В порыве страсти - Розалин Майлз

Джина встрепенулась, как птичка, и приникла к нему.

– Все хорошо, – снова прошептал Джон. Ласково успокаивая, он подготовил ее, а когда чувства подсказали ему, что миг настал, вошел в нее и сделал своей.

Потом он баюкал ее в объятиях, переполненный трепещущей радостью, слишком глубокой, чтобы выразить ее в словах. Но рано или поздно слова придут.

Что он скажет ей?

Глядя на Джину, Джон обретал силу. Новая любовь – возможность начать жизнь сначала. Он видел, какое наследство из лжи и подозрений оставил отец. Зачем нужна любовь, если не можешь быть честным с любимым человеком? Он глубоко вздохнул.

– Послушай, милая. После смерти отца я был… ну, ни с кем не разговаривал… но это не имеет отношения к тебе. Дело в том… я не верю, что смерть отца была несчастным случаем.

– Что? – Глаза Джины округлились. – Ты думаешь, она была умышленной? Что он был убит?

Джон с трудом кивнул, по-прежнему крепко держа ее в объятиях.

– Да, думаю, так.

– Но кто?

– Этого я не знаю.

– Но ты полагаешь?..

Следовало быть осторожным, даже с ней.

– Я думаю, отца убили потому, что он не хотел делать ничего, чтобы спасти предприятие, спасти «Кёниг Холдингз», он хотел, чтобы Кёнигсхаус продолжал жить, а на остальное ему было плевать. – Он помолчал. – Я думаю, кто-то хотел убрать его с дороги, чтобы продать ферму и поправить дела.

Джину объял ужас и негодование.

– В таком случае ты должен заявить в полицию!

Джон горько рассмеялся.

– По-твоему, я об этом не думал? Но у меня нет доказательств! – Он покачал головой. – Мне нечего им предъявить, нечем подтвердить свои слова.

– Неужели? – Да она знает меня не хуже меня самого, подумал Джон. – Ты бы не питал подозрений, если бы они не были на чем-то основаны. Наверняка что-то есть.

– Ну… – Он пожал плечами. – У меня есть показания Дасти, умеющего читать следы, которых не видит никто. План полета самолета, которого никто не видел, да один пастух, ему показалось, что сквозь сон он слышал самолет, на котором, может быть, убийцы отца прилетели из Сиднея. Никаких свидетельств.

– Что-то еще?

Джон поразмыслил над ответом.

– Мое чутье.

Джина с жаром схватила его за руку.

– Для меня этого достаточно.

– А для других? – Он повернулся и с отчаянием взглянул на возлюбленную. – Вдумайся, я здесь всего лишь проигравший, человек, которого лишили наследства и который поэтому не может смириться с мыслью о продаже фермы. Я создан для того, чтобы доставлять хлопоты, правда? А если я начну кричать об убийстве, особенно сейчас, сразу после еще одной насильственной смерти – кто поверит хоть одному моему слову?

– Я поверю. – Тихий хрипловатый голос Джины стал твердым и настойчивым. – И, по-моему, ты обязательно должен заявить в полицию. Рассказать о своих подозрениях. Пусть они доведут дело до конца, это их работа! – Она крепко обняла его за талию. – И послушай, лучшего времени, чем сейчас, тебе не найти, полиция здесь, они обследуют источник и все остальное!

Боже, она права! И как все, оказывается, просто.

– Джина, я люблю тебя! Она шутливо оттолкнула его.

– Просто пойди и расскажи, что знаешь, скинь груз со своих плеч, и не о чем больше волноваться. Ты сделаешь то, что считаешь нужным, и больше не будешь чувствовать себя виноватым, ты снова станешь свободным. – Она с озорной усмешкой подняла глаза. – Свободным для меня. Весь, целиком, для меня.

– Поговорил с полицейскими?

Она все еще пьет, подумал Алекс, подхватывая бутылку из рук Триши; остановится хоть когда-нибудь или нет? Даже на ее идеальной коже начали проступать следы злоупотреблений, отчего она выглядела изможденной и чужой.

– Ага, – коротко ответил он. – Связался по радио, пока они ехали обратно. Они, пожалуй, и так держали бы язык за зубами, ребята они неплохие. Но хотелось удостовериться.

– Выпьешь?

– Нет. – Алекс попытался улыбнуться. – Теперь, чтобы уснуть, мне нужно только одно. – Он пододвинулся к Трише.

Но она оттолкнула его.

– Послушай, я думаю…

В нем холодным огнем вспыхнула ярость.

– Ты хочешь сказать «я пью», дорогая? – спросил он и получил ответный яростный взгляд.

– Слушай, мерзавец, в тот день, когда к нам вломилась та сучка, когда я ее уволила, уволила эту… как ее там…

– Элли, – механически подсказал Алекс.

– Да, ее самую, я той ночью кое-что видела, ночью, когда она померла…

Ох, нет!

Это уже совсем ни к чему.

Когда сделка балансирует на краю провала, а вся надежда – на быстрое, тихое, безболезненное следствие, которое должно побыстрее завершиться вынесением вердикта, оставляющего вопрос открытым, не хватало только, чтобы божественная мисс Триша вообразила себя ключевой свидетельницей в погоне за убийцей и ждала своего часа на суде, как кинозвезда – главной сцены.

Алекс схватил ее и, притянув к себе, швырнул на кровать.

– Ничего ты не видела, – приказал он, снимая пиджак и развязывая галстук, глаза его горели огнем. – Что бы тебе ни померещилось, ничего не было. Вот так, поняла? Выпей-ка еще.

* * *

– Какое чудесное утро, Джордж!

– Конечно, Роско. Правда, мистер Кёниг?

– Привет, ребята, зовите меня Джоном, ладно?

Вбежав в дом и оказавшись чуть ли не в объятиях дородных полицейских, Джон с улыбкой обнаружил, что в гораздо большей степени, чем вчера, расположен мириться с их своеобразным представлением о юморе. Счастье – волшебное лекарство, подумал он, в одну ночь оно меняет жизнь.

И хоть полицейские и болваны, они приступили к работе с утра пораньше, прибыв в Кёнигсхаус, когда запоздавшие хозяева еще не позавтракали, а миссис Мацуда и ее помощник даже не появлялись. Им хотелось встретиться с Джоном.

– Вы уже позавтракали, мистер? Не могли бы мы задать вам несколько вопросов?

– Все в порядке, я не голоден и не буду есть. – Как все свежеиспеченные влюбленные, Джон не испытывал потребности в пище. – Спрашивайте все, что хотите.

Полицейские повели его к двери, говоря через его голову больше друг с другом, чем с ним.

– Хотелось бы, чтобы вы поехали с нами в лагерь черных…

– …Помочь расспросить там кое-кого…

– …Особенно Марки…

– …То есть Марка Хендса…

– …Мужа покойницы…

– …Дело в том, что они не очень любят помогать полиции…

– …Кое-кто у них там был не в ладах с законом…

– …Но вас они любят…

– …И верят вам…

– Ладно, ладно! – Джон поднял руки. – Конечно помогу, сделаю все, что в моих силах. – Уговорили, чуть не сказал он. Только не надо больше болтать, хорошо?

Старики в поселке сидели в тех же позах в тени тех же деревьев, что и в его прошлый приезд, он мог бы в этом поклясться. Так было и двадцать, и сорок лет назад, а может, и того раньше, если не всегда.