Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель

Желающих переселиться в Новороссию становилось всё больше. Чем беспощаднее изгоняли из деревень‚ тем настойчивее рвались они на новые земли‚ а оттуда с беспокойством сообщали в столицу‚ что евреи "в немалом числе беспрерывно идут и идут в Новороссию". Они продавали имущество и отправлялись в путь тайком‚ малыми группами‚ за собственный счет‚ без разрешения и паспортов‚ надеясь получить на месте возмещение за расходы. Переселенцы прибывали в колонии измученные долгой и тяжелой дорогой‚ "редкий из них имел самое нужное одеяние‚ – сообщали местные власти‚ – у большей же части оно состояло из одних лоскутьев". "Дорога наша продолжалась до четырех месяцев‚ – писал один из колонистов. – Прибыв на пустопорожний участок‚ получили деньги в весьма малом количестве и‚ изнурясь в дороге от холода‚ ненастья и разных беспокойств‚ должны были приниматься за постройку домов... Среди обширной степи и свирепости зимы‚ весьма для нас тягостной‚ взялись мы пахать никогда не паханную землю".

К началу 1810 года в семи колониях Херсонской губернии поселилось 600 еврейских семейств – 3640 человек‚ а многие еще ожидали своего устройства‚ скитаясь по Новороссии. Местное начальство просило приостановить поток переселенцев‚ потому что и без них "бездомных евреев бродит с места на место великое множество… настойчиво просят землю‚ жилья и пищи". Да и в колониях дела обстояли не лучшим образом. Выделяемых денег было недостаточно‚ чтобы построить дом‚ купить волов‚ плуги‚ бороны и телеги. Ко времени посевов им выдавали не семена‚ а деньги‚ "и то не во время‚ – жаловались колонисты. – Например‚ на озимый посев вместо августа – в декабре и даже позже". Порой местные правители‚ не доверяя неопытным колонистам‚ сами закупали для них волов‚ плуги и прочее оборудование‚ "очень дешево и всё самое отличное". Но купленные волы‚ по свидетельству ревизора‚ "оказывались старыми‚ исхудалыми‚ к полевым работам непригодными‚ а повозки‚ плуги и прочее – непрочными‚ требующими исправления‚ починок и переделок".

Новым земледельцам‚ не имевшим никакого опыта‚ следовало в короткий срок научиться пахать целинную землю‚ которую могла поднять лишь упряжка из четырех волов. В соседних с ними селениях даже русские крестьяне-поселенцы разорялись, непривычные к этим условиям‚ – чего же можно было ожидать от торговцев и шинкарей‚ которые в немолодом возрасте впервые взялись за плуг? Многие дома в колониях стояли "без крыш‚ дворов и загородок". Рыли колодцы‚ но вода в них оказывалась горько-соленой, вредной для людей и скота. В окрестностях не было лесов‚ рос только бурьян. Заготовить кизяк на долгую зиму не удавалось‚ и потому семейства жили совместно в нескольких отапливаемых избах‚ а заброшенные дома отсыревали под снегом и разрушались. Смотрители колоний докладывали‚ что поселенцы "не знают‚ как что начать и как кончить"‚ а самые ретивые из смотрителей предлагали приучать к сельскому труду испытанным способом: "прилежных – поощрять‚ ленивых – заставлять‚ а нерадивых – драть".

Среди переселенцев была повышенная смертность из-за тяжелых условий жизни и непривычного климата. Некоторые "отлучались без разрешений" в города; другие возвращались на прежние места в черту оседлости. Один из инспекторов сообщал начальству: "Жестокие морозы‚ каких здешние старожилы не запомнят‚ сильнейшие ветры и вьюги‚ глубокие снега‚ которые завалили в колониях избы по крыши... Все колонисты жалуются на бескормицу‚ скот околевает‚ а люди холодают и голодают... Жиды в ужасном положении и единогласно с пролитием слез умоляют отвратить их от гибели; в худых‚ развалившихся избах без крыш‚ без всякого пропитания и топлива‚ коего и достать негде за безмерными снегами‚ – они изнемогают среди холода и голода‚ среди степи!"

Вторил ему другой инспектор: "В лохмотьях‚ босые и без рубашек‚ по пятнадцать-двадцать человек в избе‚ в духоте и неописанной неопрятности пребывали и жестокую цинготную болезнь расплодили. Больные валялись вместе со здоровыми‚ заражали их; и те‚ и другие умирали". А колонисты поселения Сейдеменуха жаловались начальству: "От перемены вод‚ климата‚ от недостатков‚ отчаяния и болезней в течение трех лет умерло у нас двести душ... да и все мы бедны‚ несчастны!" Власти выделили на переселение евреев 300 000 рублей. Ревизия обнаружила‚ что за три года на эти цели потратили 145 000‚ а в кассе осталось всего лишь... 2519 рублей. Местное начальство не сумело отчитаться за растраченные суммы‚ других денег у казны не было‚ и в апреле 1810 года правительство распорядилось приостановить поселение евреев в Новороссийском крае.

