Необыкновенные приключения экспедиции Барсака - Жюль Верн

К счастью, деспот в данный момент, кажется, не имеет намерения наказать нашу храбрую компаньонку. Рот его свирепо искажен, но какое-то выражение удовольствия мелькает в глазах, устремленных на дрожащую от гнева девушку.

— Эй! Эй! — говорит он довольно добродушно.— Решительная малютка!— Потом отталкивает ногой останки несчастного негра.— Ну! Не стоит волноваться из-за пустяков, моя крошка.

Он спускается, нас тащат за ним и снова вводят в ту же комнату с единственным креслом, которую мы по этой причине прозвали «тронной залой». Гарри Киллер усаживается на своем «троне» и смотрит на нас.

Что я говорю: «на нас»? По правде говоря, он смотрит только на мадемуазель Морна. Он не спускает с нее своих ужасных глаз, в которых загорается недобрый огонь.

— Вы теперь знаете мое могущество,— говорит он наконец,— я вам доказал, что мои предложения нельзя презирать. Я их возобновляю в последний раз. Мне говорили, что среди вас есть депутат, доктор, журналист и два бездельника…

Что касается Понсена, пусть! Но бедный Сен-Берен, какая несправедливость!

— Депутат в случае надобности будет торговать с Францией, для доктора я построю больницу, журналист станет работать в «Блеклендском громе». Я посмотрю, как можно использовать двух остальных. Еще малютка. Она мне нравится… я на ней женюсь.

Как гром поражает нас это неожиданное заключение. Но чего ждать от безумца?!

— Ничего этого не будет,— твердо заявляет господин Барсак.— Отвратительные преступления, свидетелями которых мы стали, не поколебали нас, напротив! Мы вынесем насилие, если будет нужно, но, что бы ни случилось, останемся только вашими пленниками или жертвами. Что же касается мадемуазель Морна…

— Ага! Так мою будущую жену зовут Морна? — перебивает Гарри Киллер.

— Морна меня зовут или иначе,— кричит наша компаньонка, обезумев от гнева,— знайте, что я смотрю на вас как на дикого зверя, как на презренное и отвратительное существо и считаю ваше предложение самой гнусной обидой, самой постыдной, самой…

Слова застревают в горле мадемуазель Морна, и она разражается рыданиями. Гарри Киллер смеется. Погода решительно становится благоприятной.

— Хорошо! Хорошо! — говорит он.— Это не к спеху. Я даю вам месяц на размышление.

Но барометр внезапно падает, и хорошей погоде конец. Киллер поднимается и кричит громовым голосом:

— Увести их!

Господин Барсак одно мгновение сопротивляется стражам и обращается к Гарри Киллеру:

— Что вы сделаете с нами через месяц?

Ветер опять меняется. Деспот больше не интересуется нами, его дрожащая рука подносит к губам стакан с вином, которое он только что налил.

— Не знаю…— нерешительно отвечает он на вопрос Барсака без всяких признаков злобы и поднимает глаза к потолку.— Может быть, прикажу вас повесить…

ОТ 26 МАРТА ДО 8 АПРЕЛЯ

Как рассказал Амедей Флоранс, пятеро пленников вышли из «тронной залы», глубоко потрясенные свиданием с Гарри Киллером. Смерть двух несчастных негров и особенно ужасная судьба второго глубоко взволновали их. Неужели могли жить на свете такие жестокие существа, способные причинять подобные страдания беспричинно, из каприза, с единственной целью доказать свое отвратительное могущество?

По окончании страшного свидания их ждал приятный сюрприз. Без сомнения, Гарри Киллер, предоставив месяц на размышление, хотел подкупить пленников хорошим обращением. Как бы то ни было, двери камер больше не закрывались, как до этого, и они свободно могли гулять по галерее, которая стала общей комнатой и где можно было собираться когда угодно.

С одного конца галереи вела лестница на верхнюю площадку углового бастиона, в котором были расположены камеры. Она была отдана в их распоряжение: И если они не могли пользоваться, этим преимуществом в жаркие часы дня, то, напротив, чувствовали живейшее удовольствие, находясь там на свежем воздухе вечером так долго, как хотели, и никто им в этом не мешал.

В этих условиях жизнь была не так уж тяжела, и они были настолько довольны, насколько позволяло лишение свободы и законное беспокойство о будущем. Камеры, галерея и терраса представляли настоящие обособленные апартаменты, и ничто не напоминало бы тюрьмы, если бы не стража за запертой дверью галереи со стороны, противоположной лестнице. Голоса караульных и бряцание оружия постоянно напоминали пленникам о недосягаемой для них свободе.

Домашним хозяйством занимался Чумуки, проявлявший большое усердие. Но он появлялся только для уборки камер и сервировки кушаний, в остальное время пленники не видели негодяя, которому отчасти были обязаны своими несчастьями.

Днем они собирались вместе, гуляли по галерее, а на закате поднимались на платформу, куда Чумуки обычно подавал им обед.

Бастион, в который они были заключены, имел квадратную форму и занимал западный угол дворца; двумя сторонами он возвышался над обширной террасой, от которой его отделяла цепь внутренних дворов. По этим дворам пленники попадали в центральную башню, где видели циклоскоп. Один из двух других фасадов дворца поднимался над расположенной между дворцом и заводом эспланадой, огромная стена которой примыкала к Ред-Ривер; другой фасад отвесно спускался в реку с высоты около тридцати метров.

Бегство отсюда было немыслимо. Не говоря о невозможности ускользнуть от бдительности Гарри Киллера, действенность которой он так жестоко продемонстрировал, нечего было даже думать выйти из дворца. Да если бы и удалось спуститься с бастиона на террасу, это не привело бы ни к чему: там беспрестанно сновали советники, Веселые ребята и Черная стража. Не больше выиграли бы они, попав на эспланаду, окруженную со всех сторон неприступными стенами. Только Ред-Ривер могла стать спасением, но пленники не имели ни лодки, ни средств для спуска по вертикали с высоты тридцати метров.

С платформы они могли проследить взглядом течение реки, которая скрывалась среди двух рядов Деревьев, уже достигавших значительной высоты, хотя были посажены только десять лет назад. За исключением Публичного парка, скрытого от них дворцом, весь Блекленд лежал перед глазами пленников. Они видели его три сектора, разделенных высокими стенами, полукруглые концентрические улицы, восточный и западный кварталы с их немногочисленным белым населением и центр, где на рассвете, перед тем как рассеяться по полям, кишела многочисленная толпа негров.

Их взгляды устремлялись и на завод, но то, что они видели, давало им слишком мало сведений об этом втором городе, заключенном в первом, с которым он, казалось, не имел никакого сообщения. Каково было назначение сооружений, увенчанных трубой, откуда никогда не поднимался столб дыма? Зачем там поднималась башня, подобная дворцовой, но значительно более высокая, в сто с лишним метров вышины? И к чему этот необъяснимый пилон — решетчатое сооружение, замеченное Амедеем Флорансом в момент прибытия в Блекленд? Что означали солидные сооружения, возвышавшиеся в огороженной части у берега Ред-Ривер, одни из которых были покрыты толстым слоем земли, с зеленеющей травой наверху?