Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я поспешил пройти к кассе, и вдруг из-за спины послышался громкий, раскатившийся по всему коридору голос моего давнего московского приятеля:
— Теперь, наверное, будешь менять профессию?..
Это, конечно, тоже было произнесено шутливым тоном. Говоривший имел в виду, что после такой публикации я сложу с себя офицерское звание и другие шпионские атрибуты и займусь исключительно журналистикой.
Что я должен был ответить на это бестактное для шпиона и весьма двусмысленное заявление? Сделать сердитое лицо и встать в позу, мол, что вы позволяете себе говорить об офицере советской разведки! Как, мол, вы могли допустить мысль, что я откажусь от почетной работы, которую доверила мне коммунистическая партия?..
Все заявления подобного рода были в такой ситуации неуместны, поскольку говоривший был моим хорошим знакомым. В Москве, возвращаясь с работы в штаб-квартире разведки, мы частенько заворачивали ко мне домой и подолгу вели философские беседы за пивом, а то и распивая порой целую бутылку водки, закусывая приготовленным мной бифштексом…
Итак, демонстративное возмущение выглядело бы довольно глупо в глазах друга да и всех присутствовавших при этом офицеров резидентуры. Промолчать — значило бы согласиться с тем, что он сказал. Я все же предпочел дружбу и, пробормотав что-то заведомо неопределенное, ушел.
В посольском дворе, садясь в машину, я ощутил смутное беспокойство, поняв, что поступил не так, как то требовалось для сохранения собственного престижа в глазах управления «К». Но исправлять что-либо было уже поздно, и я, занятый повседневной шпионской суетой, очень скоро забыл об этом неприятном эпизоде.
Но он сам напомнил мне о себе…
Однажды заместитель резидента по научно-технической разведке — тот самый, советовавший мне ходить в ресторан с друзьями пить пиво, — вдруг в беседе со мной сделал строгое лицо и неожиданно предложил:
— А что, если тебе поехать в Москву в отпуск не в августе, как обычно, а пораньше, в мае. Прямо через неделю…
Я почувствовал, как кровь отхлынула у меня от лица. Это означало, что меня отзывают в Москву навсегда и моя карьера рухнет. Но ведь я не сделал ничего плохого!
Я попытался разными хитрыми вопросами выведать у заместителя резидента причины столь странного решения, но он холодно молчал.
Делать нечего: я собрал вещи и вскоре уже сидел с семьей в самолете «Аэрофлота», держащем курс на Москву. Настроение было скверным. Можно было, конечно, последовать примеру Левченко и попросить политического убежища в США ввиду явной опасности, грозящей мне на родине, но там у меня оставалось много родственников, и в их числе отец — генерал КГБ, брат В случае моего побега их жизнь бы превратилась в кошмар. КГБ буквально растоптал бы и отца и брата в бессильной злобе, выместив на них всю свою злость… В го же время я все-таки надеялся, что даже сейчас мне не дадут окончательно потонуть высокие покровители моего отца — ведь коррумпированность советского общества была мне уже весьма хорошо известна.
Что же касается самой возможности побега в Америку, то мы с женой обсуждали ее в самом начале работы в Японии и решили бежать только в том случае, если в СССР снова начнутся массовые репрессии, как при Сталине, и нам, как и всем тогдашним разведчикам, будет грозить смерть Сейчас же репрессий, кажется, не было…
В штаб-квартире разведки меня встретили так, словно ничего не произошло, и лишь начальник японского отдела Ф. да кое-кто из сотрудников контрразведки настороженно поглядывали на меня как бы со стороны, оценивая мою психологическую готовность к продолжению службы в разведке.
Я закончил отчеты и через месяц собрался улетать в Токио. Никто этому, кажется, не препятствовал. Интересно — почему?
И вот, наконец, меня вызвал на беседу заместитель начальника всей разведки генерал А., приятель моего отца. Перед началом беседы он попросил, чтобы я никому о ней не рассказывал.
— Из управления «К» поступили сведения, что ты собрался менять профессию. Несколько человек слышали, как ты говорил об этом в резидентуре… — сухо, суровым тоном произнес он, испытующе глядя мне в глаза.
«Нет, я ничего подобного не говорил! Наоборот, я промолчал, а произнес эту фразу 3., мой московский приятель!..» — хотел было закричать я во весь голос, но, разумеется, промолчал: такое прямое отпирательство в разведке не принято Я лишь объяснил генералу, что эти слова были случайной оговоркой, а имел я в виду совсем другое: наоборот, хотел бы сменить профессию журналиста и стать дипломатом, поскольку для работы в разведке такое прикрытие более безопасно. (Так наша разведка сама принуждает своих шпионов ко лжи.)
