100 великих библейских персонажей - Константин Рыжов

Когда Иов замолк, Елиуй обратился к его друзьям и сказал: «Никто из вас не обличает Иова так, как должно. Все вы твердите в один голос: он виновен и потому страдает, а я говорю вам: он не желает страдать, и потому виновен! Слушай, Иов! Вот ты не устаёшь повторять: „Я чист, без порока, и нет во мне неправды, а Бог нашёл обвинение против меня и считает меня своим противником“. Но разве может быть правда помимо Бога, а правосудие вне Вседержителя? Можешь ли ты оставаться с Богом, если не признаёшь Его суда? Берегись, не склоняйся к нечестию, которое ты предпочёл страданию!»

Когда Елиуй перестал говорить, неожиданно раздался голос Господа, ревущий словно буря: «Кто это омрачает Провидение словами без смысла? Скажи Мне, Иов: где ты был, когда Я создавал землю? Объясни, если сможешь, на чём утверждены её основания? Нисходил ли ты в глубину моря и входил ли в исследование бездны? Обозрел ли ты широту земли? Отвечай, раз ты осмелился равнять себя с Богом!» Иов смутился и сказал: «Вот, я ничтожество; что же я буду отвечать Тебе?» — «Но ты дерзал в своей непомерной гордости оспорить Мой суд! — напомнил Господь. — Ты обвинял Меня, чтобы выгородить себя! Где же те законы, в нарушении которых ты пытался Меня уличить? Разве есть во вселенной кто-нибудь, предваривший Меня? Разве есть кто-то, перед кем Я должен оправдываться? Нет! Ибо всё под этим небом Моё!» — «Знаю, что Ты всё можешь, — смиренно промолвил Иов, — и что намерение Твоё не может быть остановлено. Прости меня, Господи! Я говорил о том, чего не понимал, о делах чудных для меня, которых я не знал. Я превозносился в своей гордыне и упивался своей праведностью. Но теперь, обращённый в прах и пепел, я отказываюсь и отрекаюсь от всего мною сказанного!»

Богу были приятны эти слова. Спустя короткое время он возместил Иову потерю, и дал ему вдвое больше того, что он имел прежде. И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: было у него без счёта мелкого и крупного скота и рабов. И родились у него вновь семь сыновей и три дочери. И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова. После постигшего его несчастья Иов жил ещё сто сорок лет, и видел потомство сыновей своих до четвёртого колена. Умер он в глубокой старости, пресыщенный жизнью.

Суламифь

Это один из самых неуловимых и в то же время самых прекрасных и глубоких образов Библии. Героиня «Песни Песней», невеста мудрого царя Соломона, Суламифь лишь однажды упоминается в Священном Писании (Песн. 7: 1). Учёные позитивистского склада, фольклористы считали её просто олицетворением невесты в древнееврейском свадебном обряде, а имя её (др. — евр. Шуламит) называли всего лишь производным женского рода от мужского имени Соломон (Шломо). Её пытались отождествить с Царицей Савской, с прекрасной прислужницей царя Давида — Ависагой Сунамитянкой (Авишаг ха-Шунаммит), с безымянной дочерью фараона, отказывая самой Суламифи в историческом бытии. И вместе с тем, именно её образ, — действительно без имени и без конкретно-исторических деталей, как образ Возлюбленной из «Песни Песней», — вошёл в богословскую литературу, как христианскую, так и иудейскую.

«Запертый сад — сестра Моя, невеста, заключённый колодезь, запечатанный источник: рассадники твои — сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами, нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами; садовый источник — колодезь живых вод и потоки с Ливана» (Песн. 4: 12–15). Лирическая поэзия? Но в Священном Писании нет ни одного слова, которое понималось бы лишь в буквальном смысле: каждое слово скрывает в себе иносказание, притчу, символ. И все образы из процитированного фрагмента воспринимаются в христианской традиции как вдохновенное провозвестие о Богоматери, о Деве Марии, непорочно принявшей в Себя и родившей Сына Божия, Иисуса Христа.

Эти образы положили начало особым изводам в иносказательной иконографии Матери Божией. «Запертый сад», «Заключённый колодезь», «Запечатанный источник», «Колодезь живых вод», — это названия православных икон либо графических иллюстраций к богословским трактатам западно-христианских церковных авторов. «Что лилия между тернами, то возлюбленная Моя между девицами» (Песн. 2: 2): в этих словах и пророчество о лилии Благовещения в руке Архангела Гавриила, и прообразовательное свидетельство о непорочности Пресвятой Девы, подобной белоснежной «лилии долин» Святой Земли.