То же самое случилось с привлечением к фабричному труду. В Кременчуге открыли фабрику сукноделия для обучения "праздношатающихся евреев", чтобы подготовить специалистов для будущих предприятий. Фабрика напоминала военную казарму, откуда нельзя было уйти без разрешения; в каждой комнате поселили по нескольку семей, которые получали одежду и еду, дети трудились в цехах вместе с родителями, но за меньшую заработную плату. Сначала в Кременчуге работали более ста человек‚ через три года осталось тринадцать, и фабрику пришлось закрыть; по сообщению надзирателя, последние семьи вместе с детьми "в ночное время в окна из казарм бежали". В отчете отметили‚ что принудительными мерами невозможно приучить людей к новой профессии: "фабрики учреждаются сами собою‚ постепенно и по мере надобности‚ и капиталы‚ употребляемые на насильственное устроение этого рода заведений‚ суть капиталы‚ брошенные в воду".

А вновь созданный Еврейский комитет тем временем продолжал работать и в 1812 году представил императору свой доклад. В докладе – в первый‚ быть может‚ раз – была сказана правда о положении евреев России и их роли в экономике западных губерний. Недостаток хлеба в Белоруссии‚ сказано там‚ происходит не оттого‚ что евреи продают вино крестьянам‚ а от плохого удобрения земель и неправильного хозяйствования. В юго-западных губерниях евреев тоже немало‚ однако тамошние крестьяне зажиточнее белорусских. "Доколе у белорусских и польских помещиков будет существовать теперешняя система экономии‚ основанная на продаже вина‚ доколе помещики не перестанут‚ так сказать‚ покровительствовать пьянству‚ дотоле зло сие‚ возрастая год от году‚ никакими усилиями не истребится, и последствия будут всё те же‚ кто бы ни был приставлен к продаже вина‚ еврей или христианин", – примером тому те губернии‚ где евреев совсем нет‚ а пьянство всё равно существует.

Члены комитета отметили: если выселить из деревень тысячи шинкарей-евреев‚ то на их место встанут тысячи шинкарей-крестьян; в результате этого земледелие лишится многих умелых работников‚ а казна потратит огромные средства‚ чтобы превратить евреев-шинкарей в пахарей. Но какая выгода в том: превращать земледельцев в целовальников‚ а целовальников – в земледельцев? Еврей скупает у крестьянина его урожай в деревне, продает ему косы‚ посуду‚ соль и прочие товары‚ а потому крестьянин не должен тратить время‚ особенно в рабочую пору‚ на поездки в город‚ где он всё равно продаст товары тому же еврею и сможет пропить то‚ что пропивал у себя в деревне.

От переселений в города еврейский народ "подвергся разорению"‚ и потому комитет предложил – в преддверии войны с Францией – не ожесточать до последней крайности и без того угнетенный народ. Следует оставить их на прежних местах и вновь разрешить им сельскую аренду‚ винокурение и продажу вина‚ от чего они "никогда не обогащались‚ а извлекали одно только пропитание и удовлетворение лежащих на них повинностей". Но предложения комитета были уже не ко времени. Наступил 1812 год‚ на Россию двигался Наполеон‚ и разрешение еврейского вопроса отложили до лучших времен.

6

У маленькой еврейской общины Петербурга не было сначала своего кладбища‚ и первых трех умерших похоронили среди христиан. В 1802 году община приобрела земельный участок на лютеранском кладбище‚ и в книге записей лютеранской общины Петербурга отметили: "Не возбраняется евреям носить своих покойников к своему кладбищу через наше кладбище"‚ – при этом лютеране брали по десять рублей за каждые похороны. На вновь созданное кладбище перенесли останки первых умерших.

В книгу записей общины вписывали имена погребенных "для сохранения памяти". Вот некоторые из них: "Йосеф сын Элиэзера из Могилева‚ прозванный Йосефом Косым"; "Возле рва похоронен выкидыш от Моисея сына Яакова Киршнера из Шклова"; "Скончался и похоронен знаменитый раввин и славный врач Моше Элькан из Тульчина"; "Заносим для памяти‚ что в госпитале умер больной‚ и нам приказано было его похоронить‚ так как перед смертью он открыл начальству госпиталя‚ что он еврей и желает быть погребенным на еврейском кладбище. Мы также знаем‚ что он религии своей не переменил‚ но поведение его не подобало истинному еврею‚ поэтому положили его в отдельном месте‚ на южной стороне у вала. Имя его: Авигдор сын Давида Чахечовер из Варшавы".