Омар Хайям - Шамиль Загитович Султанов

было держаться втрое осторожней. Это еще раз понял Хайям.

Беспощаден и глух этот свод над тобой,

Как песчинкой играет он нашей судьбой.

Не сдавайся, мой друг, перед злом и коварством,

Оставайся в нужде и богатстве собой.

Между тем хамаданский эмир лишь притворно капитулировал перед Тутушем. Как только последний оставил город, эмир бежал в Исфахан, к Беркьяруку. Сам Тутуш решил, что в конце концов следует попытаться вступить в переговоры. Он перебрался в Рей и стал писать эмирам своего племянника, стараясь различными обещаниями привлечь их на свою сторону. Пока исход болезни Беркьярука был неясен, эмиры всячески тянули. Но султан выздоровел, а малолетний чисто номинальный правитель, разумеется, был гораздо предпочтительней для влиятельных сановников. Они открыто порвали отношения с Тутушем и с находившимися в их распоряжении войсками двинулись к Хамадану.

В феврале 1095 года, когда оба войска встретились близ Рея, под началом Тутуша было лишь пятнадцать тысяч человек, тогда как Беркьярук располагал тридцатитысячным войском. В отчаянной битве сын Алп-Арслана погиб от руки эмира, всех сыновей которого Тутуш некогда приказал умертвить на глазах отца. Такова справедливость Всевышнего!

Когда же последний из братьев его отца, Арслан-Аргун, во время восстания, вначале для него благоприятного, был убит в Хорасане своим рабом, казалось, Беркьяруку можно вздохнуть спокойно. Но это только казалось.

В течение правления султана Беркьярука усобицы постепенно охватили всю страну. Повсюду возникали мятежи, особенно сильные в районах Исфахана, Хамадана, Рея, Себзева-ра, Мерва, Нишапура, Серахса, Шахрастана, Балха, Хорезма, Гургана. Там повсюду происходили столкновения между отрядами тюркской знати и войсками султана. В столице и во всей стране отсутствовала твердая власть. Все внимание Беркьярука было направлено на подавление мятежей. При дворе, не стесняясь в средствах, интриговала знать. Историк Равенди говорит о том, что даже в армии султана вспыхивали мятежи и имело место неповиновение. А уже известный нам Ибн аль-Асир с горечью пишет, что результатом усобиц стали разрушенные города и гибель мирного населения.

Султану требовалась большая и, что еще важнее, хорошо организованная и обученная армия. За счет каких слоев населения ее пополнять? Естественно, прежде всего за счет земледельцев и ремесленного люда. Передвижения войск, многочисленные битвы, стычки, столкновения, постоянные грабежи приносили опустошение и разорение полям. Скудел урожай, приходила в упадок торговля, торговцы и ремесленники боялись не только за свое имущество, но и за свою жизнь.

Хайям видел, что положение народа становилось все хуже и хуже. Вместе с тем росли протест и недовольство низов. Прав был Хасан Саббах, когда предрекал ослабление гонений на исмаилитов после смерти Низам аль-Мулька и Малик-шаха. В течение двенадцати лет царствования Беркьярука создались благоприятные условия для укрепления политических позиций исмаилитов в уже занятых ими районах, освобождения от власти сельджуков новых областей и широкого распространения исмаилитской доктрины.

После победы над Тутушем у Омара Хайяма имелись все основания предполагать, что новый правитель будет более справедлив к нему. Дело в том, что после смерти Изз аль-Мулька главным визирем Беркьярука был назначен другой сын Низама, более всего на него похожий, — Муайид аль-Мульк, знавший поэта и математика и благоволивший ему. Муайид аль-Мульк Убейдаллах Абу Бакр среди сыновей Низам аль-Мулька слыл, пожалуй, самым даровитым, он проявил себя как дипломат и полководец, блестяще знал арабский и персидский языки. Он оказал большую помощь Беркьяруку в победе над Тутушем.

Потерявшему семью, детей, многих друзей, Омару Хайяму оставалось только по-прежнему много работать, реализовывая себя в творчестве. За плечами годы, полные обретениями и потерями, радостью находок и горькими плодами разочарований, искренней дружбой и предательством. Уже есть знания, опыт. Время работать: сочинять, творить, открывать. Но… Люди озлоблены. В каждом видят врага. Всюду снуют доносчики. Неосторожный взгляд, слово — и ты из покровительствуемого превращаешься в гонимого.

Если труженик, в поте лица своего

Добывающий хлеб, не стяжал ничего —

Почему он ничтожеству кланяться должен

Или даже тому, кто не хуже его?

Хайям вынужден «пресмыкаться втуне», в тягостных раздумьях писать рубаи. Они прежде всего для себя. Каждое выплеснувшееся на бумагу рубаи проецирует ту работу, которая происходит в душе Хайяма, его меланхолию и тоску.

В этом суетном мире коварном, больном

Поит жизнь нас отравленным, мутным вином.

Я хочу, чтобы яд меня долго не мучил,

Осушить свою чашу единым глотком.

Наверное, именно в это время начинается кардинальный поворот Хайяма к суфийской доктрине и суфийскому типу мышления. Суфийские взгляды и идеи найдут выражение в стихах, а в написанном позже философском «Трактате о всеобщности существования», сравнивая несколько групп «добивающихся познания Господа», путь суфиев он прямо назовет наилучшим.

…Глубокие реки тихо текут. Вряд ли Хайям считал себя поэтом в современном смысле этого слова. В тот период в исламе к поэтам было достаточно неоднозначное отношение. Пророк Мухаммад, как известно, к поэтам относился, мягко говоря, скептически. Но поэтические формы использовались для символического, аллегорического выражения своих религиозных или философских взглядов. Но именно в суфизме (Руми, Джами, Саади и др.) поэзия стала одним из важнейших инструментов донесения до учеников тончайших нюансов мистической направленности таухида.

Наверняка Омар Хайям говорил себе, что подлинные поэты — это Фирдоуси, Рудаки, Ибн Сина… Присваивают себе высокое звание поэта и те, кто изощряется перед повелителями любых рангов в сочинении хвалебных касыд. А скромные строки Хайяма звучат, как ему кажется, только для него самого. Кому интересно, что творится в голове и сердце одинокого странника в этом мире? Так думает сорокасемилетний Хайям.

К периоду между 1095 и 1098 годами относится появление довольно специфического для Омара Хайяма произведения «Науруз-наме». Любопытно оно тем, что было написано, судя по всему, по заказу Муайида аль-Мулька с целью изложения в популярной форме для Беркьярука некоторых идей, важных для сторонников нового главного визиря султана. С другой стороны, Хайям включил в текст, предназначенный для султана, те мысли, которые волновали его самого.

В Персии издавна существовал обычай, в соответствии с которым автор специально писал книгу для верховного правителя. Если сочинение повелителю нравилось, автор удостаивался большой чести: ему преподносились богатые подарки, давалась должность при дворе, одним словом, он мог рассчитывать на монаршескую милость. Но история помнит и другое. Иногда даже гениальные произведения не были оценены в свое время по достоинству. Так произошло со знаменитой «Шах-наме» Фирдоуси, которую отклонил султан Махмуд Газневи. До сих пор в Иране существует пословица: «От Махмудовой славы и следа