Коллективная вина. Как жили немцы после войны? - Карл Густав Юнг

пор единственная опасная революция у нас – такая, какая произошла в 1933 году в конце Веймарской республики и к какой может вновь привести чрезвычайное законодательство. Революция снизу, которой у нас никогда не было, – для нас жупел, нагоняющий страх на всех тех, кто хочет спокойствия и сохранения существующего положения, кто боится за свою собственность и за свою жизнь. Так воспитывается покорность революции или насилию сверху. У нас часто бывало так после освободи-тельных войн, особенно после 1848 года, и даже в 1918–1919 годах. Однако предпосылкой свободы государства и его граждан является возможность «законной революции» снизу, без насилия: она может произойти в форме политической забастовки, массовых протестов, отказа большинства избирателей участвовать в выборах, путем непосредственных легальных акций народа.

Настоящая революция – это революция в образе мышления, цель которой – не насилие, а убеждение. Насилие государства ей необходимо для защиты легальных и законных политических перемен, а не как самоцель. Она действует не против государства, а его именем против правительства.

Мы не хотим, чтобы Федеративная Республика, новое государство, растворялось в поверхностном и временном образовании по поддержанию порядка, беспомощном в морально-политическом отношении, осуществляющем насилие через правительство, которое ошибочно отождествляет себя с государством. Оно могло бы возникнуть лишь случайно и случайно продолжало бы существовать, пока не исчезло бы по воле случая.

Для нового государства необходимо коренное изменение в образе мышления. Одна из величайших опасностей кроется в терпении верноподданных, довольных своим бытием, пока они получают свою долю благосостояния. Они не сознают своей ответственности за политику, они покорны. Вначале они мирятся с едва заметными оковами, а в конце концов оказываются в застенке, из которого уже нет выхода. Всегда найдутся жестокие, энергичные интеллигентные люди, а также те, кто охотно пойдет за ними. Народ становится для них жертвой подобно тому, как это было при национал-социализме в самых широких масштабах, а в других случаях – в иных формах. Стоит дать волю фантазии, пытаясь уже в настоящем увидеть грядущее, как угроза становится вполне ощутимой.

Нам нужно сейчас, во-первых, с одной стороны, понять существующие реальности, и, с другой – осознать прошлое, из которого мы вышли. Почему стал возможен 1933 год? Это был не результат какого-то естественного процесса, не мнимая историческая необходимость, а дело рук самих немцев. Потому со всей определенностью возникает вопрос: в чем же заблуждение, несостоятельность, злая воля, трусость, ложь, зло, одним словом – в чем же заключается вина? Кто виноват, а не что виновато, и в каком смысле?

Нам нужна, во-вторых, готовность сделать выводы. Осознание порождает претензии, которые нелегко осуществить. О них не имеют ясного представления, им противятся, их отвергают, когда кто-нибудь высказывает их, говорят о табу и покоряются ему.

Новое государство возникло из такого состояния, которое не могло дать основы для будущего: сначала, с 1933 года, – из состояния абсолютной морально-политической катастрофы, затем – из тотального военного поражения и безоговорочной капитуляции, наконец, из состояния экономической разрухи. Отсюда жизненно важная проблема – найти новую правильную основу.

В экономике основа найдена. Благодаря трудолюбию квалифицированных и способных рабочих и служащих, деловым качествам предпринимателей, принципам свободного рыночного хозяйства удалось удивительно быстро создать процветающую экономику. Однако экономическая основа неопределенна, недостаточна и лишена нравственной силы, поэтому она слаба. Напряженными усилиями рабочих и предпринимателей удалось добиться экономического процветания, и вот уже хотят меньше работать, больше зарабатывать, иметь больше свободного времени, больше потреблять и наслаждаться. Экономику может постичь саморазрушение, если в ней отсутствуют нравственные импульсы, на которых зиждется вся жизнь, и в первую очередь жизнь предпринимателей, своим примером задающих тон на предприятии, а затем и жизнь рабочих.

Основа государства пока что существует лишь в форме возможного; ею еще не является народ, который своим политическим образом мышления создает опору для государства. Еще нет авторитетных государственных деятелей, воспитывающих личным примером, в которых нашла бы свое выражение эта основа. Еще нет основы в морально-политическом состоянии общественного духа. Если не в материальном, то во всяком случае в морально-политическом отношении повторяется ситуация 1945 года.

Немцы в Федеративной Республике, перед которыми развертывается эта картина, с тревогой сознают: сделав основой якобы восстановленную из прошлого, но в действительности шаткую почву, мы ввергнем себя в новую катастрофу. Если мы возвратимся к так называемому нормальному «политическому положению» («послевоенный период закончился»), не осознаем существующей ситуации, требующей создания в государстве, основанном внешними силами, своего собственного маленького внутренне свободного государства, если мы будем считать национал-социализм исключением, с которым уже покончено, то мы заполним ничтожными пустяками переходный период, куда более решающий для грядущей катастрофы, чем те, которые приводили к катастрофам в прошлом. Подобное «нормальное положение» – это всего лишь свидетельство бесцельности, несерьезности, внутренней беспомощности. Единственная альтернатива, которая может спасти нас, – это не мнимое нормальное положение, а политическое возрождение.

Общая задача состоит в том, чтобы привлекать народ к участию в политической жизни – будь то участие в обдумывании и вынесении суждений или другие предоставленные ему возможности участия. Поэтому для демократии, которой мы хотим стать, главное – это вопрос о народе. Он должен знать государственные институты и сам пользоваться ими, а последние, в свою очередь, должны быть такими, чтобы давать ему максимально широкое поле деятельности. В результате воспитательной деятельности народ должен стать самим собой – это отдельные люди, общающиеся между собой и достигающие максимального уровня развития. Внутренняя политика важна лишь в той мере, в какой она служит народу так, чтобы каждый человек стал понимающим, знающим, мужественным и разумным, и чтобы он сознательно и активно участвовал в определении судьбы. Однако нельзя обманываться. Против всего, что дает народу законную возможность участия и активности, инстинктивно выступают олигархия партий, доброжелательные, но глупые обыватели с их стародедовским патриархальным образом мышления, циничные карьеристы, презирающие людей, хитрые и склонные к интригам. То, что народ учится развивать активность, в настоящее время является гарантией от смертельной опасности, от олигархии партий.

Остановимся сначала на значении государственных институтов, а затем – на значении воспитания.

А. Государственные институты

Государственные институты должны регулировать политическую жизнь, быть гарантией от хаоса и произвола. Для того чтобы политика была живым, ответственным делом, необходимо отказаться от железных гарантий, максимально расширить гласность, ограничить ведомственную тайну, осуществить нравственно-политическую цензуру в кадровой политике, поощрять инициативу народа. Вот некоторые предложения.

Парламент в партии, секретность, государственная измена, виды контроля. Во-первых, отмена оговорки о пяти процентах, конструктивного вотума недоверия, финансирования партий из государственных средств.

Это необходимо для того, чтобы покончить с олигархией партий. Не существует опасности, что олигархия партий приведет