Ветви терновника - Брюс Федоров

– Хорошо, брат Гийом, я вижу, вы, и ваши люди достойно выполняете свой долг и сумели многого добиться на поприще разоблачения явных и выявления тайных поборников протестантской ереси, – заключил де Альбано, выслушав доклад главного комиссара местного инквизиторского трибунала, и поднялся со своего кресла. – А теперь, покажите мне камеры, где вы содержите заключённых.

Окружённый толпой дознавателей и обвинителей Альбано спустился по крутой каменной лестнице в подвальное помещение, состоящее из нескольких коридоров, в которых за скрипучими железными дверьми располагались камеры-клетки с решётками для содержания арестантов. Прокурор Индржих Гусс давал пояснения, а достопочтенный мэтр Карл Фольшлягер, уважаемый городской палач, одного за другим выдёргивал осуждённых, на которых указывал перст римского прелата, подводил к нему, после чего прокурор разворачивал свиток и приступал к зачитыванию вменённых арестанту обвинений.

– Это кто? – палец инквизитора ткнул в сторону заключённого, вокруг тела которого была намотана цепь. Один конец цепи был пропущен через стальное кольцо, вбитое в каменную стену, и закреплён замком на оковах, стягивающих босые покрытые кровавыми струпьями ноги. В рот несчастного был вложен железный кляп, который ему не давал ни говорить, ни нормально дышать.

– Это Ян Ессениус, бывший священник церкви Святого Викентия, который долгое время смущал прихожан, проповедуя мерзопакостные идеи богоотступника Лютера. Арестован по доносу одной из его последовательниц. Приговорён к публичному колесованию на площади. Грехи его столь велики, что его не может спасти ни причастие, ни покаяние, ни чтение Святого канона нашей Матери – римско-католической церкви.

Инквизитор резко повернулся к прокурору.

– Вот что, Гусс, – строго произнёс де Альбано, – это особый неисправимый грешник, которой прикрываясь сутаной, пытался совратить с пути истинного многих людей. Поэтому ему нет прощения ни здесь, на земле, ни в аду, куда отправиться его потерянная для Бога душа. Он заслуживает большее наказание, чем то, которое ему уже назначено священным трибуналом. Приказываю, за несколько дней до казни поместить богоотступника Ессениуса в Колыбель Иуды. Пусть он почувствует муки, сравнимые со страданиями нашего Спасителя.

Прокурор согласно склонил голову, хорошо представляя себе на какие новые ужасные муки обречён этот человек, когда заострённый конец бревна начнёт медленно с хрустом разрывать его внутренности.

– А теперь покажите мне ту злосчастную грешницу, которую допрашивают уже в течение месяца, – прелат де Альбано принял грозный вид, размышляя над тем, когда, сейчас или позже, лучше обрушить праведный гнев на головы своих неумелых помощников, которые так до сих пор не сумели выбить признательных показаний из этой упрямой дамы.

Опережая суровое начальство, мэтр Фольшлягер помчался по коридору, на ходу перебирая ключи, чтобы найти тот, который открывает дверь в отдельную пыточную камеру. Авторитетная комиссия зашла в помещение без окон и деловито распределилась на деревянных скамейках, поставленных вдоль стен. Стоявшее посередине кресло с высокой спинкой, было приготовлено для римского инквизитора. На железном крюке, вмонтированном в низкий кирпичный потолок, была подвешена молодая женщина со скрученной верёвкой руками. Грязная нижняя сорочка была разорвана до пояса. Поникшая голова склонилась на обнажённую грудь, частично прикрытую распущенными спутанными волосами. За голые лодыжки были привязаны для отягощения чугунные ядра. На теле виднелись черные пятна, как от щипцов палача.

Арестантка никак не отреагировала на приход членов трибунала, по-видимому, находясь без сознания. Жуткую картину дополняли несколько масляных факелов, вставленных в специальные круглые отверстия в стенах, пламя которых трещало и нещадно чадило. Несомненно, герр Фольшлягер в очередной раз утаил для себя часть казённых денег и купил самые негодные факела, пропитанные колёсным дёгтем. Разместившись в кресле, де Альбано дал знак прокурору, чтобы тот зачитал обвинения. Гусс торопливо развернул свой список и загнусавил:

– Мария Селеш, обвиняется в ереси, чтении запрещённых книг, проповеди крамольных идей, распутстве, а также подозревается в колдовстве и нимфомании. Она ни в чём не раскаивается и отказывается целовать распятие. Единогласно приговорена трибуналом к аутодафе. Ждём вашего окончательного решения, монсеньор.

– Ну что ж, я вижу, что обвинения более чем основательные, и приговор, мне представляется справедливым, – де Альбано не любил упрямцев и всегда раздражался, когда кто-то пытался противоречить мнению святой инквизиции. – Однако, уважаемые члены святого трибунала, мы должны проявить сдержанность и добиться необходимого признания от самой грешницы. Как я понимаю, раз эта женщина обвиняется ещё и в прелюбодеянии и не желает признать этот страшный грех, она должна быть подвергнута пытке металлической «грушей», но средней тяжести. А, кроме того, чтобы мы могли с чистой совестью отлучить её от церкви и тем самым отказаться от дальнейшей заботы об её вечном спасении, наш вердикт нуждается в свидетельстве тех людей, которые осведомлены об её преступлениях и могут дать соответствующие показания. Я не сомневаюсь, что этих мер будет достаточно, чтобы утвердить приговор и подвергнуть эту грешницу казни через сожжение на костре.

С этими словами инквизитор встал со стула, посчитав вопрос исчерпанным, и направился в сторону выхода. Затем он остановился и, обратившись к палачу, сказал:

– Вот что, мэтр Фольшлягер, оживите эту еретичку. Я хочу взглянуть на её лицо.

Палач, схватил большой глубокий ковш, зачерпнул из бочки воду, и сноровисто подскочив к несчастной жертве своего мастерства, вылил её на голову страдалицы. Женщина зашевелилась. Фольшлягер толстыми мясистыми пальцами сжал её подбородок и подтолкнул голову вверх. Русые волосы рассыпались, девушка тяжело вздохнула и открыла глаза. Словно яркое зелёное пламя полыхнуло по лицу великого инквизитора. Де Альбано поднял руку в попытке прикрыться от этого яркого, как солнечный свет взгляда, который ослепил его. На него смотрела его Марианна, та, которую он когда-то отправил на костёр, или её воплощённый дух. Он зашатался из стороны в сторону и принялся хвататься руками за воздух в попытке нащупать какую-нибудь опору. Прокурор Гусс живо подбежал к нему, чтобы придержать за локоть, а затем заорал так громко, что другим членам святого трибунала почудилось, что низкий потолок пыточной сейчас рухнет.