Сарматы. Победы наших предков - Сергей Нуртазин

— Нет! Не верьте ему! Он подкупил этих людей, чтобы они лжесвидетельствовали против меня. Ему нужно стать на мое место!

— Это не твое место. — Умабий не упустил возможности уколоть противника: — Ты называешь себя вождем аорсов, но я не вижу знака орла на твоей правой руке.

Слово Умабия, словно стрела, ранило самолюбие Даргана. Рык, подобный звериному, вырвался из его груди. Умабий задел больное место нового вождя аорсов. Покалеченная кисть не давала возможности нанести на нее знак вождя рода, на левой же руке его могла носить только женщина-жрица.

Умабий продолжил:

— Ты обвинил меня в обмане и должен ответить за свои лживые слова и за свои преступления. Пусть единоборство решит, кто из нас прав. — Умабий выхватил меч. Меч Сарматии, завещанный ему Кауной. Со дня ее смерти он не расставался с ним ни днем ни ночью.

— Ты умрешь, — прохрипел Дарган, обжигая соперника испепеляющим взглядом.

— Раз так, я, как и ты, буду биться левой рукой. — Умабий перекинул меч из правой руки в левую.

Газная, Пунгра и Сухрасп отошли к воинам, давая простор для поединка. Дарган шагнул к Умабию. Мечи скрестились. Противники закружились по площадке. Они были достойны друг друга, но Умабий привык сражаться правой рукой, Дарган же, потеряв ее, постоянно тренировал левую. Вскоре Умабий почувствовал — кисть немеет, рука слабнет, но взять меч в правую — опозорить себя. Преимущество Даргана не замедлило сказаться. Он нанес удар сверху. Умабий прикрылся свободной рукой. Лезвие, скользнув по наручному браслету, поранило кисть. Умабий с трудом сдержал стон. Дарган отскочил, засмеялся:

— Теперь и ты не сможешь нанести знак орла на руку.

— Ничего, залечим, — ответил Умабий, превозмогая боль. Рана была пустяковой — царапина, но рука от удара онемела.

— Тогда я отрублю тебе голову.

Умабий сознавал, что Дарган вполне может осуществить сказанное. Левой рукой его не одолеть, правая висит плетью. Но ведь есть ноги, их в поединках применять не запрещалось. Умабий отбил очередной удар, отпихнул противника ногой. Дарган упал на спину, попытался встать. Меч Сарматии раздвоил его голову, покарав властолюбца и убийцу, как покарал он Харитона и Намгена. Кауна оказалась права — меч Сарматии подарил Умабию царскую власть.

Через три дня Умабий был опоясан, аорсы провозгласили его верховным вождем, а по прошествии еще десяти главная жрица Газная нанесла на излеченную правую кисть нового предводителя знак птицы. Теперь он, Умабий, принял на себя ответственность за судьбу подвластных ему племен.

Глава пятая

Сарматы не живут в городах и даже не имеют постоянных мест жительства. Они вечно живут лагерем, перевозя имущество и богатство туда, куда привлекают их лучшие пастбища или принуждают отступающие или преследующие враги.

Помпоний Мела

Умабий уводил нижних аорсов на запад. Почти четыре года прошло со времени первой битвы с аланами. Тогда аорсы устояли, хоть и понесли немалый урон. Устояли, но не победили, и это лишь ненадолго остановило воинственных пришельцев. Подобные реке, подмывающей в половодье песчаные берега, аланы, теснимые с востока, год за годом накатывались на верхних аорсов, отвоевывая у них изрядные куски их земель. Владения Фарзоя с каждым разом становились все меньше. Меньше становилось и спокойствия. Роды, а порой и целые племена все чаще стали от него откочевывать. Фарзой, как и задумывал ранее, решил вести верхних аорсов на заход солнца, где надеялся обрести для своего народа более спокойную жизнь. Пройдя по северным владениям нижних аорсов до Дана и переправившись через него, Фарзой ступил на землю роксолан. Вытеснив их с насиженных мест, он повернул на юго-запад, к морю. Здесь они и осели, впитав в себя часть скифов, роксолан и потомков кельтского племени бастранов. И стал Фарзой царем земель, что протянулись от западной оконечности Меотийского озера до Данастра и от Понта Эвксинского на два дня пути вверх по течению Данапра.

