе. – По его губам пробегает слабая улыбка. – Сколько раз я хотел отвести эту чертову скотину к мяснику, из-за того, что он меня кусал, лягал, или упрямился.

Я несколько раз моргаю.

– Ты завидовал Гембранту?

Леандр кивает.

– Ему позволяли быть рядом с тобой, ты ласкала и баловала его, а я… – Он пожимает плечами. – Я был обречен смотреть.

Я прижимаюсь к нему.

– Но теперь уже нет. – Нет. К счастью!

Его губы касаются моих, нежно, как едва слышное обещание. Я протягиваю руку, чтобы притянуть его к себе и получить желанный поцелуй. На краткий момент это заставляет меня забыть, что я сделала, и что поставлено на карту. Мне нужен этот момент, который принадлежит только нам – несмотря на окружающих нас всадников и неизвестность, что ждет впереди.

Но прежде чем я успеваю претворить это намерение в жизнь, раздается гудение рога, пронзающее меня насквозь. Мы испуганно отстраняемся друг от друга и оглядываемся. Люди Леандра осаждают лошадей, которые начали взволнованно гарцевать.

Я не осознаю, дышу ли, когда по обе стороны расчищенной поляны появляются солдаты – некоторые верхом, но большинство пешком.

На них светлые доспехи и синие плащи.

Пять тысяч фрискийских солдат.

С одного фланга их ведет Эсмонд, который восседает на своем вороном коне и смотрит на нас. Я не могу прочесть выражение его лица, но лишь понимание, что он здесь, заставляет меня дрожать.

Но командиры на другом фланге гораздо хуже, чем Эсмонд.

– Это не может быть правдой, – рычит Леандр.

Я не в состоянии даже кивнуть. Неподвижно смотрю на всадников так, словно каждая мышца в моем теле закаменела.

Это мои родители.

Глава 37

Леандр

Я ни на секунду не верил, что Эсмонд сбежит от схватки. Не тогда, когда единственная цель его жизни состоит в том, чтобы превзойти своего отца и наконец выйти из его тени.

Но того, что он соберет армию, чтобы окружить мою деревню, я не ожидал.

Пять тысяч фрискийских солдат. Точнее немного больше, если считать бывшую королевскую чету Фриски. Мать и отец, которые хотят видеть мертвой свою дочь. Родители, которые не проявят милосердия, хотя им оно было даровано.

Я узнаю во главе армии мать Давины. Должно быть, она освободилась от ледяной тюрьмы.

Ни один из моих всадников не говорит ни слова. Они переводят взгляды с одного фланга на другой, словно надеются, что это дурной сон.

Но когда Эсмонд поднимает руку, и звучит рог, мы все с уверенностью осознаем, что это не кошмар.

Я разворачиваюсь к Ансельму, сидящему на козлах.

– Гони!

Он бьет вожжами, и упряжные лошади приходят в движение.

«Слишком медленно», – проносится у меня в голове, когда первые фрискийские солдаты устремляются на поляну с левой стороны, где находится Эсмонд.

Давина перелезает через меня и уже готовится спрыгнуть с повозки.

Я хватаю ее за руку.

– Что ты задумала?

Я сглатываю, завидев решимость в ее взгляде.

– Выиграть вам время. Скажи моей бабушке, что мне нужна ее помощь.

Когда я тоже собираюсь встать, она давит рукой мне на грудь и качает головой.

– Ты должен подготовить своих солдат и жителей. Я задержу их, насколько смогу. Не у многих из них есть украшения.

– Я тебя не…

Она заглушает мои возражения поцелуем.

Поцелуй, ощущающийся как прощание.

Мое горло стягивает. Как военный я понимаю, что людей нельзя посылать против превосходящих сил противника без точных указаний и плана. Понимаю, что должен убедиться, что каждый житель Бразании знает свое место на случай чрезвычайной ситуации. Однако как мужчина я сопротивляюсь мысли оставить Давину одну. Я никогда не прощу себе, если что-нибудь с ней случится.

Она отрывается от меня. Ее нежные руки, не знающие о войне, смерти и горестях, мягко обхватывают мое лицо. На языке вертятся тысячи причин, почему я не отпущу ее одну, но решимость в ее взгляде растворяет их одну за другой.

– Я выиграю вам время, – снова обещает она.

Знаю, что