Мое сердце - Бертрис Смолл

Он на некоторое время откинулся назад, так что его черноволосая голова оказалась на подушке рядом с ее золотисто-каштановой — Посмотрите на меня, Велвет, любовь моя, — прошептал Алекс.

Она повернула свои затуманенные страстью зеленые глаза и взглянула в его золотистые львиные, смотревшие на нее сверху вниз. Прикосновениями, легкими как перышко, он погладил ее нежную грудь, его пальцы осторожно обежали ее по окружности зачаровывающими движениями. Велвет почувствовала, как по ее членам разливается чудесное блаженное тепло. Сама не понимая, что делает, она вздохнула, а Алекс мягко улыбнулся. Его пальцы поднялись по груди выше и начали ласкать чувствительный сосок, пока ей не стало казаться, что ее плоть сейчас лопнет и наружу выльется все ее наслаждение. Но потом, когда он, изогнувшись и наклонив голову, взял ее маленький сосок в рот, она поняла, что это только начало.

Внезапно она перестала бояться. Она поняла, что до сих пор не знала ничего об этой прекрасной вещи, называемой любовью. Она до сих пор не представляла, что ей надо делать или что включает в себя акт совокупления, но теперь она доверяла Алексу Гордону. В конце концов, пришла ей мгновенная здравая мысль: он ее нареченный супруг и, конечно, она не будет удерживать его. Огромный прилив нежности охватил ее, и она, подняв руки, погладила его по голове.

Он почувствовал ее прикосновение, и его сердце забилось от счастья еще сильнее, ибо он понял, что наконец-то она освободилась от своих страхов. Когда он перенес свое внимание на ее вторую грудь, чтобы та тоже не чувствовала себя обиженной, она тихонечко застонала, и этот чувственный звук пронзил его дрожью. Его ищущая рука скользнула вниз по ее телу к животу, и он нежно погладил его, вновь заставив ее содрогнуться от наслаждения. Вдруг, к его удивлению, она сказала:

— Могу я дотронуться до вас, Алекс?

— Конечно, любимая, потому что, если я доставляю вам удовольствие своими прикосновениями, то и вы доставите мне его своими.

Он откинулся на спину, едва дыша, чтобы не испугать ее.

Велвет приподнялась на локте и посмотрела на него. Он был поджарый и мускулистый, а его широкая грудь заросла густым черным волосом, редевшим по мере приближения к животу. Она проследила за этой черной полосой, и ее зеленые глаза вдруг расширились, взгляд испуганно отпрянул, а щеки покраснели. Затем смущенно она погладила его плечо, ее рука опустилась вниз на его грудь, запутавшись в черных волосах. Ее прикосновение воспламенило его, и сердце у него дико застучало, пока она удовлетворяла свое любопытство девственницы.

Он обнял ее за шею и привлек к себе, так что ее твердые юные груди прижались к его груди. Их губы опять встретились, и в этот раз Велвет не просто приняла его ласку. Теперь она сама поцеловала его в ответ. Он перекатил ее на спину, заключив в жадные объятия. Она почувствовала, как его длинное тело приникло к ней: его ноги к ее ногам, его широкая грудь к ее мягкому телу.

Его губы становились все более нетерпеливыми по мере того, как в нем росло желание. Он целовал ее глаза, ее нос, ее маленький упрямый подбородок и опять губы.

— Скажите мне, что вы хотите меня, Велвет! — почти взмолился он. — Скажите мне, что вы хотите меня так же сильно, как я вас! — Он весь содрогнулся от этой отчаянной мольбы. Она тоже задрожала, почувствовав вдруг его длинное копье, которого раньше не было. Оно настойчиво давило на ее бедра, нечто живущее как бы само по себе, ища входа в ее юное тело. Внезапно она опять испугалась и всхлипнула от этого страха. — Господи Боже, Велвет, не отталкивайте меня сейчас, когда я так отчаянно хочу вас!

Переместив свой вес, он сунул руку ей между ног, быстро провел ею вверх внутри ее бедер и погладил в самом потаенном месте.

— Нет! — Она извивалась под ним, явно напуганная. Он тяжело вздохнул:

— Я не сделаю вам больно, дорогая. Клянусь!

— Лжец! — прошептала она. — Вы не помните первую брачную ночь моего брата? Я помню!

— Эта боль сладкая, моя любимая, и только на мгновение. Христа ради, давайте покончим с этой вашей чертовой девственностью! — Он схватил ее за руки и закинул их ей за голову, прижал к подушке. Потом его колено широко раздвинуло ей бедра, другой рукой он направил свой член в цель.

Чувствуя, что он уже отчасти добился своего, она слегка приоткрылась, вскрикнула, но его раздувшаяся плоть все глубже проникала в нее. Она умоляла остановиться. Однако, почти сведенный с ума желанием, он едва слышал ее. Осторожно, стараясь не причинить ей больше боли, чем необходимо, он медленно входил в ее девственное лоно. Она чувствовала, как он заполняет ее так плотно, что, казалось, сейчас разорвет на части, и, когда только собралась вновь запротестовать, он последним быстрым рывком прорвался через ее девственную преграду.

Она почувствовала мгновенную острую боль и резко вскрикнула, но ее крик был скорее данью жалости о том, что утеряно навсегда, чем криком боли.

Его мужское естество неподвижно лежало в ней, позволяя ее напрягшемуся телу привыкнуть к вторжению, после чего он мягко сказал:

— Ну вот, дорогая, все кончено. Теперь позвольте мне научить вас всей сладости, которую могут подарить друг другу мужчина и женщина.

Она испытывала легкое неудобство, когда он начал двигаться внутри нее, но с каждым новым движением оно все больше ослабевало. Его дыхание стало тяжелее, затем неожиданно он вздрогнул и неподвижно замер, лежа на ней.

— Дьявольщина! — выругался он, и, полная любопытства, она спросила:

— В чем дело, милорд? Я в чем-нибудь разочаровала вас? — Она не понимала почему, но неожиданно ей захотелось сделать его счастливым.

Он скатился с нее и, лежа рядом с ней в широкой кровати, проговорил:

— Нет, дорогая, вы меня ни в чем не разочаровали. Я сержусь на себя. Дал волю страсти, думал только о собственном удовольствии и совсем забыл о вашем. Это никогда не повторится вновь, Велвет, обещаю вам. Я вел себя как зеленый юнец, выплеснув свое семя так быстро.

Она не совсем поняла, что он имеет в виду, и, сама невинность, принялась утешать его:

— Вы не сделали мне больно, Алекс. И после первой боли это было даже приятно. Честное слово! Он нежно рассмеялся:

— Приятно, Велвет, это не совсем то, что должно быть. Должно было быть чувство чудесного растворения, слияния, а я знаю, что вы этого не испытали, так ведь?

— Нет, — отвечала она ему, явно озадаченная. — Чувство чудесного растворения? Я не чувствовала никакого растворения. Это необходимо, это чувство растворения?

— Не необходимо, но прекрасно, дорогая. Дайте мне время немного отдохнуть, и мы будем любить друг друга еще раз. Вы дали мне огромное счастье, любимая, и я дам его вам тоже. — Он обнял ее и нежно сказал: