Фирменный поезд «Фомич» - Виктор Колупаев

— Нет, Артем. Я приду к вам, но не сейчас.

— Да куда же ты в незнакомом городе?

— Я знаю, Артем… Я знаю.

— Тося…

— Нет… Сейчас нет. Но скоро вы увидите меня. Обещаю. У меня есть Ингин адрес.

— Прощай, Артем.

Это Иван обнял меня.

— Почему же «прощай»? Только до свиданья.

— И я не хочу тебя терять. Вот не хочу, и все. Даже не могу. Сил таких у меня не найдется.

— Так и не надо, Иван. Я тебя жду у себя, если ты согласен.

— Ну, сейчас у тебя достаточно хлопот и без меня. Но зайду. Даже если исчезнешь куда, все разно найду. Артем, ты мне вроде брата стал. Хоть и сентиментально, но правда… До свиданья! До свиданья, Артем!

— До свиданья, Иван! Я тебя очень жду!

И Иван тоже ушел…

И вообще толпа заметно редела. Студенты грянули под гитару строительную песенку собственного сочинения. Валерка метался среди них, наводя порядок.

— Валерий! — крикнул я. — Михаил! Клава! Светка!

Светка погрозила мне кулаком. Клава улыбнулась. Михаил хотел что-то сказать и не мог. Видно было, как надулись жилы на его шее. Он снова заикался…

— Счастливо всем оставаться! — крикнул я.

Валерка нехотя подошел.

— Что же ты? — сказал я. — Так и уйдешь?

— Так ведь мы еще наверняка встретимся. Ты учти, Артем, что бросить институт мы ей не позволим. Весь наш комсомол этого не позволит.

— Да с чего ты взял, что бросит?

— С чего, с чего? Семья у нее теперь какая! И что за песни без нее…

— Да споет она еще с вами, споет.

— Артем! — это кричала Светка. — За Инку головой отвечаешь!

На это я был согласен.

Стройотряд уходил, оглашая вокзал боевой песней. И Инга что-то кричала им вслед.

Вот и Зинаида Павловна. Прекрасная седая женщина.

— Зинаида Павловна, — попросил я, — уж вы-то обязательно зайдите к нам.

— Непременно, Мальцев, непременно.

— Не забудьте только.

— Да как же я забуду, если я сейчас прямо к вам. Надо ведь как-то разместить семью. Вы хоть продумали это?

— Нет, — сознался я. — Ничего такого я еще и не продумал.

— Ну вот и займемся.

Все мое семейство и родственники начали потихонечку отходить от вагона.

Но тут стояла еще одна родная пара. Валерий Михайлович в майке-сетке, брюках, без ремня и разношенных тапочках и писатель Федор.

— Родственничков у тебя будь здоров! — сказал Федор.

— Это ничего, — успокоил я его. — Как-нибудь привыкнем друг к другу.

— Ты, Артюша, Артемон, Артемиус, себя им в руки не давай! — посоветовал Валерий Михайлович. — Тут себя сразу нужно поставить соответственно.

— Хорошо. Обязательно так и сделаю.

— Ладно, ладно, — успокоил его Федор. — Артюша и сам во всем разберется. — Артем… ты, если можно… возьми вот. — Федор вытащил из кармана пачку листов, исписанных его неровным почерком. — Почитаешь когда-нибудь…

— Да ты что, Федор! Твои рассказы надо печатать! Они очень даже нужны людям.

— А… — отмахнулся Федор. — Пустое это, Артемий… Да и не рассказы, а так, повесть… черновик… Я только фамилии и названия станций изменил. «Фомич» получился.

— Прямо! — скомандовал Крестобойников.

Мы обменялись прощальными рукопожатиями.

Вот ушли и эти. И снова я что-то не сделал для них. Да и для всех других. Пусть помогут тебе, Федор, добрые люди!

— Ну, Артем, я думаю, на работу ты в понедельник все-таки явишься. — Это был мой шеф, Геннадий Федорович.

— Конечно, Геннадий Федорович. Какие могут быть сомнения?

— До свиданья.

Ушел и мой шеф с двумя «академиками». Унесли макет марградского универмага… И никого уже больше не осталось возле вагона, лишь на мгновение мелькнул официант с пустой корзинкой.

И тут мне стало так больно, так невыносимо больно, словно я потерял глупо, по своей вине, всех своих товарищей. Захотелось заплакать. Я опустился на колени, поклонился и сказал:

— Спасибо тебе, «Фомич»…

На меня, конечно, смотрели не успевшие еще разойтись пассажиры из других вагонов, но мне не было стыдно.

— Ишь! Печалится! — Это тетя Маша стояла в дверях тамбура. И та, вторая проводница, имени которой я так и не узнал, стояла рядом.

Я встал, поклонился женщинам и сказал:

— До свиданья!

— А вещи вы, граждане, всегда забываете с собой захватить.

Это она говорила о бутылке пришельца.

— Возьмите ее себе на память, тетя Маша, — сказал я. — Это вам подарок от пришельца с другой планеты.

— И возьму, — заявила тетя Маша недовольно. — Мне все равно, пришельца или нет. А без билета не будет ездить!

Вот я и распрощался со всеми… Инга-и все мои уже ждали у входа в вокзал. Я бросился бегом и тут снова увидел Тосю.

Она стояла одна. Ей словно некуда было идти.

— Тося! Прошу тебя, пошли с нами!

— Нет, Артем. Я знаю, куда идти.

Что-то дрогнуло в ее голосе.

Я оглянулся… Слева, метрах в сорока, прислонившись к киоску, стоял Иван… Справа, спиной ко мне, — Семен.

— Хорошо, Тося, — сказал я.

Я побежал не оглядываясь. Я не хотел видеть, в какую сторону пойдет Тося. Да я и сам ничего не смог бы решить, хотя Иван и был теперь моим братом.

И все равно что-то болело в моей душе. Но я надеялся, что встречу их вновь.

Встречу!

— Прощайте, Артемий! — раздался откуда-то голос Обыкновеннова, но самого пришельца я уже не увидел.

— До свиданья! — крикнул я. — Привет ыбрыгымцам!

— При случае обязательно передам, Иванушка… Будьте лю…

Иванушка! Почему Иванушка?! При чем тут Иванушка? Артем я, Артем. Но выяснять было уже не у кого.

И потом, что такое: будьте лю… Будьте любезны? Нет, эта фраза не подходила даже по тону, с которым была произнесена. Будьте лю… Будьте любезны… Будьте людьми! Будьте людьми! Вот что сказал мне на прощанье товарищ Обыкновеннов.

Будьте людьми!

Всегда, везде, при любых обстоятельствах. Что бы ни произошло, оставайтесь людьми. А ведь это подчас нелегко… Особенно когда все твои желания исполняются, а сам ты даже и не знаешь, что они исполняются. Это вроде: все дозволено. Не плохое, не подлое, конечно, а хорошее, лишь самое-самое.

Ты можешь сделать для людей все. Покопайся в своей душе, выверни ее, потряси, найди то, что ты можешь предложить людям с самыми лучшими побуждениями. Да только подойдет ли оно? Нужно ли им? Ведь это хорошее ты будешь делать от своего имени, и только твоя совесть будет судьей твоим мыслям, желаниям и поступкам. Ах, как непросто все оказалось! Тут не наломать бы дров. Тут знать, знать людей надо, да и самого себя, чтобы не совершить непоправимую ошибку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});