Полдня до расплаты - Юрий Иванович

Еще двух человек отобрали из «бригады подскока». Ими оказалась парочка влюбленных: Грэг Доминго и Бетти Курочка. Охранники вошли в камеру, когда все уже готовились ко сну, и скомандовали:

– Бетти и Грэг, прощайтесь с друзьями. Возможно, что надолго, если шеф вам не разрешит поболтать по краберу. Берите свои личные вещи – и на выход. Транспорт будет через несколько часов, а вам еще придется досняться в нескольких сценах. Поторопись!

Работать по ночам пленникам было не привыкать, особенно бывшему крестьянскому парню. Но сейчас Грэг как-то загрустил и, по очереди прощаясь с товарищами, чуть не хныкал:

– Обещайте, что обязательно нас разыщете в этом чертовом Серпантине! Как жаль, что вы остаетесь, лучше бы мы были последними…

– Не переживай, дружище!

– Обязательно найдем!

– Бодрись и береги нашу Курочку!

– И не вешай носа, все будет солнечно и красиво!

В общем, хотя друзья и поддержали молодую пару самыми добрыми и оптимистическими напутствиями, при расставании Бетти расплакалась. Когда дверь камеры закрылась, все приуныли, показалось, что в помещении стало пусто и неуютно. Лишь Розен попытался шутить:

– Они быстрее нас освоятся на месте и первыми заработают на крабер. Чувствую!

– Неприспособленные они слишком, – возразила Ларта.

– За Грэга не переживайте, – вступился за друга Освальд. – Он скоро станет лучшим старателем. И Бетти в обиду не даст.

– Первые дни будут самыми тяжелыми… – начал было Крил, но Матеус, предвидя очередную дискуссию, резонно предложил:

– Давайте спать, силенки нам на завтра ох как пригодятся.

Когда все уже улеглись, в коридоре послышались приглушенные крики и тихая возня. Однако как ни напрягали слух обитатели камеры, ничего конкретного разобрать так и не удалось.

Утром оказалось, что астероид покинула еще одна большая группа гаибсов. Остались лишь некоторые операторы, помощники режиссера, пара стилистов и костюмеров и пять артистов во главе с Рутом Галичано. Само собой, никуда не делись Мердок с Кацки. А вот Горбатый при себе оставил лишь двух помощников – самых лютых, злых и неразговорчивых. Во время завтрака старший охранник нацепил на свою щетинистую рожу оскал, обозначающий добродушную улыбку:

– Скоро и я отсюда спрыгну. Надоел этот астероид хуже дерьма. Последних из вас вообще пилоты сами забирать будут. Но! Не вздумайте в последние дни какую-нибудь пакость устроить – мне только взысканий в послужном списке не хватало! Сразу дубинка по вашим ребрам прогуляется! Хоть вам самим нет смысла буянить и шефы в вас верят, но… Знаю я вас, червяков драных!

После его ухода в зале повисло некоторое напряжение, хотя большинство пленников прятали удовлетворенные улыбки, а один молодой парень не выдержал и озвучил общее мнение:

– Да пошел ты!

Этот день оказался на удивление спокойным – сказывалось отсутствие технического и вспомогательного персонала. Актеров снимали в разных сценах, порой даже в тех, которые давно были утверждены и приняты Мердоком окончательно. Видимо, главреж просматривал результаты повторно и, как человек искусства, находил к чему придраться – пусть даже к плодам собственного труда.

На многих свалилась чуть ли не полная свобода. Гулять, правда, уже было особо негде, так как после бомбардировки два ангара так до сих пор не отремонтировали и не наполнили атмосферой, и там царил космический холод. Впрочем, для завершения съемок в тех территориях и не нуждались.

Не воспользоваться предоставленной возможностью было бы грех, и Матеус с Гиланой «просочились» на нижние уровни. Сделали они это раздельно, чтобы не привлекать лишнего внимания. Просто предупредили товарищей, заодно напомнив о важности предполагаемого прилета рембазы, которую уже все заждались. Судя по подслушанным разговорам, у ремонтников в пути случилось непредвиденное отклонение от курса, зато теперь их ждали с минуты на минуту.

На третьем уровне все было нетронуто, как и прежде, – метеоритная атака сюда, кажется, не добралась. Однако, обежав все интересные места и направившись к арсеналу, парочка с ужасом обнаружила, что пробраться к нему невозможно: он находился под разрушенным куполом третьего ангара.

Матеус со злостью пнул автоматическую перемычку, отделяющую их ангар от разгерметизированных помещений:

– Вот неудача!

На что Гилана спокойно посоветовала:

– Ведь есть скафандры в комнате управления. Пойдем за ними?

