Пастыри. Четвертый поход - Сергей Волков

Проехав городское кладбище, Мухаметзянов еще раз принялся проговаривать про себя текст «отмазки», заготовленный для жены, — про совещание с инвесторами, про банкет и важные для их энергоуправления договора, о которых велись разговоры в кулуарах банкета.

Притормозив перед пологим обледенелым спуском, Шамиль Сальманович переключил скорость, и тут случилось: на капот его «пятерки» вдруг вспрыгнула жуткая мохнатая зверюга с рогатой башкой и горящими зловещим красным огнем выпученными глазами.

От неожиданности Мухаметзянов заорал, лихорадочно пытаясь одной рукой удержать машину на дороге, а второй отчаянно колотя по стеклу. Зверюга неожиданно хрипло захохотала и пронзительно крикнула натурально человечьим голосом:

— С Галькой сладко было в бане — опрокинулись вдруг сани!

И в тот же миг словно невидимый исполин поддел гигантской ногой машину Шамиля Сальмановича. Взлетев в воздух, бордовая «пятерка» закувыркалась, словно нелепая жирная бабочка, упала на заснеженный склон придорожного холма, несколько раз перевернулась и замерла, истерзанная, мятая, с выбитыми стеклами, вывернутыми дверцами и вхолостую вертящимися колесами. Мухаметзянов, весь в крови, еще какое-то время возился в салоне, пытаясь выбраться, но сломанная нога отозвалась после неудачной попытки освободиться такой дикой болью, что Шамиль Сальманович не выдержал и потерял сознание…

А орда существ, удивительно похожих на созданий, запечатленных на гравюрах Дюрера и рисунках Гойи, картинах Васнецова и Билибина, в вое разыгравшегося бурана надвигалась на спящий Средневолжск. Собственно, хтонических тварей ни город, ни его жители не интересовали совершенно, но такова была природа древних сил — будить в людских душах все самое сокровенное, причем и плохое, и хорошее. Будить то, что сами люди старались упрятать как можно дальше…

Промчавшись по пустым улицам, освещенным оранжевыми вспышками отключенных светофоров, взметнув снежную пыль, повалив несколько столбов и оборвав провода, обитатели Пустого колодца оставили город за спиной, догоняя летящего над миром сквозь холод и ночь нового Губивца.

А в Средневолжске, помеченном печатью сил Хтоноса, разворачивались события, впоследствии на совещании местной администрации города и района названные «Ночью кухонных ножей».

Собственно, ее можно было точно также назвать и «Ночью топоров, монтировок и молотков», потому что все эти предметы домашнего обихода, в руках средневолжцев обернувшиеся грозным оружием, в ту ночь тоже потрудились немало.

Горожане, в одно мгновение пробудившиеся не только ото сна, но и избавившиеся от комплексов, страхов, милосердия и жалости, энергично бросились платить по счетам своим обидчикам, восстанавливать справедливость и просто мстить.

Улицы города огласили истошные, дикие крики. Полуголые люди, мужчины и женщины, в ужасе носились по скользким тротуарам, вязли в сугробах, выбегали на перекрестки, где их — стражей порядка, коммерсантов, начальников всех мастей и просто рядовых граждан — настигали обманутые мужья и жены, униженные трудяги, обиженные подчиненные, нищие пенсионеры, разочаровавшиеся служащие и обворованные партнеры.

Кровь щедро лилась на снег. Хрустели кости. Стонали насилуемые чиновницы и торговки. По дворам ремнями, прутьями, а то и просто хлопалками для ковров пороли бабок-сплетниц.

Владельцу бензоколонки и местному нуворишу Арнольду Завлетшину в задний проход вогнали насолидоленный черенок от лопаты.

Два года назад пьяненький Арнольд закадрил на новогоднем вечере в ресторане «Юность» молоденькую смазливую официантку Юлю. Связь их продолжалась несколько месяцев, а когда Юля сообщила, что беременна, Завлетшин послал ее подальше и написал в милицию заявление, что девушка сама его соблазнила, что она занимается проституцией и болеет венерическими болезнями.

Юля чуть не лишилась рассудка и была отправлена родней в соседнюю Самарскую область к тетке — подальше от сплетен и Завлетшина.

Отец девушки и ее пятнадцатилетний брат буквально кипели от злости на бензинового короля Средневолжска, но сделать ничего не могли — хитрый Арнольд написал заявление и на них, обвиняя в попытке убийства.

И вот настал день, а точнее, ночь справедливости и для Завлетшина. Посаженного на кол, но еще живого сластолюбца сочувствующие праведной мести средневолжцы протащили через центр города, а потом бросили умирать посреди горящей заправки, обладание которой еще вчера гарантировало Завлетшину сытую и совершенно безбедную жизнь…

А город все бушевал, превратившись из сонной дряхлой шавки в озверевшего матерого пса.

Благим матом орал умудрившийся взобраться на гладкий фонарный столб сержант ГАИ Гигамов. Взбешенные автовладельцы, которых он не раз и не два обирал на дороге, сперва хотели сбить гаишника со столба, для чего неоднократно бросали в него различные тяжелые предметы, но потом из собравшейся толпы вышел кто-то бородатый в куртке-аляске и, пробасив: «Кончай балаган!», в два выстрела из явно трофейного ментовского «Макарова» «снял» сержанта. Толпа для порядка потоптала уже безжизненное тело и отправилась дальше — восстанавливать справедливость…

Капитана Дорохова, сменившегося с дежурства вместе с Гигамовым и мирно спавшего в своей холостяцкой постели, волна народного гнева обошла стороной. Но возмездие за неправедную жизнь все же настигло гаишника. Проснувшись от жутких воплей и шума, он несколько минут понаблюдал за творящимся за окном, потом в страхе забился в угол, но такой способ спасения Дорохову не понравился.

Тогда капитан вытащил из тумбочки бутылку водки, свернул крышку и прямо из горлышка высосал почти все. Закурив, Дорохов лег на кровать, ощущая, как постепенно отлетает страх, исчезает неуверенность, а им на смену приходят спокойствие и созерцательность…

Спустя несколько минут капитан заснул и больше никогда уже не просыпался — окурок, выпав из расслабленных пальцев, запалил одеяло, от него начал тлеть матрас, и Дорохов банально задохнулся продуктами горения.

Но это было уже утром, а пока еще над Средневолжском бушевала невиданная кровавая ночь!

Ярость клокотала в сердцах одних, иррациональный ужас — в душах других. Наваждение длилось несколько часов и полностью прошло только к утру, когда улегся ветер и кончился снегопад.

Итог подвели на следующий день, и был он страшен.

Сорок семь убитых, две с лишним сотни покалеченных… По городу ездили машины скорой помощи, милицейские уазики и просто мобилизованные по разным предприятиям грузовики, собирая трупы и воющих от боли, окровавленных, изувеченных людей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});