Горящее небо Аорна (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Он отвернулся, Переделкин — тоже. Трое бывших здесь мужчин были местными, из Йемена. Привезли сюда жен из России, обещали, что устроят им жизнь как в восточной сказке — ковры, павлины и рахат-лукум… Сказка получилась страшной. Скорей всего, с семьями они расстались навсегда.

— Господин пилот! Я — из Казахстана. Вы мне откажете? Детей хотя б возьмите. Здесь они погибнут…

Спрашивала худенькая женщина с крохотной сумкой на плече, голова замотана платком. С нею дети — мальчик, девочка, оба — лет пяти-шести. Жмутся к ногам матери.

— Макс, что будем делать? Что, совсем никак? — дипломат, приученный к изысканной вежливости, как-то сразу перешел с летчиком на «ты».

— Перегруз у нас тобою, Виктор! А площадка — никакая. Сам ведь летчик, понимаешь….

Придыбайло выругался. Пока он матерился, последние русские поднялись на борт. Макс вздохнул.

— Бабушка рассказывала. В городок явились немцы. Всех евреев погрузили в душегубки. Тетя Соня деток к нам пристроила, рыженькие, мол, потому сойдут за наших. Бабушка их держала. Но еврейские детишки умненькие, и не вырывались, молча наблюдая, как увозят мать… Навсегда… — летчик, похоже, уговаривал себя. — Я же не эсесовец какой… Залезайте, казахстанцы! Виктор — в нос, на место правого пилота. Проследи, чтобы по салону разместились равномерно. Взрослые и дети. Ну, ты знаешь.

Сам пилот остался на земле, оставив дверь в салон открытой. Занимаясь поручением, Переделкин вдруг услышал стук металла по металлу где-то из-под центроплана. Через минуту уловил вонь бензина.

Безбашенный пилот сливает топливо! Готов лететь на последних парах бензина, лишь бы облегчить машину.

Наконец, Максим втянул лестницу в салон и захлопнул дверь. Быстрым шагом проскочил мимо кресел, на ходу проверив взглядом: равномерно ли распределились пассажиры.

Как только самолет развернулся носом к ветру, Переделкин мысленно перекрестился. Помоги им, Господи, взлететь! Но, как выяснилось, испытания на земле не кончились.

На площадку выскочил пикап с крупнокалиберным пулеметом в кузове и остановился, преграждая взлет. Пулеметчик навел ствол на самолет. Водитель машины покинул кабину и недвусмысленным жестом показал: стоять-бояться. Глушить моторы и выходить.

Тронувшийся было самолет Максим повернул левым бортом к пикапу.

— Слушай меня, Виктор! Если со мною что-нибудь случится, пробуй сам взлететь. Самолет в управлении совсем простой. Закрылки перевел уже во взлетный. Вот кран шасси, с триммерами разберешься. А вот это мой апгрейд. Кнопка форсажа. Несколько секунд на закиси азота. Я пошел. Моторы не глуши.

— Куда?

— Добро должно быть с кулаками. Поговорю с парнями.

— Ты с ума сошел⁈

— У меня есть аргументы. Их оспорить не удастся.

Через минуту распахнулся грузовой люк. Загрохотало. По неторопливому басовитому стуку дипломат определил: авантюрист лупит из крупного калибра. Трассеры скинули пулеметчика с кузова, водитель превратился в груду мяса. Машина загорелась.

— Браунинг тоже выбросил, — с сожалением сказал Макс, хлопаясь обратно в кресло. — Жаль, не раз меня спасал. Трудно в Африке без пулемета. Но тяжелый, гад, на полцентнера весом. А тут каждый килограмм… Погнали наши городских!

Стемнело быстро, как обычно в тропиках. Фара под брюхом самолета выхватывала несколько десятков метров впереди, неровности отбрасывали тени. Переделкина охватило чувство ирреальности происходящего. Так не может быть, не должно!

Пилот врубил полный газ, Дакота качнулась, удерживая тормозами. Наконец, рванулась с места, Придыбайло тиснул кнопку форсажа…

От впрыска закиси азота двигатели заревели, а винты раскрутились до немыслимых оборотов. Только полосы все равно им не хватило. С натужным ревом самолет сорвался с края площадки и ухнул в пропасть. В темень.

Говорят, в таких случаях вся жизнь проносится перед глазами? Виктор не успел подумать ничего. Только вскрикнул.

— Не бзди, все рассчитано, — хмыкнул рядом Придыбайло.

