Диверсант (СИ) - Андрей Родионов

Пьет вино, швыряет во все стороны серебро горстями и похваляется, будто завтра же прикупит какой-никакой замок да дворянский титул, благо награблено столько, что можно и на покой. А самое главное то, что народу с ним совсем ничего, всего-то человек сорок. Вот уже третий день вся банда пьянствует без продыху, отчего некоторые разбойники впали в изумление и принялись гонять из под столов маленьких злобных англичан. Мол, те им оттуда рожи корчат и вызывающе машут британским флагом.

Бери сейчас Отто голыми руками, да дуй к губернатору Руана за наградой. К гадалке не ходи, планируют охотники доставить Бастарда в виде трупа. Живой непременно расскажет, что у него при задержании куча денег была, мертвые же, как известно, языка не распускают. Убит, мол при вооруженном сопротивлении, а куда ценности наворованные дел — один бог весть.

Более удобного случая внезапно разбогатеть может и не представиться, а потому пролетевший мимо нас отряд лошадей не жалеет. Подгоняет их и страх не поспеть к дележке, ведь первый отряд охотников за сокровищами покинул замок Буврей еще час назад. Я хоть и не провидец но предсказываю, что завтра ловцы удачи вернутся злыми, как черти, и потому нам не резон здесь задерживаться.

— Стой, — вскидывает руку стражник у ворот. Чернявый и длинноносый он чем-то похож на Гоголя. — Кто такой?

Выслушав мою байку, хмурится.

— Что-то я тебя раньше не видел, — с сомнением произносит чернявый. — Да и команд мне никаких не поступало.

Я независимо пожимаю плечами:

— Могу и уехать, раз рыба здесь не нужна. Как говорится, дело хозяйское. Только хотелось бы мне узнать твое имя. А то спросит меня потом господин кастелян, почему я задаток взял, а рыбу не привез, и на кого мне ссылаться?

Стражник хмурится, затем лицо его светлеет:

— Жди здесь, сейчас вызову мэтра Валема, пусть он с тобой разбирается.

Сзади звучно откашливается баварец, и я с облегчением распрямляю спину. Кашель — условный сигнал, и означает он, что дорога за нашими спинами чиста. Встреченный отряд благополучно скрылся в лесу, и до утра уже не вернется. Я делаю пару шагов назад, к телеге, рука ныряет под грубую дерюгу. Заметив мое движение чернявый меняется в лице, он еще успевает предупреждающе вскрикнуть, когда лезвие копья входит ему под сердце. Изо рта его плещет кровь, стражник рушится навзничь.

Остальные таращат в изумлении глаза, еще не осознав что произошло, и я со всей силы протягиваю битюга плетью. Всхрапнув, тот кидается вперед, и стражники разлетаются в стороны, словно кегли. Прятавшиеся на телегах баварцы несутся к нам. Впереди всех Жан де Ли, вид у него донельзя сердитый, а в руках любимый топор. Лезвие пылает на солнце, глаза горят, усы встопорщены, а ревет великан так, что даже меня пробирает дрожь. Шестерых воинов, стоящих у ворот, мы выкашиваем за полминуты.

Я останавливаю тяжелую телегу так, что левую створку ворот теперь ни за что не закрыть. Постромки обрубаю, и конь уносится вглубь замкового двора. Следом подгоняют остальные возы. За моей спиной раздается пронзительный скрип. Поднимающие мост цепи, еще минуту назад висевшие свободно, сейчас натянулись как струна. Жак де Ли что-то рявкает, и пятеро воинов бросаются вверх, к механизму, откуда доносятся азартные крики и пыхтение.

Над нашими головами что-то пронзительно скрежещет, цепи дрожат, пытаясь приподнять подъемный мост. Сгрудившиеся у ворот баварцы замерли в тревожном ожидании. Одно дело теоретически рассуждать, сможет ли механизм справиться с весом пары телег, доверху набитых булыжниками, другое — самим в этом убедиться. Если мост поднимут, оставшихся в замке стражников хватит, чтобы нас перебить. Если нет, то через несколько минут к нам подоспеет подмога.

Я оглядываюсь назад, от подножья холма поднимается облако пыли, это скачут люди Отто Бастарда. Даже отсюда я различаю азартные крики, свист плетей и тяжелое лошадиное дыхание. Несутся они к замку не просто так, а в соответствии с составленным накануне планом.

Герцог Баварии Лотар Виттельсбах, действуя сугубо неофициально, дал мне десяток молодцов во главе с Жаном де Ли и собственный перстень в придачу. Жан, оказавшийся давним и добрым знакомцем Отто Бастарда, отыскал его без всякого труда. Увидев перстень Отто вмиг позабыл разбойничьи замашки и сделался весьма предупредителен. Я тут же припомнил некоего графа де Гюкшона, с которым свел знакомство при освобождении Орлеана. Отряд графа готов был оказать всю необходимую помощь любому, кто знает пароль…

Сверху раздается оглушительный лязг, и цепи провисают. Еще через минуту баварцы спускаются к нам, с лезвий мечей капает алая кровь.

