Бубновый валет - Фридрих Незнанский

Согласно предварительной договоренности, Шестаков должен был привести Файна на место преступления, где его могли бы застать с художниками и полотнами, в числе которых будет неизвестная картина Бруно Шермана, снятая с потолка чулана Васильевны. Сам же Шестаков отступит в безопасное место, в то время как представители МВД России примутся расправляться с охраной. Дело предстояло кровавое, тудыть-растудыть! Генерал Грязнов даже заказал для операции группу захвата.

— Послушайте, — предложил Шестакову Слава Грязнов, — а если договориться с охраной по-хорошему? Сказать: «Ребята, вы окружены, никаких перспектив…» Среди них наверняка не все самураи-самоубийцы.

— Сальский им не позволит. Он самоубийца, безо всякого преувеличения. Нет, хуже: убийца и самоубийца сразу. А остальные… Кто-нибудь обязательно сообщит Файну, рассчитывая на хороший куш, и вы лопухнетесь.

Шестаков не был на стороне милиции, но понимал, что сотрудничество для него сейчас — единственное спасение, единственный шанс выжить.

— Постарайтесь подробно описать устройство подземелья в Раменках-2.

— Можно, я лучше нарисую план? Так проще…

Согласно сведениям Шестакова, бункер состоял из двух частей: достроенной и недостроенной, иначе выражаясь, цивилизованной и нецивилизованной. В состав достроенной, цивилизованной части входили двухъярусные лифты, помещения художников для труда и отдыха, особая комната, где функционировало оборудование для фальсификации, огромная камера для хранения продуктов, кинозал и зал общественных собраний, которые ни подо что разумное приспособить так и не смогли, и два туалета. Через туалет пролегал ход в недостроенную часть, выводящую в канализацию. Она также блокировалась охраной, так что в нее так просто не попадешь. Ее, извилистую и дурно пахнущую, Шестаков изучил не слишком хорошо, но подозревал, что художники знакомы с ней лучше, поэтому рекомендовал перекрыть ее в первую очередь.

Намечалось две группы захвата: одна займется самим бункером и его обитателями, другая через канализацию проникнет в ее недостроенную часть, придя на помощь группе номер один, и проследит, чтобы никто не сбежал этим путем. Парни из «Глории» только что отбыли в Раменки на электричке, чтобы провести разведку на местности. Шестакова они не взяли, чтобы не засвечивать его лишний раз.

До одиннадцати часов завтрашнего утра Кириллу Шестакову предстояло терзаться неизвестностью и бесконечно искать причину провала. Что он сделал не так: продал Талалихину картину? Не рассказал о ней Файну? Допустил, чтобы Рубежов и Сальский, поначалу бывшие простыми охранниками, начали диктовать ему условия?

На самом деле ошибку Шестаков совершил в самом начале, когда позволил зависти к людям, обладающим художественным даром, взять над собой верх. И когда он по этой причине попал в сети Файна. Но такое соображение не могло прийти в его умную голову.

…Майкл Майер мог торжествовать победу. По такому грандиозному случаю он имел право даже закурить, и Присцилла не стала бы ругать мужа, разделяя его радость. Но он предпочел всего-навсего откинуться на спинку стула и глубоко, удовлетворенно вздохнуть.

Сработало! Благодаря русским друзьям из агентства «Глория» был вычислен путь переправки полотен в Америку: кто бы мог подумать, что это окажется дипломатическая почта! Но одно то, что фальшивые картины перехвачены, не свидетельствует о том, что Абраму Файну больше не удастся отвертеться. Он может отказаться от всего. Мало ли что Фред Хаген служил у него секретарем? Секретарь имеет право вести дела в обход хозяина, и, если недостойный служащий ввязался в аферу с картинами, Файн в этом ничуть не виноват. Виновато общество, среда и родители, воспитавшие Хагена склонным отклоняться с прямого пути.

Нет, окончательную точку в этой истории поставит только одно: если Файна захватят вместе с подлинниками и фальшивками приобретенных им картин. Идеально, если удастся захватить и мастеров, выполняющих его заказы. Именно этим, судя по пришедшему только что сообщению, собираются заняться объединенные силы «Глории» и МУРа.

Господи, помоги им!

10

— Как же она могла попасться? Чудо в перьях! Почему все женщины такие глупые?

Этот крик души вырвался у Дениса, когда голос по телефону сообщил ему, что Настя похищена и, если он не прекратит дела, связанного с русским авангардом, ей придется плохо. Все телефоны в офисе «Глории» прослушивались, и определить номер было легко, вот только толк от этого оказался невелик.

Но похитители дали верную, хотя и тонкую ниточку: дело «Бубнового валета». Главные действующие лица были известны. И если условием спасения Насти будет штурм Раменок-2, о которых похитители не упомянули, значит, надо штурмовать.