Аланы же после ухода верхних аорсов из степей, прилегающих к Гирканскому морю, прошли низовья реки Ра, устремились к предгорьям Кавказа, нарушив пределы владений сираков. Разве могли сираки, обескровленные и не восстановившие силы после войны с Котисом и его союзниками, противостоять бесчисленным воинам алан? Не могли. Следуя примеру Фарзоя, Зорсин, в очередной раз спасая свои племена от гибели, повел их в сторону города Танаиса. Горожане приготовились к осаде, но сираки прошли мимо. В течение целого дня кочевники непрерывно двигались мимо стен города, пока последние из них не скрылись за горизонтом, следуя за уходящим на покой светилом…

Умабий не собирался покидать родных кочевий. Собираясь дать противнику отпор, он отослал гонцов к Фарзою, Зорсину, царю Боспора — Котису и новому императору Рима — Нерону. Только Фарзой посчитал возможным прислать в помощь аорсам три тысячи отборных воинов. Сираки в помощи отказали, они не забыли прошлых обид, римлянам же была выгодна междоусобица сарматских племен. Евнон в свое время ошибался, надеясь обрести в лице Рима надежного союзника. Ошибся и Умабий, его надежды на содействие Котиса не оправдались. Царь Боспора, не желая навлекать на себя ярость воинственных алан, воинов не прислал. А ведь будучи в Риме, обещал Умабию прийти на помощь. Видно, не забыл царь Боспора о том, что аорсы приютили его брата и кровного врага Митридата…

С судьбой не поспоришь, пришел черед нижних аорсов покидать свои земли, могилы предков, а порой и своих родичей, пожелавших остаться под властью алан. Подобным образом поступили несколько родов сираков и верхних аорсов. Они согласились покориться силе и забыть свое имя, приняв чужое. Умабий не хотел этого… Он помнил заветы предков — если враг пришел в твои степи, бейся с ним, если он многочисленнее и сильнее, отступай, наноси удары, но не покоряйся.

* * *

Непрерывным потоком тянутся по выгоревшей степи всадники, открытые повозки, кибитки, навьюченные лошади, волы, верблюды. Чуть в стороне пастухи гонят первейшую ценность кочевника, то, что поит, кормит и одевает — гурты овец, стада коров, табуны лошадей. Помогая пастухам, бегут большие лохматые, отощавшие за последние дни собаки. Пытаясь оторваться от врага, аорсы движутся днем и ночью, в непроглядной темноте и под беспощадно палящими лучами солнца, преодолевая реки, холмы и овраги. Духота, безветрие. Степняки терпеливы и выносливы, но в прежние годы они кочевали по своей земле, сейчас же они покидают родину и впереди тягостная неизвестность. Молча трясутся в повозках, молча покачиваются на спинах коней, иные идут пешком. Таких немало. Эти из тех, чьи роды полностью накрыла своим смертоносным крылом война. Они спаслись, но у них не осталось ничего. Ничего, кроме своего народа. Аорсы соплеменников не бросают, кормят, поят, потеснившись, сажают ослабших в повозки, двигаются дальше. Топот копыт, скрип колес, ржание коней, печальные вздохи верблюдов, порой раздается детский плач или стон раненого воина… Останавливаются редко и ненадолго, чтобы сготовить еду, напоить коней и скотину, напиться самим, смыть с себя пот и пыль. И снова в путь. На местах стоянок остаются обглоданные кости, нередко — трупы животных и могилы. Поэтому и преследуют аорсов тучи мух, не брезгующие падалью орлы, волки, шакалы и… враги. Эти хуже зверей. Они не ждут, пока человек умрет или ослабнет, они убивают, не различая ни возраста, ни пола. Но есть еще сила, способная удержать врага, защитить женщин, стариков, детей. Воины доспехов не снимают, оружия из рук не выпускают. Они готовы в любой миг вступить в схватку с врагом. А он недалеко. Самые жадные до крови и добычи преследуют аорсов, и их немало…