— Эти болваны сами сломали механизм, нам даже не пришлось им помогать, — докладывает один из баварцев, здоровенный как медведь.

— Клаус, вернись к подъемному механизму. И смотри, если британцы опустят решетку, головы тебе не сносить! — рявкает Жан де Ли.

Тот, ухмыльнувшись, исчезает.

— Все сюда, — рычит Жан де Ли. — Сейчас они попробуют выкатить телегу, чтобы захлопнуть ворота. Нам надо продержаться буквально несколько минут.

Сейчас начнется самое трудное, понимаю я. Что такое десяток баварцев против всего гарнизона замка? Немцы отличные воины, но и британцы воюют ничуть не хуже. Мы встаем плечом к плечу, на лицах тревожное ожидание. Молодой воин рядом со мной то и дело косится назад, на лбу у него длинный порез, откуда течет кровь. Пользуясь свободной минутой я быстро перевязываю ему рану.

Внезапность сыграла нам на руку, при захвате ворот мы потеряли только одного. Еще трое легко ранены, все они могут сражаться. Мы ждем, и вскоре в замке понимают, что у ворот происходит нечто странное. Из казармы начинают выбегать воины, половина без шлемов, кольчуги только у пятерых. В руках у них копья, булавы и топоры, и ни одного с луком или арбалетом!

А ведь, пожалуй, выгорит, понимаю я. Сейчас мы сойдемся с защитниками грудь в грудь, там и подоспевшие лучники не рискнут стрелять, побоятся задеть своих. А в рукопашной им нас не выбить, Отто успеет раньше, чем нас вытеснят за ворота!

— Разини, — скалит зубы Жан де Ли, — вылитые гусаки. Отвыкли от настоящего дела, ну, сейчас мы их пощиплем.

Рядом с ним застыл без движения громадный баварец с мечом в руке, ростом он на палец ниже Жана, зато в плечах заметно шире. Презрительно сплюнув широкоплечий басит:

— А капитан у них — полный олух. Заперлись бы в донжоне, мы бы до рождества их оттуда не выковыряли.

Баварцы переглядываются с чувством превосходства, в их взглядах я без труда читаю "эти тупые англичане". Вообще-то, если быть честным, план взятия замка придумал один русский, но кого это сейчас волнует? У победы всегда много отцов. Когда защитникам остается добежать до нас какие-то десять ярдов, сзади доносится оглушительный грохот, это пожаловала кавалерия. Мы дружно отпрыгиваем в стороны, не дай бог попасть под копыта тяжелого боевого коня, с диким гиканьем всадники Отто рассыпаются по двору замка.

Бедные, бедные англичане. Единственное спасение от атаки конницы — держаться плечом к плечу, замереть, выставив копья вперед. Упереть их тупыми концами в землю и стоять, сцепив зубы, до последнего. Но если пехотинцы дрогнули и побежали…

Не теряя ни минуты времени я бегу следом. Разрезав воздух мое копье входит в грудь злобно ощерившемуся лучнику в тот самый момент, когда он спускает тетиву. Британец заваливается назад, тяжелая стрела уходит куда-то в небо. Я скрещиваю меч с рослым воином в миланской кольчуге. Несколько мучительно долгих мгновений мы рубимся, пока он не подставляется, и я не рассекаю ему правую руку. Глаза англичанина расширяются, отступив, он кричит что-то вроде «сдаюсь», но мне сейчас не до пленных. Для меня он не человек, а досадная помеха.

И поступаю я с ним соответственно. Мой меч входит в его грудь до половины и там благополучно застревает. Несколько секунд я безуспешно пытаюсь выдернуть клинок из трупа, плюнув, бегу дальше. Я перепрыгиваю через разрубленные, стоптанные тела, справа какой-то всадник отчаянно рубится сразу с тремя пешими стражами.

На бегу я подхватываю с земли чей-то топор, хищно блеснув, тяжелое лезвие разваливает колено крайнему воину. Несчастный с пронзительным криком валится наземь. Воспользовавшись случаем, всадник немедленно сносит голову второму. Третий британец, растерявшись, пятится, кровь от лица отхлынула, дрожащие руки с трудом удерживают меч. Но досматривать некогда, я бегу вперед изо всех сил.

Кто знает, что за указания отданы страже насчет узницы? Что, если при угрозе захвата замка ее приказано убить? Вот почему я жадно хватаю ртом горячий воздух, а сердце молотит все быстрее, накачивая кровь в мышцы. С каждый секундой донжон все ближе, у его дверей идет яростная сеча. Оглушительный лязг перемежают вопли ярости, крики умирающих и грязные ругательства. Я огибаю донжон слева, мне не сюда. Узницу держат в Восточной башне, выходящей окнами на поля.