И Дакота неожиданно вдруг выровнялась и, едва не шкрябнув брюхом по камням, полезла в высоту. Переделкин выдохнул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я готов тебя прибить или расцеловать. Ты — не летчик. Дьявол!

— Целоваться не надо, — ухмыльнулся Придыбайло. — Не по тем делам я, Виктор.

— Шутки у тебя дурацкие. Топлива нам хватит?

— До Саны долетим. Или сядем где-то на шоссе. Главное, что улетели от повстанцев. Ну, а ты не верил. Машина — зверь!

— Как ты раздобыл такое чудо? Где-нибудь в музее?

— Нормальный самолет, — улыбнулся Придыбайло. — 1944 года выпуска. Он отремонтирован, моторы после капиталки. Радиооборудование свежее, иначе в международный аэропорт не пустят. Я работал на представителя одной державы. Далеко отсюда расположена. Накопил на этот самолет. Техника военная, надежная, семь десятков лет в строю. Извини, перебазарить надо.

Он связался с вышкой аэропорта Саны, сообщил о чрезвычайной ситуации, попросив выделить им полосу.

— Ждут нас, — сказал, переходя на русский. — Ваш посол там будет?

— Он эвакуировался раньше. Старший — консул в Адене. Но как только мой мобильник найдет сеть, позвоню ему. Не волнуйся, рейс оплатим, как договорились, и еще отблагодарим.

— Деньги мне неинтересны, — неожиданно сказал пилот. — Рейс оплачен тем наркобарыгой. От награды я б не отказался.

— Что ты хочешь?

— Звание Героя России.

— Не получится, — Переделкин стушевался. — Звездой Героя награждают исключительно российских граждан. Ты же украинец?

— Он, — кивнул пилот.

— Так что, друг, никак.

— Ну, не больно-то хотелось, — Придыбайло засмеялся. — Не парься, Виктор, пошутил я. Были мы героями… А теперь серьезно. Я хочу российский паспорт — с новым именем, фамилией и отчеством.

— В розыске ты что ли? — дипломат насторожился.

— Нет, конечно, — тот пожал плечами. — Проверяется легко. Тут другая ситуация. С нынешней Украиной мне не по пути — после их Майдана. Меня в посольство вызывали, предлагали в неньку возвратиться. Им пилотов не хватает. Обещали быструю карьеру, если соглашусь участвовать в АТО. Я не выдержал и высказал им все, что думаю о новой «власти». Крепко разозлил их. От меня отстали, но взяли на заметку. Так что в неньку мне теперь дороги нет.

«Наш парень!» — убедился Переделкин. Вслух сказал:

— Похлопочу. Полагаю, не откажут.

— Спасибо. Буду обязан.

— Это мы тебе обязаны, Макс, — ответил вице-консул. — Чем займешься, получив российский паспорт? Продолжишь здесь летать?

— Нет, — ответил летчик. — Надоело. Продам свой самолет и уеду к вам в Россию. Буду жить спокойной, мирной жизнью. Найду себе работу, может быть, жену. Заведу детей.

— А ты сможешь жить спокойно? — улыбнулся Переделкин. — Я немного разбираюсь в людях. Ты с твоим характером не усидишь на месте — сорвешься на какую-то войну.

— Возможно, — не стал спорить будущий российский гражданин. — Знаешь, друг мой Виктор, мне однажды удалось замирить два государства. Получилось все случайно — карта так легла. Я тогда считал, как Лев Толстой, что война противна человеческому разуму и всей его природе. Но все больше убеждаюсь: классик заблуждался. И война есть естественное состояние человека. И тут важно, что ты защищаешь, и чью сторону займешь.

«Да он философ! — удивился Переделкин. — Интересный парень». С любопытством посмотрел на Придыбайло. Или Кузнецова, Иванова, Сидорова — пилот выберет новую фамилию. И лицо его внезапно показалось вице-консулу знакомым. Где он его видел? Дипломат стал копаться в своей памяти, но, увы, безрезультатно. Но уверенность не проходила.

— Подлетаем, — вдруг сказал пилот, и Переделкин выбросил эту мысль из головы…

Только много дней спустя, уже в России, дипломат внезапно вспомнил. Не поверив озарению, стал шарить в интернете. Статью и фотографию он нашел довольно быстро — помнил дату. Летчики подобной информации не забывают. С экрана ноутбука на него смотрел давешний знакомец, только молодой, без шрамов на лице, волосы каштановые, не седые. В остальном — один в один.