The Cold War: A New History - Джон Льюис Гэддис

Буш, как и большинство экспертов по внешней политике его поколения, рассматривал этот конфликт как постоянную черту международного ландшафта. Рейган, как и Валенса, Тэтчер, Денг и Иоанн Павел II, определенно этого не делал.

Он разделял их веру в силу слова, в мощь идей и в то, что с помощью драматургии можно разрушить ограничения общепринятой мудрости. Он видел, что "холодная война" сама стала конвенцией: слишком много умов в разных местах смирились с ее продолжением. Он стремился выйти из тупика, который, по его мнению, был в значительной степени психологическим, используя советские слабости и утверждая западные сильные стороны. Его излюбленным оружием было ораторское искусство.

Первый пример - выступление в университете Нотр-Дам 17 мая 1981 г., всего через полтора месяца после смерти Рейгана. За пять дней до этого был застрелен сам Папа Римский, так что это могло бы стать поводом для мрачных размышлений о шаткости человеческого существования. Вместо этого, в духе слов Иоанна Павла II "не бойтесь", удивительно восстановившийся президент заверил свою аудиторию, что "предстоящие годы - великие для этой страны, для дела свободы и распространения цивилизации". А затем он сделал смелое предсказание, тем более поразительное по непринужденности, с которой он его озвучил:

Запад не будет сдерживать коммунизм, он преодолеет его. Он не потрудится... осудить его, он отмахнется от него как от некой причудливой главы в истории человечества, последние страницы которой пишутся уже сейчас.

Это был совершенно новый тон после нескольких лет заявлений на высшем уровне о необходимости научиться жить с СССР как с конкурентоспособной сверхдержавой. Теперь Рейган акцентировал внимание на преходящем характере советской власти и на уверенности, с которой Запад может ожидать ее гибели.

Президент развил эту тему в еще более драматической обстановке 8 июня 1982 года. Это была речь перед британским парламентом, произнесенная в Вестминстере в присутствии премьер-министра Тэтчер. В начале выступления Рейган говорил о Польше, стране, которая "внесла огромный вклад в развитие европейской цивилизации" и продолжает это делать, "великолепно не поддаваясь угнетению". Затем он повторил речь Черчилля о "железном занавесе", произнесенную в 1946 году, и напомнил аудитории:

От Штеттина на Балтике до Варны на Черном море у режимов, насаждаемых тоталитаризмом, было более 30 лет, чтобы утвердить свою легитимность. Но ни один из них - ни один режим - так и не смог рискнуть провести свободные выборы. Режимы, насаждаемые штыками, не приживаются.

Карл Маркс, признал Рейган, был прав: "Сегодня мы являемся свидетелями великого революционного кризиса, ... когда требования экономического порядка вступают в прямой конфликт с требованиями политического порядка". Однако этот кризис происходит не на капиталистическом Западе, а в Советском Союзе - стране, "которая идет против течения истории, отрицая человеческую свободу и человеческое достоинство", и при этом "не в состоянии прокормить свой собственный народ". Ядерный потенциал Москвы не может оградить ее от этих фактов: "Любая система по своей сути нестабильна, которая не имеет мирных средств для легитимации своих лидеров". Отсюда следовало, заключил Рейган, перефразируя Леона Троцкого, что "марш свободы и демократии... оставит марксизм-ленинизм на пепелище истории".

Речь была как нельзя лучше рассчитана на то, чтобы подпитать тревогу, которую уже испытывало советское руководство. Военное положение зажало реформы в Польше, но это лишь подогрело недовольство там и в других странах Восточной Европы. Афганистан превратился в кровавый тупик. Цены на нефть резко упали, в результате чего советская экономика оказалась в руинах. А люди, управлявшие СССР, казалось, буквально олицетворяли собой его состояние: Брежнев в ноябре 1982 г. окончательно ослабел от своих многочисленных недугов, а сменивший его Андропов уже страдал от болезни почек, которая унесла его жизнь полтора года спустя. Контраст с энергичным Рейганом, который был на пять лет моложе Брежнева, но на три года старше Андропова, был слишком заметен, чтобы его не заметить.

Затем Рейган прибег к помощи религии. "В мире есть грех и зло, - напомнил он Национальной ассоциации евангелистов 8 марта 1983 г. словами, которые мог бы использовать папа римский, - и Писание и Господь Иисус предписывают нам всеми силами противостоять им". Пока коммунисты "проповедуют верховенство государства, заявляют о его всемогуществе над отдельным человеком и предсказывают его конечное господство над всеми народами Земли, они являются средоточием зла в современном мире". Поэтому:

Я призываю вас выступить против тех, кто хочет поставить Соединенные Штаты в положение военной и моральной неполноценности. . . . Я призываю вас остерегаться искушения гордыни - искушения беспечно объявить себя выше всего этого и навесить ярлык [на] обе стороны, одинаково виноватые, [игнорировать] факты истории и агрессивные импульсы империи зла.

Рейган выбрал эту фразу, как он позже признался, "со злым умыслом". . . . Я думаю, что это сработало". Речь об "империи зла" завершила риторическое наступление, призванное разоблачить то, что Рейган считал главной ошибкой разрядки: идею о том, что Советский Союз заслужил геополитическую, идеологическую, экономическую и моральную легитимность в качестве равного Соединенным Штатам и другим западным демократиям члена международной системы, сложившейся после Второй мировой войны.

Однако натиск не ограничивался словами. Рейган ускорил рост американских военных расходов, начатый Картером: к 1985 г. бюджет Пентагона почти в два раза превысил аналогичный показатель 1980 г. 67 Он не сделал ничего, чтобы возродить договор SALT II, предложив вместо этого СНВ (Стратегические переговоры по сокращению вооружений), который как его внутренние критики, так и он сами предложили.Он ничего не сделал для возрождения договора SALT II, предложив вместо него START - Стратегические переговоры по сокращению вооружений, которые и его внутренние критики, и русские расценили как попытку убить весь процесс контроля над вооружениями. Аналогичная реакция была и тогда, когда Рейган предложил отказаться от развертывания ракет "Першинг II" и крылатых ракет, если Советский Союз демонтирует все свои SS-20. После того как Москва с презрением отвергла этот "нулевой вариант", установка новых ракет НАТО была продолжена, несмотря на широко развернувшееся движение за замораживание ядерного оружия в США и громкие антиядерные протесты в Западной Европе.

Но самый значительный поступок Рейгана произошел 23 марта 1983 г., когда он, удивив Кремль, большинство американских экспертов по контролю над вооружениями и многих своих собственных советников, отказался от концепции взаимного гарантированного уничтожения. Он никогда не считал, что в ней есть большой смысл: это было похоже на двух стрелков со Старого Запада, которые "стояли в салуне и постоянно целились друг другу в голову". Он был потрясен, узнав, что не существует никакой защиты от подлетающих ракет, и что по любопытной логике сдерживания