Дениса освободили от участия в надвигающейся операции. Заложницу необходимо было спасти как можно скорее, с принятием экстренных мер. Московским уголовным розыском была обещана группа захвата, как только удастся установить Настино местонахождение. Но как его установить? Сотрудники «Глории» обратились одновременно к Семену Семеновичу и в Дом моды на Кутузовском проспекте, где работает Настя.

— А у Насти сегодня свободный день, — доложила ее сослуживица, отгораживаясь грузом разноцветных тканей, как букетом. — Это у нас что-то вроде библиотечного дня, только мы в него не книжки читаем, а платья смотрим. А в чем дело? Бойфренд ее потерял?

— Настя похищена, — терпеливо разъяснил Голованов, на которого было возложено это важное поручение. Иметь дело с мужчинами проще: они обычно предсказуемы. Если бы сослуживец Голованова пропал, Сева честно постарался бы помочь в его поисках и сочувствовал бы тому, с кем случилось такое несчастье. А сотрудницы Дома моды ахали, выспренне произносили: «Какой ужас» — и в то же время… завидовали, что ли? Похоже, как ни парадоксально, они действительно завидовали Насте в том, что она попала в необыкновенную историю и что ею шантажируют начальника частного охранного предприятия… Да, женщины — непостижимые существа!

— Вы не заметили, — расспрашивал Голованов, — возможно, кто-то ее раньше выслеживал? С кем вы видели Настю?

— Ой, я не знаю, я ее ни с кем не видела. Делать мне нечего, что ли? Мне это даже неинтересно. Вон у Татьяны лучше спросите.

Татьяна толковала о какой-то машине, которая сначала дожидалась, пока Настя выйдет из Дома моды, а потом поехала вслед за ней в направлении метро «Багратионовская», но там еще Елена Дмитриевна была, нужно бы у нее выяснить… В общем, через хихиканье, какие-то внутренние, непонятные посторонним шуточки и мелькание разноцветных материй совокупный женский разум наблюдательных, но не склонных к анализу наблюдений сотрудниц Дома моды удалось установить, что за Настей следили, особенно не скрываясь.

— Можете кого-нибудь опознать? — Голованов без устали раскладывал перед каждой из служительниц моды пасьянс из фотографий, включавший лица Николая Будникова, Дениса Грязнова, Кирилла Шестакова, Георгия Рубежова и Павла Сальского. Той, которую он допрашивал первой, показалось знакомым лицо Дениса, что следствию ничего не добавило. Зато быстроглазая Татьяна, как показалось Голованову, сильнее всех сочувствовавшая Насте, уверенно опознала Рубежова. Она же сумела довольно толково описать автомобиль, в котором он сидел: черный джип с наклейками, обозначающими разные страны, где побывал обладатель машины.

Рубежов, насколько было известно следствию, за рубеж не выезжал. Наклейки характеризовали его тщеславие, которое могло дорого ему обойтись. По крайней мере, в «Глории» к этому приложат все усилия.

Семен Семенович Моисеев, которого срочно отыскали в одной из курируемых им контор, очень встревожился:

— Настя вышла из дома в одно время со мной, мы вместе шли до метро «Кузнецкий мост». Она собиралась прошвырнуться по магазинам в центре…

Семен Семенович схватился за грудь пониже морщинистого обвисшего горла.

— Семен Семенович, вам плохо? Сердце?

— Чушь собачья, — проскрипел Семен Семенович, вытряхивая на ладонь из трубкоподобного тюбика таблетки и швыряя их под язык. — Нас, фронтовиков, так просто не угробишь. Везите меня в «Глорию».

— Но зачем? Все, что нужно, вы уже сообщили.

— А вы поменьше рассуждайте, молодой человек. Зачем — после узнаете. У бывшего следователя Моисеева голова пока работает.

Особняки «новых русских», с редкостной архитектурной бездарностью воспроизводящие то княжеский терем, то готический замок, давно перестали быть чем-то необычным. Ходили даже россказни о том, как один архитектор потрафил вкусу богатея-заказчика, срисовав проект загородного дома со здания вокзала; рельсов только не хватало! Но дачный поселок, в который привезли Настю, порядочно проплутав по проселочным дорогам, где склоненные ветви лесных деревьев царапали стекла машины, даже на фоне новорусских изысков выглядел уникумом. Создавалось впечатление, что строители, возводившие эти мощные, выглядывающие из-за краснокирпичных заборов сооружения, за образец брали то ли казарму древнеримского легиона, то ли немецкий дзот времен Великой Отечественной: стены толстенные, двери железные, вместо окон — узкие неприветливые прорези. Во дворах — никакого намека на зеленые лужайки, деревья, цветы, ничего, что радовало бы городского жителя; голое пространство, утоптанное, словно плац. Как правило, заурядные люди ездят на дачу отдыхать. Ненормальный владелец этой микроусадьбы, успела подумать Настя, когда ее, полупридушенную и спотыкающуюся, волокли через двор, обзавелся загородным домом, чтобы тренироваться в обороне. Не исключено, что при случае тут велись осадные действия. Особенно если Настя была не первой похищенной…