Этими ассоциациями не исчерпывается удивительный в своей простоте и непостижимости образ Суламифи.

«Прекрасна ты, возлюбленная Моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим… Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знамёнами?» (Песн. 6: 4, 10). В иудейском богословии эти образы прочитываются как олицетворение народа Израилева, как община Израиля. Повествование о Суламифи для верующего еврея имеет мистический смысл утешения и свидетельства духовной связи Бога с народом Божиим. «Песнь Песней» воспринимается и как аллегорическая летопись истории Израиля, начиная от Исхода из Египта; обретение Жениха — это чаемый приход Мессии.

В христианской патристике Суламифь — символ Церкви, которая пребывает в неизречённом брачном союзе с Женихом, с Иисусом Христом. Одновременно это и символ индивидуальной души; в начале своего пути к Богу она говорит о себе словами Невесты из «Песни Песней»: «аз есмь очернена» (Песн. 1: 5; цитируем по церковно-славянскому переводу, исполненному глубочайшей поэтичности). Святитель Григорий Нисский, каппадокийский богослов IV века, в своём «Точном изъяснении Песни Песней Соломона» так поясняет этот фрагмент:

«Невеста, чтобы лучше дознали мы безмерное человеколюбие Жениха, Который из любви придал возлюбленной красоту, сообщает обучаемым о чуде, над нею самой совершившемся. Ибо говорит: не тому дивитесь, что возлюбила меня правость, но тому, что черна я была от греха и делами освоилась с мраком, но Жених из любви соделал меня прекрасною, собственную Свою красоту дав мне… Ибо сотворённой светоносными Божиими руками не естественно было бы иметь на себе какой-либо тёмный и чёрный вид. Не была, но сделалась я такою, утверждает она. Ибо не от природа я очернена…» (Творения святаго Григория Нисскаго. М., 1862).

Пройдя через мучительные испытания в дольнем мире, душа Суламифь, по словам святителя Григория, очищается подобно «очернённому золоту» в огне горнила и становится как белая лилия: «Обработанная Возделывающим естество наше, душа благоуханным, белым и чистым цветом возрастает на поле нашего естества».

Так кто же такая Суламифь: возвышенный священный символ или всё же реальный человек, «бедная девушка из виноградника», как её иногда называли? Скорее всего, эти истолкования её образа не следует противопоставлять друг другу, как это делали многие учёные, начиная с XVIII века. Они пытались реконструировать конкретный сюжет любви царя и юной сельской красавицы; в «Песни Песней» находили даже трёх персонажей: царя Соломона, Суламифь и безвестного юного пастуха, в которого она и была влюблена. Якобы царь не смог заставить девушку отказаться от любимого и в конце концов возвратил её ему… Принципиально это ничего не меняет. Суламифь для нас была и останется той, — будь то прекрасная дева, община Израиля, или Церковь, — о которой Сам Бог сказал: «Единственная — она, голубица Моя, чистая Моя…» (Песн. 6: 9).

Товия

Жил в городе Фисва в Израиле человек по имени Товит, сын Товиила из колена Неффалимова. Всю жизнь он горячо чтил Господа Бога. Даже в те дни, когда его колено уклонилось от отеческих законов, Товит никогда не приносил жертв Ваалу и Астарте, а всегда ходил на праздники в Иерусалим. Возмужав, он взял в жёны девушку по имени Анна, и она родила ему сына Товию. Вскоре после этого ассирийцы овладели Израилем, пленили его жителей и переселили их в разные места своей державы. Товит с его семьёй оказался в Ниневии, где прожил многие годы. Однако и здесь, на чужбине, оторвавшись от родных корней, Товит помнил Господа и продолжал жить по Его законам. Вскоре он приобрёл благоволение в глазах царя, став одним из его поставщиков. Он часто бывал в мидийском городе Раги и отдал одному здешнему еврею Гаваилу на сохранение десять талантов серебра.

Но, увы, благополучие Товита кончилось, когда ассирийским царём сделался Синахериб. Потерпев неудачу во время похода в Иудею, тот стал сурово преследовать евреев. Товит делал тогда много благодеяний своим несчастным соплеменникам: голодным он давал хлеб, нагим — одежду, а если видел кого-либо умершим и выброшенным за стену Ниневии, то тайно погребал его, невзирая на царский запрет. Один ниневянин донёс на него властям. Товит в страхе бежал из города. Всё имущество его было разграблено, так что не осталось у него ничего, кроме жены и сына. К счастью, его родственники сумели исходатайствовать ему прощение. Товит вернулся в свой дом, но жил теперь в бедности.