Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий

Гоэмон об этом знал, поэтому постарался увести господина как можно дальше от таверны, хотя тот и рвался вернуться, чтобы кого-то за что-то наказать. Юноше совсем не хотелось рисковать последним кошельком с золотыми, потому как тот, что висел у пояса фидалго, был практически пуст.

Следующим утром он застал де Алмейду в мрачных раздумьях. Перед ним на столе лежал его кошелек и с десяток золотых монет – все, что осталось у фидалго после длительного загула.

– Вина… – мрачно сказал де Алмейда, не поднимая головы. – Возьми деньги и принеси мне вина.

– Я уже принес, – ответил Гоэмон и поставил кувшин на стол.

Фернан сумрачно взглянул на юношу, но ничего не сказал. Схватив кувшин, он жадно прильнул к нему, как теленок к коровьему вымени, и не отрывался от горлышка, пока не опустошил сосуд до половины.

– Увы, – молвил фидалго, – сказка закончилась. Вместе с деньгами. Нужно как-то перебиться зиму, а там снова на корабль – и в южные моря. Чем еще может заработать фидалго, кроме как своим мечом?

– Но вы ведь хотели вернуться в родное селение…

– Да, черт побери, да! Я намеревался уплатить долг ростовщику, чтобы вернуть закладную на свой замок. Деньги, прямо скажем, небольшие, но этого, – он указал на монеты, – точно не хватит. А если учесть, что еще и проценты набежали… О-о, дьявол! – Де Алмейда со стоном схватился за голову. – Все, о замке можно забыть. Будем считать, что я проиграл его в кости. Все-таки это более благородно, чем просто пропить свое имущество.

Гоэмон промолчал. Проблемы господина его мало касались. Дело Гоэмона – держать слово, а значит, служить честно. Что он и делает. Все остальное – кров для слуги, его одежда, пропитание – это заботы господина. Но он был огорошен, услышав продолжение речи де Алмейды:

– Такие дела, Мачадо… – Это прозвище, которое постепенно стало новым именем Гоэмона, переводилось как «топор»; оно прилипло к нему после сражения с пиратами, где ниндзя проявил себя как потрясающий боец. – Прямо скажем – хуже некуда. И все по вине моей невоздержанности! Дурья башка! – Фернан постучал себя кулаком по голове. – Не мозги, а мякина. Все пропил… Все! Дьявол! В общем, скажу так: мне довелось спасти тебя от верной смерти в море, а ты оказался моим добрым ангелом во время сражения с османами, поэтому я до сих пор хожу по грешной земле живым и здоровым. Так что мы с тобой квиты. Я освобождаю тебя от клятвы быть моим слугой. Клянусь в этом крестом Господним! – Де Алмейда с торжественным видом выставил перед собой меч рукоятью вверх, и получилось подобие креста. – По-иному будет просто несправедливо и грешно. Ты теперь свободен, как ветер, и можешь лететь на все четыре стороны, куда пожелаешь. Нужные бумаги я тебе выправлю, на это деньги найдутся. Если решишь возвращаться на родину, весной наймешься матросом на судно, которое идет в Малакку или в Гоа, а там до Чипангу рукой подать.

– Благодарю вас, сеньор, – вежливо поклонился Гоэмон.

Но радости, присущей подневольному человеку, который нежданно-негаданно получил свободу, он почему-то не почувствовал. Это что же, господин бросает его, как хозяин слепого котенка в омут? Как ему выжить в чужой стране, где заработать деньги, чтобы прокормиться, чем платить за ночлег?

– Ты чем-то недоволен? – посмотрев на Гоэмона, спросил несколько озадаченный фидалго.

Несмотря на привычно невозмутимый вид юноши, де Алмейда уже немного разобрался в замкнутом характере своего нечаянного слуги.

– Я всем доволен. Но думаю, что вам все-таки нужно навестить родные места, – сдержанно ответил молодой ниндзя.

– С этим?! – Фидалго резко отшвырнул в сторону пустой кошелек. – Я еще не совсем сошел с ума от пьянки!

– И все же вы еще достаточно богаты, чтобы исполнить задуманное…

С этими словами Гоэмон полез за пазуху, достал оттуда увесистый кошелек, туго набитый золотыми монетами, и положил его на стол перед Фернаном.

– Это… это что?! – опешил фидалго.

– Ваши деньги. Простите меня, сеньор, за неподобающее поведение, но я решил, что кошельку с деньгам будет гораздо безопасней лежать не в сундуке на постоялом дворе, а в моих одеждах. Я слышал, что в Лижбоа много воров…

– Не верю глазам своим… – Фернан де Алмейда распустил завязки кошелька, и золотой поток хлынул на изрядно покромсанную ножами столешницу. – И правда, золото… Господь услышал мои молитвы! Я спасен! Мачадо, мы сейчас идем в таверну и обмоем это великое чудо добрым португальским вином!

– Нет! – резко сказал Гоэмон.

Он мигом собрал монеты, рассыпанные по столу, и вернул кошелек на прежнее место – себе за пазуху.

– Не понял… – Де Алмейда смотрел на него, вытаращив глаза от дикого удивления. – Ты что сейчас сделал?

– Спасаю вас, сеньор, от непоправимой глупости. Пропить последние деньги большого ума не надо. А затем влачить жалкое нищенское существование. Я же предлагаю купить лошадей, как ваша милость намеревалась ранее, и отправиться в ваше родное селение. Лучше зимовать в своем родовом замке, нежели на постоялом дворе в Лижбоа, в этой конуре. Тем более, что вас в любой момент могут отсюда вышвырнуть – как только закончатся деньги.

– Положи кошелек на стол… – В голосе фидалго появились угрожающие нотки, и он потянулся к мечу. – Иначе!..

Гоэмон не изменил позы; он стоял расслабленно, но его правая рука медленно поползла вниз, к поясу, туда, где в складках одежды находился футляр с сюрикенами. От де Алмейды не укрылось это движение; он посмотрел в глаза юноше и увидел там холодную острую сталь. Фидалго уже знал, что сюрикены – это очень опасное оружие, которым его слуга умеет пользоваться в совершенстве, что и продемонстрировал в бою с турецкими пиратами.

Позже он рассказал де Адмейде, что это за странные звездочки и даже попытался научить его управляться с ними. Однако у Фернана ничего не получилось. Сюрикены летели куда угодно, только не в цель. В отличие от Гоэмона, который мог с двадцати шагов пригвоздить сюрикеном таракана к мачте. Кроме того, де Алмейда уже убедился, что Мачадо исполнит все его приказы, даже с риском для собственной жизни, но никогда не потерпит насилия над своей личностью. И уж тем более не простит никому, если будет задета его честь.

– А, чтоб тебя!.. – Фидалго с досадой швырнул меч на постель и осушил кувшин до дна. – Чертов упрямец! – Он умолк и задумался, а затем, после длительной паузы, мрачно сказал: – Может, ты и прав… Конечно же, прав! А я сукин сын!