— Примерно гак мы и объяснили управлению «К», которое заподозрило тебя в трусости, — кивнул генерал. — Тебе разрешено возвратиться в Токио, но учти — этот случай зафиксирован в твоем досье в управлении «К», которое ведется там на каждого «сотрудника разведки, даже на меня. Второй такой ошибки тебе уже не простят!..
Но я ведь не совершил вообще никакой ошибки! Я молчал!..
Разумеется, если бы мой отец не был приятелем генерала А., тот также не простил бы мне этого недоразумения, с легким сердцем послав в Токио вместо меня другого офицера разведки.
Назавтра я уже летел в Токио. В полном смятении чувств, моя душа то ликовала от радости, то замирала от страха.
Добравшись до Синдзюку, я вышел на балкон отделения ТАСС и ощутил приступ страшной тоски Желанный блеск токийского солнца вдруг показался мне ослепительно ярким.
Я тотчас лег на диван и, немного придя в себя, поехал в посольство, к врачу Пожилая женщина-врач была на редкость порядочным человеком и, кроме того, отличным кардиологом.
Она диагностировала гипертонический криз. С тех пор эта болезнь то и дело давала о себе знать на протяжении всех лет, что я служил в разведке. Но стоило мне уйти оттуда, болезни как не бывало.
Напряженная обстановка в резидентуре, пронизанная подозрительностью, отсутствием четких критериев добра и зла, делает жизнь разведчика невыносимой.
Зловещий образ управления «К» так резко контрастирует с корректной манерой японской контрразведки, что вызывает к ней чуть ли не симпатию, хотя именно она официально считается тут нашим главным врагом.
Да, японцы следят за нами, подставляют нам агентуру, прослушивают наши телефонные разговоры, проводят тайные обыски в квартирах — но они хотя бы уважают нас как профессионалов, как достойного противника. Даже хватая нас за руку, арестовывая и задерживая, они ведут себя весьма уважительно и ни на минуту не забывают, что имеют дело с офицером разведывательной службы огромной державы.
Свои же начальники и натравливаемое ими на нас управление «К» не ставят нас ни во что, усматривая в нас лишь средство для своих манипуляций. Сделать же с нами они могут все, что угодно, даже физически уничтожить. Именно поэтому советские разведчики опасаются своих начальников и коллег больше, чем иностранной разведки.
Глава 10
Шпионаж без прикрытия
Разведчик — опасная профессия. Особенно когда о том, что ты разведчик, знают все вокруг. Все, включая японскую контрразведку…
Причиной этого служит кондовый бюрократизм нашей разведки, ее неповоротливость. Вместо выдворенных и расшифрованных разведчиков приезжают новые и сразу же обнаруживают свою принадлежность к шпионажу, потому что разведчик-торгпред ни с кем не ведет деловых переговоров, разведчик-журналист ничего не пишет, а дипломата-разведчика целыми днями не бывает в посольстве…
И это происходит в Японии, где за любым иностранцем наблюдает множество глаз, а уж за разведчиком и подавно! Так, шпионаж в Японии становится принесением себя в жертву. Не от разведчика зависит, когда его схватят с поличным…
I
У каждого разведчика, особенно молодого, радостно екает сердце, когда начальник отдела, покровительственно хлопая его по плечу, говорит с Доброй улыбкой, словно о некоем сюрпризе:
— Ну, скоро выводим тебя под «крышу»!..
«Крышей» на нашем языке называется одно из престижных учреждений, имеющих представительства за границей. Там разведчик, прежде чем выехать за рубеж, должен послужить некоторое время под видом сотрудника этого самого учреждения, чтобы товарищи приняли его за своего. Никаких усилий работа под «крышей» не требует. Она состоит в том, чтобы хотя бы полдня отсиживать за письменным столом, горделиво поглядывая по сторонам. Уезжая за рубеж, разведчик на несколько лет избавляется от бесконечных нудных совещаний, дежурств по отделу и лыжных кроссов.
Ничего не скажешь — приятная вещь «крыша». Она — словно заслуженный отдых перед напряженной и длительной заграничной командировкой, ради которой все и поступают в разведку.
- Голгофа России Убийцы России - Юрий Козенков - Политический детектив
- Альтернатива - Юлиан Семенов - Политический детектив
- Божественное правосудие - Дэвид Бальдаччи - Политический детектив
- Крах волшебного королевства. Красная лисица - Карл Хайесен - Политический детектив / Триллер
- Красная площадь - Эдуард Тополь - Политический детектив
- "Хризантема" пока не расцвела - Леонид Млечин - Политический детектив
- Белый Север. 1918 - Яна Каляева - Исторические приключения / Прочее / Политический детектив
- Белый Север. 1918 (СИ) - Каляева Яна - Политический детектив
- Тень и источник - Игорь Гергенрёдер - Политический детектив
- Казнить Шарпея - Максим Теплый - Политический детектив