– Прости, конечно! И как сам не додумался?

Под защитой скафандров они нашли шлюзовой отсек между вертикальными районами и пробрались к замаскированному входу в арсенал. Там Николай опять не сдержался и выплеснул поток совсем уж нецензурных ругательств. Было от чего: скала, прикрывающая замаскированный вход, просела и сошла со своих направляющих окончательно и бесповоротно. Конечно, добраться до оружия было можно, но только очень шумным способом.

– Да-а, – загрустила и Гилана. – Ни резаками, ни взрывом мы воспользоваться не сможем. Что же теперь делать?

– Надеяться, что оружие нам совершенно не понадобится, – стиснув зубы, выдавил из себя Матеус – Возвращаемся!

– Постой, давай попробуем подойти со стороны четвертого ангара.

– Какой смысл?

– Вдруг там тоже так все раскурочило, что стена или перекрытие лопнуло. А? Может быть такое? Вот мы и пролезем за оружием.

Николай покаянно уткнулся стеклом лицевой защиты в плечо своей возлюбленной:

– Я тупею не по дням, а по часам. Конечно, давай попробуем!

Однако и с другой стороны они не обнаружили прохода к вожделенному оружию. Продвигаясь обратно, Николай сетовал на свою непредусмотрительность:

– Что мне стоило запрятать несколько управляемых тарелей, груженных самым необходимым? Хотя бы в тех отверстиях под потолком! Ведь мог сообразить при прошлой проверке…

– Так ведь времени не было…

– Или вон там, где бывшие холодильные камеры. Туда ведь… – Николай запнулся на полуслове и замер. Затем спросил в сомнении: – Мне кажется, створки этих центральных дверей всегда были открыты?

– Правильно, – напряглась Гилана, – и мне так помнится. Значит, кто-то здесь был и закрыл их?

– Зачем? Прятал оружие для нас?

– Вряд ли. Но нужно посмотреть.

Морозильные камеры представляли собой длинные вереницы узких комнат с пустующими прочными стеллажами. Конец анфилады терялся в полном мраке, и женщина предложила:

– Пойдем отсюда. Видимо, это ремонтные роботы прикрыли створки.

Но Матеус с непонятной даже ему самому настойчивостью возразил:

– Нет, пройду до конца.

И пошел, освещая своим нашлемным фонарем потускневшие стены из металла и пустые стеллажи. Гилана Баракси осталась на месте, посматривая то в открытые двери, то вслед бывшему лейтенанту. Наконец пятно света остановилось и некоторое время подрагивало на одном месте. А затем в наушниках наемной убийцы раздался сухой и совершенно чужой из-за внезапной хрипоты голос:

– Иди сюда…

И столько в этом голосе было горя, страдания и безысходности, что у Гиланы озноб пробежал по всему телу, а коленки предательски задрожали, не выдерживая вес ставшего вдруг слишком тяжелым тела. На подгибающихся ногах женщина проследовала в конец анфилады помещений и включила свой фонарь. А после команды «Снимай!» – чисто автоматически нащупала мочку уха сквозь тонкую ткань комбинезона. «Птичка» заработала в режиме записи, снимая страшные следы преступления.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Вперемешку, грудой лежали окровавленные, окоченевшие от космического холода человеческие тела. Некоторые были изуродованы до невозможности, но одно из них узнавалось сразу. Николай Матеус и Гилана Баракси стояли, с ужасом вглядываясь в белое как мел лицо Бетти Курочки. Во лбу зияла огромная дыра от пули, а в остекленевших глазах застыло непонимание и жуткий, нечеловеческий страх.

Второй труп, весь истерзанный разрывными пулями, удалось опознать по малоприметной татуировке на запястье – заботливо выколотая кирка, забрызганная настоящей, еще недавно горячей кровью. Мечта доброго и наивного крестьянина стать старателем оборвалась на безымянном космическом астероиде. И эта огромная, сильная рука с маленькой наколкой не смогла уберечь ни жизнь своего хозяина, ни жизнь его горячо любимой Бетти Курочки.

Четыре остальных мужских трупа опознали, вспомнив конечные эпизоды последних сцен фильма, тем более что один из них был разрезан циркулярной пилой на две половины. Бывшего графа Гайса трудно было узнать по нескольким черным прядям, оставшимся на висках – весь остальной скальп был сорван вместе с кожей лица. О том, что это именно он, догадались только по той роли, которая досталась «славному малому», своей небритостью так похожему на истинных гаибсов. Самый главный преступник Цейлеранской империи все-таки не смог избежать расплаты за свои ужасные злодеяния, но такая казнь и такое возмездие совершенно не вписывались в мировое понятие «справедливого наказания».